Жена викинга из будущего. Любовь сильнее времени - Ли Ан

— Почему? Месяц назад я был для тебя никем.

— Месяц назад ты был историей. Теперь ты... — я запнулась. Слова застряли в горле.

— Что?

— Теперь ты причина, по которой я хочу остаться в этом времени.

Он притянул меня ближе, усадил на колени. Я не сопротивлялась. Его руки обняли меня за талию, прижимая к себе.

— Это безумие, — прошептал он. Его дыхание обожгло мою шею.

— Знаю.

— У нас нет будущего.

— Знаю.

— Я умру через четыре месяца.

— Нет. Не умрешь. Клянусь.

И тогда он поцеловал меня.

Глава 5: Между огнем и льдом

Он поцеловал меня без предупреждения. Рука легла на затылок, пальцы зарылись в волосы, удерживая, пока губы требовали ответа. Не нежно — жадно, словно он отбирал то, что принадлежит ему по праву. Я почувствовала вкус эля и соленой рыбы, жесткость бороды, царапающей подбородок. Попыталась отстраниться, но он удержал — не грубо, но властно, второй рукой обхватив талию. Его язык скользнул между моих губ, и я против воли застонала, вцепившись в его плечи. Не знала, отталкиваю или притягиваю — тело действовало само, помимо разума.

Тысячу двести лет. Нас разделяло тысячу двести лет, и сейчас эта пропасть схлопнулась до ничего. Была только его борода, жесткая и колючая, пахнущая дымом костра. Его руки на моей талии — тяжелые, мозолистые, привыкшие к рукояти меча. Его тело, прижимающееся ко мне — твердое, горячее даже через слои одежды.

— Ярл! — крик снаружи разорвал морок. — Волки! Волки напали на стадо!

Рагнар оторвался от меня с ругательством — что-то про козлиные рога Тора и зад тролля. В полумраке его зрачки были огромными, черными, почти поглотившими серую радужку. Дыхание срывалось, грудь вздымалась под туникой.

— Норны смеются надо мной, — прорычал он. Голос сел, стал хриплым, словно он кричал на поле боя. — Сиди здесь. Не выходи. Я вернусь.

Он ушел, на ходу выкрикивая приказы. Дверь захлопнулась с такой силой, что посыпалась труха с потолочных балок, и задрожали стены. Я осталась сидеть у огня, прижав пальцы к губам. Они горели, распухли от грубого поцелуя. Нижняя оказалась разбита — я почувствовала солоноватый привкус крови на языке.

— Значит, началось, — сказала Хильда, появляясь в дверях с охапкой дров. Березовые поленья, покрытые снегом, который быстро таял, оставляя темные пятна на рукавах её грубого платья.

— Что началось?

— Он смотрит на тебя, как смотрел на Торунн. Только по-другому. — Старуха уронила дрова у очага без церемоний, отряхнула мозолистые ладони от коры и щепок. — Она была огнем — яркая, шумная, всё сжигала на своем пути. А ты... — Хильда прищурилась, морщины вокруг глаз стали глубже, пока она подбирала слова. — Ты как первый снег. Чистая на вид, но холодная на ощупь. И тает от первого прикосновения, оставляя только воду.

Старуха опустилась на скамью с кряхтением — колени уже плохо служили.

— Это плохо?

— Для тебя? Да. Торунн умела держать топор. Могла проломить череп мужику, если тот лез без спроса. А ты? Когда он сдохнет — а все мужчины сдыхают рано или поздно, от меча или от хвори — что будешь делать? Пойдешь к новому хозяину как трофей? Или в рабыни?

Я молчала. В горле стоял ком.

— Есть способ, — продолжила Хильда, наклонившись ближе. Её дыхание пахло луком и кислым элем. — Стань его женой до весны. Жена ярла — это земля, люди, власть. Даже вдова ярла не пропадет. Может выбирать, за кого выйти снова. Или остаться одной, если есть чем жить.

— Он не женится на мне.

— Почему? Ты молодая, детородная, не уродина. И он хочет тебя — это слепой увидит по тому, как он смотрит. Раздевает глазами при всех.

— Я из другого мира.

— И что с того? Торунн была дочерью врага. Он зарезал её отца на поединке — топор в череп, мозги по стенам. А через год взял в жены. Мы не сентиментальничаем. Берем что хотим.

— Но я даже не умею сражаться.

— Научишься. Или нет — какая разница. Не все жены ярлов машут мечами. Некоторые просто рожают наследников и считают серебро. Тоже работа.

Дети. Мысль ударила под дых. В этом мире не было способов предотвратить беременность, кроме воздержания. А если я стану его любовницей... Сколько женщин умирало в родах? Каждая третья? Каждая вторая?

— О чем задумалась? — Рагнар вернулся, весь в снегу. Белые хлопья таяли в волосах, стекая каплями на плечи, оставляя темные пятна на тунике.

— О волках. Справились?

— Убили трех. Остальные убежали. — Он стряхнул снег с волос резким движением головы, как пес. — Странно — волки обычно не лезут к людям зимой, пока в лесу есть олени и кабаны.

— Может, особенно холодная зима будет, — предположила Хильда, поднимаясь с кряхтением. — Звери чуют раньше людей.

— Или кто-то их пригнал. — Челюсть Рагнара напряглась, мышцы заиграли под кожей. — Ивар любит такие фокусы. Показать силу без объявления войны.

— Зачем ему это?

— Чтобы я знал — он может достать меня даже здесь. Хильда, оставь нас.

Старуха ушла, бормоча что-то про "молодых дураков, которые думают членом, а не головой". Её шаги затихли в темном коридоре. Рагнар сел рядом со мной на скамью, так близко, что наши бедра соприкоснулись. Я почувствовала жар его тела даже через грубую ткань одежды, запах мокрой шерсти и пота.

— Прости за... раньше. Не должен был набрасываться.

— Почему?

— Потому что ты права — у нас нет будущего. Даже если я избегу змей, война есть война. Стрела в горло, топор в спину, нож между ребер — сотня способов сдохнуть.

— В моем времени люди живут по восемьдесят лет.

— Восемьдесят? — он покачал головой с кривой усмешкой. — Дряхлые развалины. Кто хочет жить так долго? Чтобы успеть обоссаться и забыть собственное имя?

— Те, у кого есть ради чего жить.

— И ради чего живешь ты? В своем времени?

Я задумалась. Вопрос был простой, а ответ... Ради чего я жила там? Ради статей в научных журналах, которые читали от силы десять человек? Ради раскопок, где находила черепки и ржавые гвозди, пытаясь воссоздать быт людей, давно истлевших? Всё это