Династии Сперанских, Филатовых, Живаго, Овчинниковых и ХХ век. Записки счастливого человека - Алексей Адрианович Овчинников

году он был избран членом правления больницы. Работа на медицинском поприще сочеталась у Александра Васильевича с активной светской жизнью. Он увлекался охотой, участвовал в состязаниях по стрельбе в имениях своих друзей, был постоянным членом клуба, часто посещал театры. Об этой последней страсти Живаго речь пойдет ниже.

«Вместе со своими братьями в принадлежащем им подмосковном имении «Дулепово», он увлеченно занимался сельскохозяйственными преобразованиями: формированием лесопарковой зоны с научно обоснованными посадками экзотических деревьев, созданием системы прудов с разведением редких промысловых пород рыб, налаживанием крупного, современно оснащенного племенного конного завода. Кажется, столь разнообразная деятельность может с лихвой заполнить существование не одного человека. Но были еще два увлечения юности, с годами превратившиеся во всепоглощающую страсть – путешествия и изучение древней истории и искусства»[26]. К 1910 году он объехал многие государства Европы. Как написала Н. Махарашвили[27] в газете «Русская мысль», – «добрался до французских колоний в Северной Африке, путешествовал по Сахаре». Но главной его мечтой было посещение Египта.

По словам самого А.В. Живаго «Египтологией и историей древних государств Средиземья я занимался с 1896 года». Он изучал труды знаменитых востоковедов, коллекции предметов культуры и искусства, найденные при раскопках древних цивилизаций, участвовал в археологических экспедициях на территории России. Наконец, в 1910 году исполнилась его «давно лелеянная мечта» – он побывал в Египте. В течение двух «отвоеванных» им месяцев, он совершил путешествие по Нилу от Александрии до границы с Англо-Египетским Суданом (Вади-Хальфа) и обратно, проплыв на пароходе 1300 километров, а после этого вернулся домой «сложным археологическим маршрутом через Палестину, Сирию и Турцию». Об этой поездке он написал интереснейший отчет, иллюстрированный великолепно сделанными им самим рисунками, фотографиями, диапозитивами, для знакомства с которым я отсылаю любознательного читателя к оригиналу в архиве ГМИИ имени А.С. Пушкина или к упомянутой выше книге «А.В Живаго – врач, коллекционер, египтолог», где он опубликован в виде отрывков[28].

В Египте было положено начало его коллекции памятников древневосточной цивилизации. Это произошло в Каирском Музее. «Каждый раз, покидая Музей, – вспоминал Живаго, – заходили мы в его "Salle de vente"[29], где весьма любезные и полные знаний молодые французы-служащие отпускали мне за недорогую цену те или другие памятники, предназначенные музеем к продаже… Составив себе довольно интересную небольшую коллекцию предметов древнего египетского искусства, я и в последствии пополнял ее, адресуясь к ним в Каир и прося их не отказать выслать мне намеченное мною. Любезные сотрудники Музея исполняли мои просьбы, не раз делая розыски нужных мне предметов у лучших антикваров города. Коллекция еще разрослась благодаря вниманию одного лечившегося в Хелуане друга, который завязал с ними знакомство и с их помощью находил интересовавшие меня предметы как в зале продаж Музея, так и на стороне, всегда полагаясь на их умение отличать подделки».

За несколько лет до смерти, в конце 30-х годов прошлого века, Александр Васильевич Живаго составил завещание, по которому после его кончины вся его коллекция древнеегипетских памятников культуры и искусства должна была перейти в собственность Музея изобразительных искусств. Мне удалось увидеть ее в апреле 1998 года, когда она была выставлена в помещении личных коллекций ГМИИ имени А.С.Пушкина.

Александр Васильевич был творчески одаренной личностью. Он писал неплохие стихи и, часто посещая дом своего брата Романа на Никитском бульваре, участвовал во многих развлечениях собиравшейся там молодежи. А.В. Попов в «Книге о папе» рассказывал: «Иногда по вечерам мы собирались за чайным столом и начинали сообща сочинять стихи, причем в этой игре нередко принимал участие и Александр Васильевич Живаго – "дядя Саша", большой любитель молодежи. Он постоянно рассказывал нам про свои путешествия, а раз даже в течение нескольких часов читал нам лекцию о Египте, демонстрируя при помощи волшебного фонаря бесконечное число диапозитивов, сделанных им самим во время путешествия. В его квартире все комнаты были заставлены шкафами с прекрасными книгами и сувенирами, и для него не было большего удовольствия, как зазвать к себе несколько человек из нашей компании и показывать им свою египетскую коллекцию и наиболее интересные книги. Кто попадал к нему вечером, раньше трех-четырех часов ночи не уходил из его уютной, чрезвычайно интересной квартиры…»

Живаго думал, что еще не раз посетит так интересующий его Египет, но планам его осуществиться не удалось: вскоре началась Первая мировая война, а за ней пришла и всероссийская катастрофа 1917 года. Зато после египетского путешествия и научного отчета о нем Александром Васильевичем стали интересоваться в Музее изящных искусств Александра III, как до революции назывался ГМИИ имени А.С. Пушкина. Он не раз читал там лекции и проводил экскурсии по залам древнеегипетской культуры. В 1915 году его пригласили занять должность Ученого секретаря музея. Сначала Живаго отказался, так как не хотел бросать свою работу в больнице. Но в 1917 году в Голицинской больнице поменялось начальство и «новую администрацию, – как пишет В. Гельман, – возглавила бывшая сиделка Машка Дронова и ее революционное окружение». Буржуазный интеллигент Живаго был вынужден уйти из больницы. В течение почти двух лет Александр Васильевич, лишившись работы и всего своего состояния «буквально замерзал и умирал с голоду». Заграничные родственники звали его к себе, но Живаго не хотел оставлять Россию. В 1919 году вновь поступило предложение от Музея стать Ученым секретарем, и Александр Васильевич с радостью принял его. «Душой я воскрес…» – написал он в своем дневнике.

«Музеем оказались счастливо востребованны еще в детстве проявившиеся разнообразные способности А.В. Живаго. С 1923 года он – лектор-руководитель в отделе Классического Востока. Будучи энциклопедически образованным специалистом по культуре Древнего Востока, со знанием немецкого, французского, греческого, латинского языков, он, обладая даром рассказчика и актерскими способностями, проявил себя как талантливый популяризатор, экскурсовод высшего класса, восхищавший даже крупных профессионалов. Сохранились его подробные записи экскурсий и методические разработки по лекторской и экскурсионной работе. Талант рисовальщика и каллиграфа использовал он для выполнения тысяч табличек этикетажа, экспликаций, географических карт, участвовал в оформлении постоянной и временной экспозиций. Каждую свободную минуту А.В. Живаго старался отдавать своей коллекции, хранившейся у него дома в двух маленьких комнатках, которые ему были оставлены советской властью после «уплотнения» в бывшем собственном доме на Большой Дмитровке[30]. Причем, буквально все послереволюционные годы, не без помощи Музея, он вел отчаянную борьбу с чиновниками за право не быть выселенным и оттуда, сохранить уникальную коллекцию»[31].

В заключение хочу еще раз подчеркнуть, что с детского возраста, лет с 12–13, Александр Васильевич увлекался театром. В юности, как было сказано в предыдущей главе, они с братом Романом даже играли на любительских подмостках в Останкино. Его отец, Василий Иванович