Золото лепреконов - Снорри Сторсон

Было жарко, солнце пекло нещадно. Борн отправился на постоялый двор. Уже издалека великий волшебник со свойственной ему наблюдательностью подметил множество свидетельств запустения и упадка. Двор был не убран. Тут и там приходилось перешагивать через целые кучи мусора и помоев. Входная дверь покосилась, но из окна кухни, расположенного сбоку от входа, пахло довольно-таки приятно. Брингли Проглот – как всегда – готовил сам. В гостинице скопилось на удивление много посетителей, причем кое-кто из них был явно с деньгами, и приступы жадного бешенства одолевали трактирщика при мысли о том, сколько чудесных продуктов съедят сегодня эти мерзкие обжоры.

От запахов кухни у Борна потекли слюнки. Представляете, как можно проголодаться, если обедать всего один раз в пятьдесят циклов!? Маг подошел к окну и увидел, как потный от усердия Брингли фарширует жирных окуней, одной рукой запихивая в них коренья и травы, а другой периодически помешивая бадью с густой мясной подливой. Окуни эти были одним из главных источников процветания таверны. Они в изобилии водились в пруду неподалеку и хорошо ловились сетью. Проглоту эти окуни ничего не стоили, зато с посетителей за них трактирщик драл втридорога. Хотя, надо признать, что были эти окуни.. ммм… вкусны… и все их охотно заказывали, несмотря на цену…

– Вы так говорите, мастер Затриндель, будто сами там бывали и пробовали этих окуней! – усмехнулся молодой ученый, подвигая сказочнику кружку с вином.

– Дааа… сегодня вы не найдете ни той таверны, ни этих прекрасных окуней… – менестрель отхлебнул из кружки и задумался. Его взгляд устремился куда-то вдаль, в какие-то одному ему ведомые глубины прошлого. Казалось, что во взгляде старика на мгновение промелькнула сама Вечность, взглянула не бренный мир и скрылась в неведомое.

– Так вот! – встряхнулся сказочник. – Борн смотрел через открытое окно на трактирщика, а тот увлеченно и сосредоточенно закидывал окуней на огромную сковороду, ничего не замечая вокруг. Волшебник громко кашлянул, дабы привлечь к себе внимание, но Брингли Проглот то ли не хотел отвлекаться, то ли действительно не видел ничего, кроме кипящей подливы и фарша. Он уложил рыбу, накрыл ее крышкой и, сладострастно вздохнув, помешал подливу. Из-под кипящего соуса тут и там выглядывали соблазнительные кусочки мяса. Трактирщик густо посыпал подливу перцем, чихнул и отложил половник на небольшую, специально приспособленную для этого дела тарелку.

Борн за окном еще раз кашлянул – настойчиво и призывно. Не услышать такого искусственного кашля было невозможно. Но Проглот не услышал! Именно в этот момент он сам разразился злобным кашлем. Борн кашлянул еще раз и услышал кашель в ответ… Тогда волшебник концом своего посоха громко постучал о ставню. Никакой реакции. Брингли только чихнул и даже не повернулся. Стало понятно, что, скорее всего, он делает это нарочно, но полной уверенности не было. Ситуация сложилась странная и неловкая и зависла в воздухе вопросительным знаком. Маг растерялся, не понимая, как реагировать – рассердиться или кашлянуть еще разок…

А дело было в том, что Брингли Проглот заметил странного старичка еще издалека. Жирный трактирщик не любил нищих – тех, кто берет что-либо и не платит за это. Надо сказать, что маг в тот момент действительно походил на нищего попрошайку. Одет он был не лучшим образом: шляпа, остроносые сандалии и гетры за время, проведенное в медитации, испортились и сгнили. Маг был весь в пыли, а простой халат, расшитый звездами, выглядел старой, вонючей тряпкой. Брингли ненавидел попрошаек лютой ненавистью и часто развлекался тем, что натравливал на них своих вечно голодных псов. Среди несчастных скитальцев таверна слыла самым ужасным местом. Если у вас нет денег, вам не стоит связываться с Проглотом: вы не найдете ни жалости, ни сочувствия.

