Близнецы из Пиолана - Сандрин Детомб

не ответив, сразу же ушла и заперлась у себя в комнате, где и остается последние полчаса, отказываясь от любых контактов.

– Избавлю вас от пересказа всех тех оскорблений, которыми она осыпала нас обеих – меня и свою мать, – выкрикивая их через дверь. Лишний раз убеждаюсь, что нынешние дети знают слишком много из того, что знать им еще рано.

Доктор Флоран произнесла эти слова без всякого осуждения, с легкой ироничной улыбкой, но Фабрегас почувствовал, что от ее былой доброжелательности по отношению к Наде не осталось и следа. Стыдно признаться, но и у него самого промелькнула мысль, что на этом одиннадцатилетнем ребенке лежит часть вины за похищение Зелии. Молчание Нади стало для ее соученицы роковым.

– У вас есть ключ или какой-то инструмент, чтобы открыть дверь? – спросил он у матери Нади.

– Она никогда раньше не запиралась… – всхлипнула та, не ответив на его вопрос. – Я не узнаю свою дочь, капитан!

В других обстоятельствах Фабрегас постарался бы найти нужные слова, чтобы утешить эту несчастную женщину. Но сейчас он вместо этого буквально прорычал:

– Мадам Вернуа, я взломаю дверь, если потребуется! В последний раз спрашиваю: у вас есть ключ?

Он подумал, что женщина сейчас упадет в обморок, но вместо этого она ушла и вскоре вернулась с плоской отверткой в руке.

– Недавно в ванной заклинило замок, – дрожащим голосом произнесла она, – и мой муж сумел открыть его вот этой штукой. Может быть, у вас тоже получится?..

На хрупкую, дрожащую мадам Вернуа было жалко смотреть. Капитан ободряюще улыбнулся и взял отвертку, хотя понимал, что причинил женщине боль своим резким тоном, и это уже поздно исправлять.

Равно как поздно было и ломать дверь в комнату Нади.

9

– Все указывает на самоубийство, – произнес Жан.

– Да вы там все рехнулись, что ли? Когда это одиннадцатилетние дети кончали жизнь самоубийством, скажи на милость?!

Виктор кипел от гнева. Придя к нему домой, Жан буквально с порога сообщил ужасную новость. Надя мертва. Фабрегас обнаружил ее бездыханное тело в ее комнате. Несмотря на то что пульс не прощупывался, капитан продолжал делать ей массаж сердца со всей энергией отчаяния вплоть до прибытия скорой. Но было уже поздно. Ребенок был мертв.

– Такое случается, Виктор. Печально, но факт. В прошлом году во Франции покончили с собой сорок детей. Самому младшему было всего пять лет.

– Господи… Жан, в каком мире мы живем?

– В мире, где их заставляют взрослеть слишком быстро.

Фабрегас обнаружил Надю неподвижно лежащей на кровати. Сначала он подумал, что она спит, но что-то неуловимо неправильное в ее позе встревожило его. Руки были сложены на груди, ноги вытянуты и плотно сведены вместе. Она казалась собственным надгробным изваянием. Рядом с ней было разбросано множество пустых упаковок из-под снотворного. Мать Нади с ужасом признала в них свои собственные, которые она обычно хранила в настенном шкафчике ванной комнаты – месте, доступном для всех членов семьи.

Надя оставила предсмертную записку – на самом видном месте, в центре письменного стола. Аккуратным округлым почерком она вывела короткое сообщение о том, что ей очень жаль и она приносит извинения родителям, но у нее нет выбора. Так будет лучше для всех.

Виктор слушал своего друга со слезами на глазах. Он снова, будто воочию, видел девочку, сидящую у него в гостиной на диване, на том самом месте, где сейчас расположился Жан с блокнотом в руках – порой он перелистывал страницы, освежая в памяти недавние записи. Кто мог подумать еще неделю назад, что этот ребенок, такой улыбчивый и жизнерадостный, совсем скоро по своей воле уйдет из жизни?

– И вы там у себя уверены, что ее не заставили написать это письмо?

– На данный момент жандармы ни в чем не уверены, – ровным тоном ответил Жан. – Прямо сейчас эксперты прочесывают ее комнату мелким гребнем и изучают ее домашний компьютер чуть ли не под лупой. Ее мать сказала, что у Нади был аккаунт в «Фейсбуке». Может быть, она делилась с друзьями чем-то важным. Нужно только выяснить пароль…

– Так я его знаю, пароль!

Жан уставился на Виктора в полном изумлении.

– Откуда?! Даже ее родители его не знают!

– Перестань уже подозревать всех и каждого! Я его знаю по той простой причине, что она сама мне его сказала! «Соленирафаэль» – с маленькой буквы, в одно слово. Я думаю, она хотела таким образом мне показать, что эта история действительно для нее важна. Она назвала мне его с самого начала, когда в первый раз пришла меня расспрашивать.

Жану стало не по себе. Это была критически важная информация, и ее следовало немедленно сообщить Фабрегасу – но Жан боялся его реакции. Это новое открытие наверняка показалось бы капитану – как, впрочем, и ему самому – весьма неоднозначным. К тому же, хотя Виктора и освободили, он по-прежнему оставался среди фигурантов дела, в статусе подозреваемого в исчезновении своих детей. Заставить Фабрегаса поверить в то, что Надя добровольно сообщила этому человеку пароль от своего аккаунта в соцсети, будет непросто.

– А эта, как ее… псевдопсихолог, про которую ты говорил, – она что же, ничего не замечала? Разве это не ее работа – предотвращать такие случаи?

– Педопсихолог, – поправил Жан, имея в виду официальное название специальности доктора Флоран. – Она сейчас там же, вместе с Фабрегасом. Пытается найти объяснения поступку Нади…

– Очень мило, но искать их надо было раньше – чтобы его не допустить! Она должна была заметить, что девочку что-то гложет! Никто не кончает с собой по сиюминутной прихоти!

– Ты знаешь не хуже меня, что Надя по возвращении домой отказывалась говорить о случившемся. Нельзя заставить человека говорить, если он сам этого не хочет.

– Зря стараешься. Все равно я никогда не поверю, что ее нельзя было спасти!

Жан понимал, как тяжело его другу принять эту новость. Любой испытывает отчаяние, отягощенное чувством собственного бессилия, столкнувшись со смертью ребенка, особенно если речь идет о самоубийстве, – но для Виктора это событие имело и другие последствия. Помимо того, что Надя была единственной, кто проявлял интерес к его истории, и между ними завязалось что-то вроде дружбы, она, возможно, обладала важной информацией, касающейся его детей. И то, что бывший жандарм собирался сказать нынешнему подозреваемому, точно не улучшит ситуацию…

Жан долго говорил с Фабрегасом, прежде чем решиться на такой рискованный ход – устроить Виктору проверку. Сейчас он вновь сомневался, стоит ли это делать. Виктор был человеком упорным, если не сказать – упертым. Когда он понял, что дело