Ловушка для Бесси - Лариса Капицына

– Ну что ж… на первый раз, я вас прощаю. Я женщина сердечная, все знают про мою доброту. – сказала она им вслед. – Я только люблю, чтобы во всем был порядок. Вот и все.

Поднявшись к себе и закрыв за собой дверь, Элис и Грем переглянулись и прыснули со смеху.

– Должно быть, она влюблена в меня по уши. – тихо смеясь, сказал Грем.

– Похоже на то. – согласилась Элис. – А меня она терпеть не может.

Грем вдруг перестал смеяться и нежно заглянул ей в глаза.

– Ты меня сегодня выручила, детка. Если бы не ты, мне пришлось бы съехать.

– Ну, не думаю! Если бы ты поулыбался ей еще немного, она бы простила тебе долг.

– В следующий раз я так и сделаю, – он притянул ее к себе и поцеловал в душистую щеку.

– Ну уж нет! Лучше я буду оплачивать твое жилье, так мне будет спокойнее. Я хочу, чтобы ты улыбался только мне.

С этого момента началась новая пора в их отношениях. Каждый вечер, перед тем как покинуть его, Элис оставляла Грему два фунта, а на следующей неделе без напоминаний разыскала миссис Фарли и отдала деньги за аренду. Миссис Фарли было глубоко плевать, кто именно платит ей, и она молча взяла деньги. «Наверное, он ужасно хорош в постели, если она готова платить за него из собственного кармана. – подумала вдова, разглядывая купюры на свет. – Какое падение нравов!»

Решение иметь общие деньги внесло в их отношения спокойствие и сблизило их. По крайней мере, Грем мог теперь спокойно искать работу, не особенно задумываясь о завтрашнем дне. Но такова была его натура что, как только финансовый вопрос становился чуть менее острым, Грем тут же забывал об экономии. Ему захотелось купить Элис ту самую модную шляпку, из-за которой они познакомились. Оказалось, что шляпка ей не идет, и они купили другую, почти в два раза дороже. Грем буквально силой заставил Элис купить ее. Потом ему понравился белый шелковый шарф, и после шляпки она уже не смогла отказать ему. Они покупали конфеты в красивых коробках, перевязанных ленточками, очень вкусные, но слишком дорогие. Бывало, когда они возвращались домой (Элис теперь называла его маленькую комнатку домом), денег совсем не оставалось. Это беспокоило Элис, но не слишком. Просто Грем хочет произвести на нее впечатление. Когда они поженятся, она растолкует ему, что ни цветы, ни конфеты, ни шляпки никогда не имели для нее большого значения. Без всех этих мелочей она вполне может обойтись.

Но сейчас она ничего не могла сказать ему. Слишком непорядочно сначала давать ему деньги, а потом указывать как их тратить. Это могло оскорбить Грема. И она молчала, и всегда, когда он вводил ее в непредвиденные расходы, соображала, на чем могла бы сэкономить, чтобы продержаться до зарплаты или до тех пор, пока отец не даст ей деньги на хозяйство. Пару недель Элис удавалось выкручиваться. Но однажды, когда она подходила к лавке Уоллеса, где покупала продукты много лет, Элис заглянула в кошелек и обнаружила, что денег почти не осталось. Завтра следовало заплатить за комнату Грема и купить еду и для него. Немного поколебавшись, она сделала выбор в пользу возлюбленного и не стала тратить оставшиеся деньги, а попросила лавочника обождать с оплатой. Уоллес, знавший ее с детства, охотно пошел ей навстречу. В своем поступке Элис не видела ничего предосудительного. Главное – не задерживать оплату и вернуть долг вовремя.

Теперь она приходила домой почти ночью. Мистер Барнхем уже не ждал ее возвращения как прежде. Тревога, ссоры с дочерью и одиночество сделали свое дело: здоровье его становилось все хуже. И однажды, когда Грем довел Элис до дома, навстречу им вышла миссис Фарнсворт, пожилая дама из дома напротив.

– Мисс Барнхем! Добрый вечер! – миссис Фансворт была еще весьма бодрой старушкой. – Как хорошо, что я вас увидала! Мне нужно сказать вам что-то важное. Вашему отцу сегодня стало плохо. Он, видно, выходил из дома и упал прямо на ступеньках. Слава Богу, что я в это время занималась своими розами и увидела его. Пришлось пригласить доктора. Сейчас ему уже лучше, не пугайтесь так.

Элис охнула и посмотрела на Грема. Лицо его ничего не выражало. Он не был ошеломлен или напуган. Очевидно, обида на старика так и не прошла.

– Какой ужас! – воскликнула Элис. – Я немедленно побегу к нему.

– Не торопитесь. – остановила ее миссис Фарнсворт. – Я же говорю, теперь все в порядке. Вы, наверное, сейчас не слишком близки с вашим папой? Он сказал, что вы вернетесь поздно, но не сказал, где вас можно найти.

