Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

— 201-й, ещё работают, — произнёс я в эфир.

Ка-50 выдержал ещё пару попаданий, но на этом надо было заканчивать бегать. Ручку отклонил от себя, разогнавшись вдоль расщелины.

— Манёвр! — скомандовал я и выполнил горку.

Тут же резко развернулся, сбрасывая скорость до 120 км/ч. Вертолёт опустил нос, и теперь я мог рассмотреть расположение огневых точек.

Зенитные установки замаскировали прямо в склонах сопок и гор.

— Цель вижу. Атака! — доложил я, повисая на ремнях во время пикирования.

Я плавно нажал на гашетку пушки. Вертолёт от мощной отдачи начал «мандражировать». Эффективность этого оружия большая! Боевики побежали в разные стороны, а снаряды буквально перемололи на своём пути тела людей.

— Вывод, — произнес я, «взяв» ручку управления на себя.

Вертолёт вышел из пикирования, но передо мной оказался другой склон. И здесь тоже были засады.

— 115-й, иду забирать. Прикрывайте.

— Запретил посадку! — успел громко сказать Тобольский, разбираясь с целями на другом направлении.

Тут и я пустил один залп С-8 по боевикам. Ракеты ушли, а я успел отвернуть влево, чтобы не столкнуться со склоном. Воздушный поток буквально сметал верхний слой земли, поднимая пыль.

На выводе успел увидеть, как в воздух поднялись клубы дыма. Скучковались эти парни тут очень компактно.

Задумка ясна. За сбитым лётчиком прилетят обязательно. И вертолётов будет много. В три раза больше вариантов заработать гору «грязных денег»!

— 115-й, боевики на склонах, — сказал я, предупреждая Димона, что пока садиться нельзя.

Куда он только торопится? У нас ещё есть возможность зачистить всё.

— Понял, — ответил Батыров и снова отвернул в долину. — Тарелочка, Тарелочка, я 115-й. Противник в районе Басанкуль. Идут подкрепления.

Смысл последних слов я понял не сразу. Однако, пришло понимание, зачем Димон торопится. Выполнив горку, я отвернул в сторону Тобольского.

Олег Игоревич, выводя вертолёт из пикирования, уже вёл свой отдельный бой. Со стороны границы приближалось большое количество боевиков на бронемашинах и пикапах. И вот это было уже совсем плохо.

— Готов работать, 1-й, — доложил я.

— Понял. Захожу на колонну и атакую.

На индикаторе лобового стекла вновь высветилась прицельная марка. Нашлемное визирное устройство опустил на правый глаз. Начал совмещать с целью.

Первая машина была уже уничтожена. Осталось добить колонну до конца. На ИЛС высветилась команда С — пуск разрешён.

— Марка на цели. Пуск! — произнёс я, нажимая гашетку.

Ракета ушла к цели. На экране в центре приборной доски был виден силуэт бронированной машины. До встречи с целью оставалось пять секунд.

— Попал! Ушёл левее, — доложил я.

Тобольский подтвердил приём информации, но в его голосе не было оптимизма.

Напряжение росло с каждой атакой, а топливо продолжало уходить. Времени на решение у нас немного.

— Я 115-й, больше времени нет. Забираю, — произнёс Батыров.

— Понял, — ответил я, и направил вертолёт в сторону Ми-8.

Вертолёт Димона практически чиркал «брюхом» землю, чтобы подойти как можно ближе к месту посадки.

— Буду заскакивать, — произнёс Батыров.

Всё-таки Димон что-то ещё помнит из наших афганских заходов на площадки.

Рядом с котлованом может сесть только один вертолёт.

Тобольский дал ещё один залп по южному склону. Стали видны очередные подрывы, а дымом снова заволокло всю сопку.

— 202-й, иду на посадку, — доложил Батыров, начиная выполнять горку перед посадкой на возвышенность.

Его вертолёт пролетел в паре сотен метров от меня и направился к площадке рядом с котлованом.

— Прикрываю слева, — доложил я, пристроившись чуть выше Ми-8.

На северном склоне наблюдаю, как собирается ещё одна банда. Только никто не стремится спускаться вниз. Переключаюсь на пушку и даю залп.

Склон погрузился в пылевую завесу, а движение прекратилось.

— Вижу справа! — громко произнёс Тобольский, атакуя наступающих к сопке боевиков.

