Сумрак - Пенелопа Дуглас

моего доклада по истории, и составила свой конспект. Я закончила веб-квест и работу по физике, закончила чтение по испанскому языку, а затем остановилась, чтобы нарезать и пожарить овощи, прежде чем приступить к литературе.

Литература… Я до сих пор не сделала развернутые ответы, а их нужно было сдать завтра.

Дело не в том, что мне не нравился урок. Не то чтобы мне не нравились книги.

Мне просто не нравились старые книги. Третье лицо, корявые абзацы длиной в милю, и какой-то тупой академик, пытающийся заставить меня поверить, что в написанном автором описании предмета мебели, на который мне наплевать, есть глубокий смысл. Я почти уверена, что автор даже не знает, что он пытался сделать в первую очередь, и, вероятно, он был под кайфом от лауданума, когда писал это.

Или успокаивающим сиропом, или абсентом, или чем там в те времена баловались дети.

Они проталкивают это дерьмо нам в глотку, как будто качественных историй больше не пишут, и это все для нас. Дом о семи фронтонах — это то, в чем Кейтлин Резак, которая сидит через три места от меня, должна была найти смысл? Понятно.

Конечно, "Лолита" не была такой уж старой. Просто она была отстойной, и я уверена, что она была отстойной и в 1955 году. Спрошу у бабушки.

Я замочила макароны, приготовила перец и лук, обжарила мясо, смешав все вместе, прежде чем отправить в духовку. Сделав салат, я поставила таймер и достала рабочий лист, прочитав первый вопрос.

Но тут замигали фары, и я подняла взгляд, увидев из окна, как машина поворачивает на нашу подъездную дорожку. Дождь сверкал в свете фар, и я вскочила на ноги, закрывая учебники и складывая бумаги, запихивая все в сумку.

От жары у меня свело живот.

Черт. Иногда он работал в две смены или был занят каким-нибудь делом, и я могла провести ночь без него.

Но не сегодня, похоже.

Я сжала бедра, чувствуя, что вот-вот описаюсь, и бросила сумку с книгами в столовую, где мы никогда не ели. Я быстро накрыла на стол, а когда входная дверь открылась, я повернулась и сделала вид, что расправляю салат.

"Эмери!" воскликнул Мартин.

Я не могла остановить свой желудок от опускания, как это происходило каждый день, но я наклеила на лицо яркую улыбку и просунула голову через открытый дверной проем кухни в коридор.

"Привет!" — щебетала я. "Опять дождь?"

И тут я поняла, что оставила окно бабушки открытым. Черт. Мне нужно найти минутку, чтобы сбегать и закрыть его, пока оно не намочило пол и не дало ему повод.

"Да", — вздохнул он. "Сейчас сезон, верно?"

Я заставила себя усмехнуться. Капли летели повсюду, когда он вытряхивал пальто, и я смотрела, как он повесил его на вешалку и направился по коридору в сторону кухни, его мокрые ботинки скрипели по деревянному полу.

Мне пришлось снять обувь у двери. Он этого не сделал.

Я откинула голову назад, выпрямилась и выдохнула ровным дыханием. Набрав салат и перекладывая вилки, я растянула губы в улыбке. "Я подумывала о том, чтобы позже отправиться на пробежку по окрестностям поселка", — сказала я ему, ставя миску на стол.

Он остановился, ослабляя галстук и глядя на меня сбоку. "Ты?"

"Я могу бегать", — притворно возразила я. " Несколько минут".

Он выдохнул смех и подошел к холодильнику, достал молоко и налил себе стакан.

"Хорошо пахнет". Он отнес свой стакан к столу и сел. "Твоя домашняя работа сделана?"

Его серебряный значок сверкал под светом верхних ламп, его форма в черной униформе казалась все больше и больше с каждой секундой.

Мы с Мартином никогда не были близки. Он был старше меня на восемь лет и к моему появлению уже привык быть единственным ребенком, а когда наши родители умерли около пяти лет назад, ему пришлось взять на себя все заботы. По крайней мере, дом достался ему.

Я прочистила горло. "Почти. У меня есть несколько вопросов по освещению, которые нужно перепроверить после мытья посуды".

Вообще-то, я их вообще не проверяла, но я всегда приукрашивала. Теперь это было как вторая натура.

"Как прошел день?" быстро спросила я, доставая макароны из духовки и ставя их на стол.

"Хорошо". Он накрыл себе, а я разложила салаты по мискам и налила себе воды. "Отдел работает гладко, и они предложили перевести меня в Меридиан-Сити, но я…"

"Любишь чистоту и порядок", — пошутила я, — "а Тандер-Бей — твой корабль".

"Ты так хорошо меня знаешь".

Я слабо улыбнулась, но моя рука задрожала, когда я взяла вилку салата. Она не переставала дрожать до тех пор, пока он не ушел утром на работу.

Он копался в своей еде, а я насильно запихивала кусочек в рот, тишина, заполнившая комнату, была громче, чем звук капель, бьющихся в окна снаружи.

Если бы я молчала, он бы нашел, что сказать, а я этого не хотела.

Мое колено под столом покачивалось вверх-вниз. " Хочешь еще соли?" спросила я, приправляя свой голос таким количеством сахара, что мне захотелось рвотных масс.

Я потянулась к шейкеру, но он прервал меня. "Нет", — сказал он. "Спасибо".

Я опустила руку и продолжила есть.

"Как прошел твой день?" — спросил он.

Я посмотрела на его пальцы, обхватившие вилку. Он перестал есть, его внимание было приковано ко мне.

Я сглотнула. "Хорошо. Мы…" Мое сердце бешено колотилось, кровь горячо билась в моем теле. "У нас была интересная дискуссия на уроке литературы", — сказала я ему. "И мой научный доклад…"

"А тренировка по плаванию?"

Я замолчала.

Просто скажи ему. Покончи с этим. В конце концов, он все равно узнает.

Но вместо этого я солгала. "Все было хорошо".

Я всегда старалась сначала спрятаться за ложью. Если выбирать между борьбой и бегством, я бежала.

"Было?" — надавил он.

Я уставилась в свою тарелку, моя улыбка исчезла, когда