– Я… сейчас много работаю, – пролепетала Элис. Она была не готова к таким вопросам, а старушка настойчиво сверлила ее маленькими глазками в ожидании ответа. – В госпитале много раненых… приходится задерживаться до поздна…

– Понимаю, – соседка красноречиво посмотрела на Грема. Взгляд ее говорил, что она догадывается чем занята мисс Барнхем и почему возвращается так поздно. – Но мне кажется, вы уж простите что я вмешиваюсь не в свое дело, что вам сейчас надо оставить госпиталь и побольше уделять времени вашему отцу. Он очень нуждается в вас.

Элис вспыхнула и покраснела до самых корней. Ее никто никогда не упрекал в бездушии и черствости. Она нащупала в темноте ладонь Грема в мягкой кожаной перчатке и сжала ее в знак прощания, потому что миссис Фарнсворт все еще смотрела на них. Его рука не ответила на пожатие и не сжала руку девушки в ответ.

Элис поспешила к дому, открыла дверь ключом, и оглядываясь через плечо, проводила глазами удаляющуюся высокую фигуру в черном пальто и высокой шляпе.

В доме было темно, и только из комнаты отца пробивался тусклый свет. Скинув шляпку, пальто, Элис вошла в комнату, где не была так давно.

Старик лежал на диване, до самой груди укрытый клетчатым шерстяным пледом. Половина лица у него посинела, очевидно, он сильно ударился при падении. Элис никогда не видела его таким жалким. У нее защемило сердце, и она почувствовала себя бесконечно виноватой. Оглядев комнату, просторную, но обставленную до неприличия скупо, она подумала, что все это время была очень плохой дочерью. Кругом такая грязь, такая неухоженность! Выцветшие обои кое-где отставали от стен, на занавесях темнели пятна, а у одного окна занавески и вовсе не было. Конечно, он жил как хотел, но она должна была проявлять к нему больше интереса. Миссис Фарнсворт права – она бездушная, неблагодарная особа! На маленьком столике, покрытом изрядным слоем пыли, рядом с книгами по садоводству, которые выписывал отец, теперь лежали порошки, оставленные доктором.

– Папа! – позвала Элис, и он тут же открыл глаза и улыбнулся жалкой доброй улыбкой. Совсем как несколько минут назад Элис искала руку Грема, мистер Барнхем нашел ее руку и пожал ее. – Что с тобой, папа? Тебе плохо? Дать тебе воды?

– Нет, дочка. – голос у него был очень слабый. – Мне ничего не нужно. Я задремал ненадолго. Рад, что ты пришла. Мне сегодня было очень худо, и я боялся, что больше не увижу тебя…

– Как ты можешь говорить такое, папа? – укорила Элис, но тут же опустила глаза. Он посмотрел на нее с укором, как бы спрашивая, а что еще я могу сказать, если ты не бываешь дома? – Я ведь всегда возвращаюсь, ты же знаешь!

– Знаю, только мы теперь почти не разговариваем с тобой. Наверное, в этом есть и моя вина. Ты теперь стала совсем чужой. – он ласково провел рукой по нежной щеке девушки. – До чего же ты красивая, детка!

Старик никогда не говорил с ней так нежно. Элис сразу забыла все неприятности, которые он ей доставил и все грубые слова, что он наговорил. Она была доброй девушкой, и жестокость была ей не свойствена. Элис поцеловала отца и на минуту, только на минуту, забыла о Греме. Они пили чай в его кабинете и вспоминали прежние дни, когда она была совсем девчонкой, а он – молод и здоров. Элис проследила, чтобы он принял все лекарства, прописанные доктором и заботливо уложила его в постель. Она уже собиралась пойти к себе, когда мистер Барнхем неожиданно окликнул ее.

– Присядь на минутку. – он показал ей на место рядом с собой. – Я хочу сказать тебе кое-что. Не бойся, я не скажу ничего неприятного.

Элис нехотя повиновалась. Отец снова взял ее за руку и погладил нежные пальцы.

– Мы с тобой не ладили в последнее время, дочка. Я тут подумал… Ты уже совсем взрослая девушка… женщина. Можешь жить так, как считаешь нужным. Я больше не скажу тебе ничего грубого, и не стану тебя осуждать.

Элис радостно улыбнулась и хотела кинуться ему на шею, но он жестом остановил ее, давая понять, что не закончил.

– Об одном я прошу тебя! Я хочу, я настаиваю, чтобы этот человек не приходил в наш дом. Я ничего не хочу о нем знать, и я также не дам тебе деньги, которые тебе причитаются. Во всяком случае, пока. Я просто не могу пойти на это, пойми. Если со временем ты не разочаруешься и будешь по-прежнему настаивать на браке с ним, тогда…