Я резко развернул вертолёт и встал в вираж над местом посадки Батырова. Только бы быстрее он забрал Мулина.

Во рту было совершенно сухо, а комбинезон под моим жилетом промок насквозь.

— 202-й, две минуты и взлетаю, — услышал я информацию от Димона.

Следом я выполнил очередной вираж, контролируя склоны, но взлёт затягивался. Внизу было видно, как полковника ещё только тащат в грузовую кабину.

— 115-й, побыстрее, — подсказывал в эфир Тобольский.

— 30 секунд.

Я выполнил ещё один залп из пушки по поступающим боевикам. Олег Игоревич, всё это время продолжал работать на дальних подступах.

— 115-й? — запросил я.

— Взлетаю! — громко доложил Дмитрий.

Ещё немного и он отойдёт от места приземления Мулина. Чем ближе этот момент завершения, тем больше наступает чувство тревоги. Чересчур ведь всё хорошо.

Ми-8 тяжело, но оторвался от площадки. Надо чтобы он тоже отстреливал ловушки, но этого нет.

В это время я заканчивал очередной разворот. Момент самый что ни есть хороший, чтобы пристроиться к вертолёту справа. Батыров уже в паре метров от склона и аккуратно наклонил нос, чтобы разогнаться.

Но слишком всё было гладко.

Столб дыма возник справа от Ми-8. Серый спутный след, будто змея, начал вилять из стороны в сторону и… устремился к «восьмёрке».

— Пуск! Пуск! Отстрел! — скомандовал я.

Расстояние совсем небольшое, и никуда Батырову уже не деться. Скорость он не набрал и высота маленькая.

Впереди сопка. Уйти в сторону уже не выйдет. Если выполню подскок, смогу прикрыть правый борт. А там уже Батыров увернётся.

— Влево уйди! — скомандовал я.

Тепловые ловушки вышли с правого и левого борта, чтобы прикрыть вертолёт во время манёвра.

Я отклонил ручку на себя, набирая высоту. Голову откинуло назад от столь резко набора высоты.

Ка-50 быстро перелетел вершину сопки. Вертолёт Батырова, словно в замедленной съёмке, начал уходить влево. Я быстро отклонил правую педаль, прикрыв левый борт «восьмёрки». От столкновения с ним ушёл, а вот серая «гадюка» совсем рядом…

Дыхание остановилось. Пульс практически пропал, но началась пульсирующая боль в районе висков. Внутри всё сжалось, словно пружина.

Взгляд мой был направлен влево. Вслед улетающему в сторону Ми-8 с людьми в грузовой кабине.

Удар в правый борт и вертолёт закрутило. Следом ещё один удар. Всё вокруг вращается. В ушах прерывистый тревожный сигнал. По всей кабине мощнейшая вибрация. Настолько сильная, что чувствуешь как дрожат щёки.

Приборная панель похожа на мигающую новогоднюю ёлку. А печально известная женщина начала зачитывать скороговорками список отказов.

Глава 6

— Пожар правого двигателя. Пожар левого двигателя… — звучал голос РИты.

Следом послышался громкий крик, пытающийся перекричать речевой информатор.

— Горишь! Горишь, 2-й!

— 115-й, что у вас? Доложите!

— Правый… левый горит!

Все фразы собрались в кучу, а руки и ноги по-прежнему продолжали бороться за спасение вертолёта.

— Давай… давай, — приговаривал я, но ничего не помогало.

Управление не работало, обороты двигателей падали, а в кабине уже ощущался запах гари. Вертолёт продолжал валиться вниз, падая на соседнюю сопку.

— Тангаж… крен, — продолжал я говорить, пытаясь изо всех сил вытянуть Ка-50 из этого неконтролируемого падения.

Рыжая поверхность земли приближалась. Такое уже было у меня с этим вертолётом… но нет, не такое!

— Прыжок! Прыжок! — звучала в ушах чья-то команда.

Ещё раз попытался отклонить на себя ручку управления, но всё тщетно. Вот теперь, действительно пора!

Я отпустил органы управления и быстро занял нужную позу. Руками схватился за «держки» и потянул их вверх. Движения были быстрыми, что я даже не заметил, как надо мной что-то начало взрываться.

Как будто каждый день такое проворачивал.

Вертолёт, кажется завис на мгновение и резко опустил нос. Тут же ещё один взрыв над головой. Всё очень быстро, но каждая процедура катапультирования оставляет свой отпечаток в памяти.