Ев – гений О! Не – гин - Михаил Семенович Казиник

нет;

Один, под ним, седой и хилый

Пастух по-прежнему поет

И обувь бедную плетет.

Вот и всё…

Но это близкое будущее поэта. А к моменту приезда из «Германии туманной»?

Ленский к неполным 18 годам «поклонник Канта и поэт». Оказывается, что в раннем детстве покойные родители обручили его с Ольгой, и Ленский приехал теперь в качестве жениха. Все, что у него есть, это Ольга и его любовь к ней. Но возникает еще один вопрос. Где и когда они встречались? В том самом раннем детстве? Когда их обручили? Подросток обручился и… уехал изучать Канта.

«Он был свидетель умиленный / Ее младенческих забав». Потрясающе! Разница в возрасте у них примерно полтора-два года. Вернувшемуся из Германии Ленскому нет 18, а Ольге 16 (она на год моложе Татьяны). «Умиленному свидетелю… младенческих забав» было пять, а Ольге… три. Ленскому шесть, Ольге четыре. Занимательная математика!

Но главное, это, безусловно, Кант. Давайте вместе с подростком Ленским почитаем Канта (правда, Канта ему скорее всего пришлось читать на языке оригинала – немецком):

«Метафизика, выраженная в понятиях, которые мы здесь дадим, – единственная из всех наук, имеющая право рассчитывать за короткое время при незначительных, но объединенных усилиях достигнуть такого успеха, что потомству останется только все согласовать со своими целями на дидактический манер без малейшего расширения содержания. Ведь это есть не что иное, как систематизированный инвентарь всего, чем мы располагаем благодаря чистому разуму. Здесь ничто не может ускользнуть от нас, так как то, что разум всецело создает из самого себя, не может быть скрыто, а обнаруживается самим разумом, как только найден общий принцип того, что им создано. Полное единство такого рода знаний, а именно знаний исключительно из чистых понятий, делает эту безусловную полноту не только возможной, но и необходимой, при этом опыт или хотя бы частное созерцание, которое должно было бы вести к определенному опыту, не в состоянии повлиять на их расширение и умножение».

Вот что читал и изучал бедный подросток Владимир Ленский в Гёттингенском университете!!!

К тому же этот студент пишет стихи. Какие стихи? Пушкин: «Так он писал темно и вяло, / Что романтизмом мы зовем». Или: «Он пел поблеклый жизни цвет / Без малого в осьмнадцать лет». Так Пушкин характеризует его поэзию. И когда Александр Сергеевич приводит примеры поэзии Ленского, то они звучат как чистейшая пародия на ОЧЕНЬ ПЛОХУЮ поэзию. Поэтому (предполагает автор), если бы он не был убит, то, скорее всего, поэта ждала бы вот какая участь:

А может быть, и то: поэта

Обыкновенный ждал удел.

Прошли бы юношества лета:

В нем пыл души бы охладел.

Во многом он бы изменился,

Расстался б с музами, женился,

В деревне, счастлив и рогат,

Носил бы стеганый халат;

Узнал бы жизнь на самом деле,

Подагру б в сорок лет имел,

Пил, ел, скучал, толстел, хирел,

И наконец в своей постеле

Скончался б посреди детей,

Плаксивых баб и лекарей.

Какой страшный приговор: «Расстался б с музами».

В деревне, счастлив и рогат,

Носил бы стеганый халат…

Подагру б в сорок лет имел,

Пил, ел, скучал, толстел, хирел…

Но перед этим ужасным приговором Пушкин загадывает для Ленского иной вариант:

Быть может, он для блага мира

Иль хоть для славы был рожден;

Его умолкнувшая лира

Гремучий, непрерывный звон

В веках поднять могла. Поэта,

Быть может, на ступенях света

Ждала высокая ступень.

Его страдальческая тень,

Быть может, унесла с собою

Святую тайну, и для нас

Погиб животворящий глас,

И за могильною чертою

К ней не домчится гимн времен,

Благословение племен.

Думаю, чуткий читатель уловит в этих помпезно-торжественных словах иронию. Уж больно не вяжется «гимн времен», «благословение племен», «животворящий глас» с «темной и вялой», «поблеклой» поэзией Ленского.

Так что оба варианта, торжественно-«животворящий» и «стеганохалатно-рогатный» в равной степени не вяжутся со странным образом Ленского и его стихов.

2

Но вернемся к началу знакомства – прибытию Ленского в то роковое место:

В свою деревню в ту же пору

Помещик новый прискакал

И столь же строгому разбору

В соседстве повод подавал:

По имени Владимир Ленской…

Ленский приехал и… тут же попал в немилость к местным жителям, как и Онегин. Двое отверженных обществом не могли не встретиться. А что же общество, которое их не принимает? Пока Пушкину достаточно всего нескольких строк, чтобы охарактеризовать уровень мышления и круг обсуждаемых соседями проблем:

Их разговор благоразумный

О сенокосе, о вине,

О псарне, о своей родне,

Конечно, не блистал ни чувством,

Ни поэтическим огнем,

Ни остротою, ни умом,

Ни общежития искусством;

Но разговор их милых жен

Гораздо меньше был умен.

Вот оно, пушкинское, «как бы шаля, глаголом жечь». По сути, перед нами новая эпиграмма на провинциальное общество. Вот вновь – главная тема романа-пародии! Здесь Пушкин точен и безжалостен. Они глупы, а их «милые жены» еще глупее! Какая убийственная характеристика!

Но… как только речь заходит о биографии героев, автор проявляет потрясающую непоследовательность. Онегина не приняли: и говорит не так, и пьет вино, и вообще фармазон (искаженное франкмасон). Масонов боялись как огня. То же случилось и с Ленским, вообще приехавшим из «Германии туманной». Его не приняли, как и Онегина. Но вот странность! Совсем рядом читаем:

Богат, хорош собою, Ленский

Везде был принят как жених;

Таков обычай деревенский;

Все дочек прочили своих

За полурусского соседа;

Взойдет ли он, тотчас беседа

Заводит слово стороной

О скуке жизни холостой;

Зовут соседа к самовару,

А Дуня разливает чай;

Ей шепчут: «Дуня, примечай!»

Потом приносят и гитару:

И запищит она (бог мой!):

Приди в чертог ко мне златой!

Так приняли или не приняли?

Следующая строфа – новое несоответствие:

Но Ленский, не имев, конечно,

Охоты узы брака несть,

С Онегиным желал сердечно

Знакомство покороче свесть.

Они сошлись. Волна