Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

о похищении его детей зашло в тупик, то решил взяться за него сам. Он вел собственное расследование, порой подходя к самым границам законности. Собранное им досье было толще того, что удалось собрать жандармам. Оно объединяло показания всех тех, кто присутствовал, пусть хотя бы не дольше часа, на том самом злополучном Фестивале чеснока 26 августа 1989 года. Преодолев все препоны, он буквально перепахал всю землю на кладбище, где обнаружили тело Солен, в поисках малейших улик. Местный священник позволил ему это сделать без единого возражения.

Жан догадывался, что Виктор собирается возобновить свою охоту сразу после освобождения, и понимал, что больше не сможет защищать своего друга, как все последние тридцать лет. Даже если Фабрегас доверял инстинкту своего бывшего начальника, все же он как капитан жандармерии не позволит Виктору вмешиваться в расследование, и конфликт между ними рано или поздно будет неизбежен.

Здравый смысл советовал Жану молчать, но с годами голос этого советчика становился все тише. Так или иначе Виктор все равно об этом узнает, и Жан предпочел бы сообщить ему эту информацию сам. Скрепя сердце, он произнес:

– Есть еще кое-что, о чем тебе стоит знать.

Виктор, кажется, сразу догадался, что услышанное станет шоком для него. Но он не сказал ни слова и обреченно ждал, словно на него должен был обрушиться нож гильотины.

– В предсмертной записке Надя упоминала о тебе.

Не в силах ни прочитать вслух запись из своего блокнота, ни выдержать взгляд Виктора, Жан просто молча протянул ему блокнот.

Виктор надел очки и принялся изучать страницу. Его руки дрожали так же сильно, как и его голос, когда он прочитал вслух:

– «Обязательно передайте месье Лессажу, что теперь все будет хорошо. Солен и Рафаэль наконец смогут жить в мире».

10

Пароль Нади в самом деле оказался «соленирафаэль». Информация, содержащаяся в ее аккаунте, помогла следствию понять или, по крайней мере, объяснить поведение девочки после возвращения домой, так же как ее самоубийство.

Выяснилось, что долгое время Надя общалась с некой «Солен Лессаж» (никнейм, разумеется, мог принадлежать и мужчине). Аккаунт этого человека был подзамочным, но жандармы смогли восстановить всю переписку между ним (ней?) и Надей с самого первого дня. Поначалу в репликах Нади ощущалось недоверие, но мало-помалу собеседник сумел расположить ее к себе. Надо сказать, лже-Солен оказалась весьма убедительна. В частности, она сообщила Наде сведения по «Делу близнецов», изначально известные лишь немногим. Однако девочка не могла знать о том, что за последние тридцать лет число этих «избранных» значительно увеличилось. Следователи, журналисты, частные детективы, обычные любопытствующие – все они в меру своих возможностей поспособствовали тому, что многие детали расследования перестали быть тайной. Когда-то это дело всколыхнуло всю Францию. У каждого сложилась своя версия, и как минимум раз в год очередной журналист уголовной хроники излагал новую.

Переписку Нади дали прочитать детскому психологу. Та категорично заявила, что собеседник девочки – взрослый человек, в совершенстве овладевший искусством манипуляции. Никаких синтаксических или орфографических ошибок, однако используемый словарный запас достаточно прост, чтобы одиннадцатилетняя девочка могла поверить, что говорит со сверстницей. Тон был одновременно заговорщическим и приказным. Солен – до выяснения настоящего имени эту особу решили называть так – последовательно и умело впрыскивала яд в душу Нади.

Прежде всего она попросила девочку о помощи, чтобы восстановить справедливость. Чтобы виновный в похищении ее самой, Солен, и ее брата был наказан. Затем она предложила Наде встретиться. Именно тогда они вдвоем разработали план фальшивого похищения. Точнее, Наде казалось, что она тоже участвует в составлении плана, тогда как анализ текстовых посланий четко указывал на то, что в действительности единственным инициатором этой идеи была ее собеседница. Первой значимой информацией, полученной по итогам чтения переписки, стало то, что Надя так никогда и не увидела фальшивую Солен в реальности. Переписка продолжалась и в те два дня, когда Надя исчезла, – хотя ради правдоподобия на это время должна была бы прекратиться. Солен написала, что не сможет прийти в условленное место встречи, но Надя должна обязательно провести там сорок восемь часов, прежде чем вернуться домой. Если это условие не будет выполнено, весь «их» замысел рухнет. Самозванец все предусмотрел. В условленном месте он оставил ей еды на два дня, а также белое платье и венок, которые Надя должна была надеть перед возвращением. Итак, они с фальшивой Солен не встретились – ни тогда, ни после. Два дня Надя просто где-то пряталась.

Хотя Фабрегас прекрасно понимал, что взрослый человек может с помощью искусных манипуляций заставить ребенка сделать что угодно, один вопрос все же не давал ему покоя. Солен объяснила Наде, что это не ее тело нашли на кладбище много лет назад, а другой девочки. Что жандармы ошиблись. Разумеется, такое объяснение было полностью притянуто за уши, но, как ни странно, могло и сработать. С другой стороны, если принять эту гипотезу на веру, это значило бы, что Солен сейчас взрослая женщина сорока с лишним лет и, значит, не может быть той маленькой девочкой, за которую себя выдает.

– Все говорят о Наде как о серьезной, умной девочке, – сообщил Фабрегас детскому психологу во время очередной беседы. – Как же она могла позволить так грубо себя обмануть?

– Да, Надя была умной девочкой, я согласна, но в ней жила очень сильная жажда признания. Воображая, что помогает своей ровеснице, попавшей в беду, она обрела цель жизни. Даже если логика буквально кричала об обратном, миссия, которую Надя взяла на себя, сделала ее глухой к доводам разума. Во время наших разговоров меня поразила эта деталь – сильнейшая потребность стать для кого-то полезной, даже незаменимой. Она страдала от того, что родители ее не любят. И, поговорив с ее матерью, я, кажется, поняла, из чего возникло это чувство. У четы Вернуа был ребенок еще до рождения Нади. Сын. К несчастью, он умер от менингита в двухлетнем возрасте. Мать, надеясь, что рождение другого ребенка поможет им с мужем забыть об утрате, забеременела всего через несколько месяцев, хотя и знала, что мужу не слишком нравится эта идея. Эта беременность еще углубила пропасть между супругами, и даже появление дочери не смогло ничего исправить. Надя стала для них как бы воплощением всех их несчастий.

– Но объяснить этим такую странную недогадливость… – с сомнением произнес Фабрегас.

– Потребность быть любимым может проявляться как величайшее самоотречение, вопреки всякой логике. На это и рассчитывал самозванец. Он сумел обнаружить уязвимое место своей жертвы, и с этого момента мог манипулировать ею, как хотел. Именно