Титурель - Вольфрам фон Эшенбах

причине

дофин из Грасвалдана

подвержен кручине.

Однажды он спросил его в дороге:

«О чем грустит отрок Анфлизы?

Я за него в тревоге.

93.

Во всем ты мне признайся

без долгих зачинов.

Римский император

и властитель сарацинов

не утешат меня всей своей казною.

Если ты скорбишь,

скорбь овладевает и мною».

94.

Достойный анжувейнец

был готов помочь дофину.

В этом вас уверить

я не премину.

Говорит он: «Горе! вижу, как ты мрачен.

Цвет лица твоего поблек.

Ты любовью охвачен.

95.

Чувствую в тебе любовь,

от нее твоя невзгода.

Не таись от меня,

мы оба из одного рода.

Наши плоть и кровь — теснее единство,[26]

чем от похищенного

ребра материнство.

96.

Ты любви источник,

ты цвет ее, неизбежность;

жаль мне Анфлизу,

чья женственная нежность

вверила мне тебя; тебя воспитала,

как будто она тебя родила;

тебя любить она не перестала.

97.

Ты от меня таишься,

а так поступать негоже,

мое сердце ранишь,

оно же твое тоже.

Если ты в подозреньях так неумерен,

сомневаюсь, можешь ли

ты в любви быть верен».

98.

Отрок ответил:

«Нет с болью сладу.

Не хотел я вызвать

у тебя досаду.

До сих пор молчать мне вежество велело.

Сигуною зовется та,

по кому мое сердце заболело.

99.

Твоя лишь доблесть может послужить

мне надежным оплотом.

Вспомни француженку,

вверила она меня твоим заботам.

Лишь от тебя подмоги ожидаю.

Льву не снилось во сне,

как я наяву страдаю.

100.

Кроме любви к тебе,

ничто меня не вынуждало

земли пересечь, моря,

где превратностей немало.

Анфлиза далеко, госпожа моя дорогая.

Кто, кроме тебя, поможет мне,

мою беду превозмогая?

101.

Мне выпутаться помоги

из этих уз прекрасных;

пока меня мой шлем и щит

не отличат средь битв опасных,

твое мне нужно руководство.

Я же Сигуною пленен.

Ты защити мое сиротство».

102.

«Ах, мальчик удрученный,

вопреки твоей кручине

лес копий поломаешь,

стремясь к юной герцогине.

Тщетен разговор замысловатый.

Торжествует в любви

скорей отважный, чем богатый.

103.

Рад я тому,

что в сердце твоем проявилось;

что с деревом сталось бы,

если бы оно не ветвилось?

С ней темный лес для цветка светлица.

Рад я, что тебе

полюбилась моя сестрица.

104.

Ее мать Шуазиана

была призвана Богом,

чтобы Бог явил искусство

и мудрость в совершенстве строгом;

Шуазианы солнечное сиянье

у дочери Киота,

Сигуны, чье восхищает обаянье.

105.

Князь Кателангена, Киот,

в боях непобедимый,

Шуазиану потеряв,

живет с тех пор тоской томимый;

Сигуна, дочь обоих, в свои девичьи лета,

всем девам дева,

достойная привета.

106.

Сигуна — это сила;

покорен ее сияньем,

ее ты завоюешь

под ее влияньем.

Тебе вверяю я мою сестрицу.

Расцветешь ты цветком,

почувствовав ее денницу».

107.

Шионатуландер

такому рад был обороту:

«Твоя верность мне вернула

надежду, сокрушив заботу.

Я благосклонности твоей послушен.

Ты сулишь мне Сигуну.

Ею мой покой нарушен».

108.

Так воспрянул духом

и обрел упованье

Шионатуландер.

Вспомним же в повествованье

дочь Киота и Шуазины,

чающую лекарства

от сердечной раны.

109.

Княгиня Кателангена,

не находя покоя,

с любовью боролась.

Нет безнадежней боя.

Видит ее тетка: томится дева;

угадав, что таит она,

ужаснулась королева.

110.

Как ранним утром

розы от росы нежной,

глаза и уста краснеют

от любви неизбежной;

не может скрыть она, девственная обитель,

что в ней любовь

и любим ею отрок-воитель.

111.

Говорит королева,

томясь любовью печальной:

«Ты, дитя Шуазианы!

Увы мне, многострадальной!

По анжувейнцу я сама тоскую;

к моей боли

присовокупляешь ты боль другую.

112.

Ради земли, ради людей

скажи, что тебя огорчило,

какое горе

жизнь твою омрачило,

почему не хочешь ты моих утешений?

Солнечный цвет щек твоих

поблек от каких лишений?

113.

Скорбишь ты, дева,

а скорбь живет и на тронах.

Сжалься надо мной

при моих трех коронах.

От тебя тревоги моей не скрою.

Не успокоюсь,

пока не скажешь мне, что с тобою».

114.

«Я скажу тебе,

почему мне неспокойно,

хоть говорить об этом,

быть может, не совсем пристойно;

милая моя пестунья, обе мы робеем,

потому что любовь

нам ведома обеим.

115.

Бог тебе да воздаст;

мать родному чаду

дарует не всегда

такую, как ты мне, отраду,

так что мне, сироте, от радости больно.

Женской лаской твоей

не пренебрегу своевольно.

116.

Милости твоей прошу,

подмоги, совета,

ибо любовью жестокой

к милому другу я задета;

мучаюсь, к нему одному пристрастна;

связала меня дикая страсть,

я вся ей подвластна.

117.

Вечер за вечером

смотрю в окно тщетно,

в степь смотрю, на дорогу,

томлюсь безответно.

Его ищу я напрасно глазами.

За любовь к милому

глаза мои платятся слезами.

118.