Краем глаза трактирщик следил за немытым прохвостом, нагло кашляющим под окном. В первый момент Брингли был слишком сосредоточен на готовке и просто отмахнулся от посетителя, но вот в его утробе жадным огнем разгорелась злоба, которая всегда накатывала на него внезапно и мощно, и Проглот решил позабавиться. «Надо будет обязательно спустить на него собак, но не сразу…» – подумал трактирщик, решив сыграть с попрошайкой в свою обычную игру. Для подобных случаев у него была выработана своя манера поведения, своеобразная игра, в которую толстяк играл с самыми докучливыми бродягами. Азарт заключался в том, как долго и как искусно удастся Брингли Проглоту игнорировать собеседника, ставя того во все боле и более неловкое положение. Результатом, конечно же, всегда становилась травля собаками, но перед этим бывали действительно интересные моменты. Бывало даже, что трактирщику удавалось возбудить у нищих чувство возмущения, злобы и даже гнева!

Как и большинство бедолаг, великий Борн так и не понял – заметили его или нет. Хотелось есть, чего-нибудь выпить, но, в принципе, сейчас волшебник был бы согласен и на ломоть свежего хлеба с капелькой душистой подливки, которую готов был принять прямо через окно… Он уже хотел что-нибудь сказать, но никак не мог придумать, с чего начать. Он потоптался и решил еще раз постучать. Но, как назло, именно в тот момент, когда он опять стукнул посохом по ставне, странный повар с той стороны окна застучал кастрюлей. При следующем стуке прохвост чихнул, затем кашлянул и даже запел громким и фальшивым тенором что-то невнятное именно в тот момент, когда волшебник наконец-то решился его окликнуть.

Неловкость внутри мага нарастала. Можно было просто уйти, но для этого не было достаточных оснований. Можно было бы разгневаться и превратить жирнюгу в борова, но что, если этот просто глух и пострадает невинно? Все последующие попытки волшебника достучаться до странного человека за окном странным же образом и пресекались. Можно было бы свалить все на случайность, но в конце концов волшебник заметил, что краем глаза толстяк внимательно наблюдает за его реакцией. Как только он это заметил, Брингли Проглот резко повернулся к нему и широко заулыбался – то ли довольный своей проделкой, то ли действительно заметив его. Борн не мог понять – возмущаться ему или смеяться нелепой шутке. В конце концов, он решил просто выкинуть все из головы.

– Послушайте, любезнейший, – начал Борн, – не могли бы вы мне дать чуточку хлебца с той чудесной подливкой, что так вкусно пахнет? А еще не мешало бы туда положить кусок мясца и… зелени.

От такого заявления у Бринги даже настроение поднялось. Он уже почти решил спустить собак, как вдруг его озарила новая идея. В огромной голове метались мысли – одна гаже другой, но все они были недостаточно мерзкие. Кроме одной. Обдумав эту мысль, он решил дать этому нищему то, чего тот хочет… а уж потом спустить собак. Это было необычно, пришлось бы разориться на продукты, но… похоже, развлечение того стоило.

Удивляясь самому себе, Проглот наблюдал, как его рука потянулась к душистой буханке плоского черного хлеба. Странно раздвоившись, трактирщик будто со стороны смотрел на то, как его собственная рука отламывает огромный ломоть, как другая рука поливает этот прекрасный хлеб ароматной подливой, кладет туда здоровенный кусок мяса, которого хватило бы на три, нет – на четыре порции… лук… ох… В этом было что-то настолько извращенное, что травля собаками показалась ему незначительным наказанием за дерзость попрошайки. Этого нищего нужно накормить, напоить, спеть ему колыбельную или, наоборот, веселую песенку… а потом его придется четвертовать, содрать кожу живьем, посадить на кол, вырвав предварительно внутренности, но так, что бы он был еще жив… а уж потом спустить собак, да, собак!

Впервые не попробовав еду, с улыбкой на лице, Брингли Проглот протянул хлеб в сторону окна. Он улыбался и думал: «Похоже, что уже очень скоро я самолично забью эту гадину той самой палкой, которая стоит у меня в каморке…». Так думал в тот момент странный трактирщик, наблюдая за движением своей руки, за тем, как рука наглого хапуги тянется ей навстречу. Вот их руки все ближе… ближе…, почти дотянулся… НЕТ!!! Брингли оказался неспособен отдать еду даже ради своего собственного развлечения. В последний момент, когда Борн уже почти коснулся вожделенного хлеба, Проглот отдернул руку с бутербродом, повел ноздрями и… откусил сам – вгрызся в пахучий свежий ломоть хлеба, облитый подливой…

Брингли жадно пожирал хлеб, понимая, что променял более изысканное удовольствие на примитивную жадность. Ему было досадно и обидно за самого себя… перед самим собой. На лице проявилось выражение конфуза, которое со стороны было похоже на злость.

«До чего же злобная тварь!» – подумал волшебник.

«Все равно надо бы спустить собак», – подумал Брингли.