Русский рай - Олег Васильевич Слободчиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Косяк сказал, что ручей в другом месте, алеуты высадили его, а сами не решились плыть без оружия, невидимые с судна. Булыгин заявил, что найдет воду, вернется и укажет, куда подойти. Но его долго нет.
Лейтенант озадаченно выругался. Байдара пришвартовалась к борту. В это время из островного кустарника вылезли полдюжины тлинкитов. Мокрые одеяла, накинутые на голые плечи, облипали по телам: видимо они долго скрывались в кустарнике и теперь толкали впереди себя уже босого и полураздетого офицера. Тойон с горделивой осанкой, в круглой шляпе раструбом, украшенной перьями и горностаями, в виду экипажа приставил к горлу моряка нож и гортанно прокричал. Пятеро его подручных приткнули концы кинжалов к бокам пленного. Анна вскрикнула, кинулась к Хвостову с воплем:
– Сделайте что-нибудь?!
Офицер подхватил её под руку. Сысой обернулся к сыну якутатской тлинкитки.
– Требует половину груза за жизнь! – сдвинув брови, с важным видом перевел речь вождя креол.
– Ага! Половину?! И двадцать две пушки в придачу… Черта лысого! – досадливо выругавшись, пробормотал Хвостов, скинул рыдавшую женщину на руки Василия и крикнул во всю силу голоса: – Остров южный или северный?
– Зюйд! – сдавленно ответил Булыгин и вздрогнул, выгнувшись от пинка.
– Жди! – снова крикнул лейтенант и приказал креолу-полуякутату: – Скажи тойону, что нам надо спросить разрешение начальника!
Креол пропел, как казалось русским ушам:
– У-аа-ээ!
По лицам и движениям островитян ясно было, что его поняли. Булыгин опять выгнулся от пинка, и задрал голову с ножом у горла, но лейтенант, невзирая на вопли женщины, приказал поднять якорь. Баркентина схватила ветер кливерами, развернулась носом к северу и, часто меняя галсы, стала удаляться от острова. Анна забилась в истерике и кинулась на Хвостова, пытаясь его оцарапать.
– Уведи её в каюту! – приказал Василию лейтенант. Промышленный подхватил на руки брыкавшуюся женщину. – Запри там! – крикнул вслед Хвостов.
Через некоторое время, смущенный и раздосадованный, Василий вышел на палубу и пожаловался:
– Она же дверь выломает. Слышишь, как колотит?
– Свяжи её! – выругался Хвостов, бегая по мостику. Сысой на штурвале взглянул на дружка и рассмеялся его беспомощному виду.
Около полудня вдали показался другой остров, покрытый густым лесом. Судно было замечено, навстречу ему стали выгребать тлинкитские деревянные баты, расписанные яркими красами.
– Тойон в первой! – щелкнул трубой Хвостов и крикнул: – Готовимся, якобы, к торгу.
Грот и бизань спустить, фоковые паруса зарифить, палубу огородить абордажными сетями и парусными завесами, пушки на баке и юте зарядить картечью. Всем быть настороже при заряженных ружьях. – Он натянул до ушей шляпу, побежал проверять и ставить матросов на пушки.
Баты подошли под борт баркентины, развернувшейся по ветру. Поперек лодок под руками гребцов лежали английские длинноствольные ружья. Воинские приготовления на судне не смутили тлинкитов: обычно так и проходили расторжки на воде. Гребцы показали шкуры морских бобров. Сысой, по наказу лейтенанта, показал им связку походных топоров бренчащих на кожаной веревке. За борт бросили штормтрап. По обычаю первым полез смотреть товар тойон, его голова была украшена плетеной шляпой с раструбом, с которого свисали шкурки русских горностаев. Едва тойон ступил на палубу, зарифленные паруса опали и схватили ветер: американцы на фок-мачте сработали слаженно. Штормтрап был вытянут, тойона сбили с ног и связали.
Островитяне на миг оторопели, затем, побросав весла, схватились за ружья. С кормы прогрохотала пушка, по воде заплясала картечь. Вздулись гафельные паруса, трехмачтовая баркентина полным ходом стала удаляться в обратную сторону. Баты быстро отставали, поскольку грести и стрелять одновременно с них не могли. Щепа полетела с фальшборта, в нескольких местах были продырявлены паруса, но обошлось без крови.
К вечеру «Юнона» вернулась к острову, на котором захватили Булыгина. Его жена дергалась и рыдала в каюте, связанная кушаком. Островитяне издали заметили судно и ждали его на том же месте с полуголым и посиневшим от холода офицером. Когда Хвостов предложил им обменять офицера на тойона с соседнего острова – их лица позеленели от злобы, но не выкупить плененного соседа они не могли из-за присущей им гордыни и страсти к соперничеству.
Злорадно наблюдая за ними с баркентины, лейтенант обернулся к Сысою:
– Говорят, ты стрелок отменный?!
– Бывало, неплохо стрелял, – пожал плечами промышленный, не отрывая глаз от суши со спорившими тлинкитами.
– Как только Булыгина отвезут на выстрел – застрели тойона, чтобы неповадно было брать аманат на выкуп!
Васька Васильев с напряженным лицом в не опоясанной рубахе сидел возле баковой пушки с тлевшим фитилем в руке и следил за байдарой. Алеуты подгребали к острову, креолы с ружьями охраняли их и захваченного тойона с другого острова. Заложник с важным видом стоял в лодке в полный рост, скрестив руки на груди. Офицер в подштаниках, ежась от стужи, забрел по колени в воду. Едва пленённый тойон спрыгнул за борт, а раздетый Булыгин вскарабкался в байдару и упал на её днище, алеуты изо всех сил погнали лодку в обратную сторону. Сысой положил на фальшборт ствол винтовой фузеи. Баркентину покачивало. Байдара прошла четверть пути и едва голова тойона оказалась на мушке, стрелок спустил курок. Порох на полке вспыхнул, но выстрела не случилось. Заряжал винтовку кто-то из креолов и неизвестно когда.
– Везуч! – чертыхнулся лейтенант, перегнулся через фальшборт и помог взобраться на палубу раздетому и окоченевшему спутнику. – Беги, успокой жену! Говорил же – женщина на борту не к добру!
Подпоручик скрылся под мостиком и тут же, без штанов выскочил обратно на палубу. На нём висела жена, рыдала и целовала в мокрые бакенбарды.
– Что делали с Анной, изуверы? – закричал спасенный. – Кто?
– Я приказал! – взревел с мостика капитан с такой же страстью. – Чуть корабль не разнесла из-за своего дурака. Что? Напился свежей воды?
Между тем женщина стала успокаиваться, а Булыгин понял свою поспешную оплошность и супруги в объятиях удалились в каюту.
К утру словно распахнулось небо, зарозовела зорька утренняя, блеснуло солнце красное, первый луч огненной стрелой полетел на запад, а на востоке засверкали снежные пики. Среди них, как верный ориентир, открылась знакомая ситхинская гора святого
