Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Он что, такой страшный? Этот самый кассар? - ошарашено спросил Митька. - Зачем же тогда к нему идти?

- Он, - хмуро протянул Харт-ла-Гир, - он... Ну, в общем, сам увидишь. Я не стану ничего рассказывать. Только расклад таков, что тебе он не страшен. Тебя он примет как гостя. А что касаемо Хьясси - вот уж кому не стоит попадать в замок... Я знаю, что говорю.

- Так, - подумав, сказал Митька, - что-то я не догоняю. Вот вы говорите "меня с вами не будет". Это как понимать? Умрете, да? И воду только так получим?

- Жизнь жестока, - спокойно ответил кассар. - Тебя это еще удивляет?

- Меня здесь уже ничего не удивляет, - привычно огрызнулся Митька. Но только вот так мне не надо. Это, может, у вас так принято, а я не хочу и не буду.

- То есть лучше умереть всем троим? - предположил Харт-ла-Гир. - Даже четверым, если считать Уголька? Другого пути нет. И подумай, между прочим, о Хьясси. Он что, тоже должен умереть, лишь бы ты утолил свое благородство? Но вообще это пустой разговор, потому что я не спрошу ни тебя, ни его. От вас тут ничего не зависит, все решать мне. И я решил. И сколько бы ни раздавалось воплей...

Вопль раздался, ликующий, звонкий. Тишина треснула, точно раздавленная ногой осенняя льдинка на луже.

- Вода! Вода!

А потом, раздвигая ломкие стебли травы, показался и сам Хьясси взъерошенный, возбужденный, с выпученными глазами и дергающимся лицом.

- Там! - торжествующе кричал он. - Там! Сжалился Единый, дал!

Харт-ла-Гир посмотрел на него скучно.

- Чего кричишь, раб? Или забыл ты о надлежащем поведении? Что там стряслось? Говори четко и по делу.

Хьясси метнулся к нему, потом, видимо, очнувшись, поклонился в пояс.

- Там вода, господин, - прошептал он, поблескивая огромными темными глазами. - Родник, из камня. Я собирал травы, а потом... потом я стал говорить с Единым. И Он повел меня в другую сторону, а там большой камень, и Он сказал мне дотронуться ладонью, я дотронулся - и хлынуло! Холодная! И много!

- Так, - раздраженно произнес кассар, - похоже, солнце хорошенько ударило по твоим жалким мозгам. В этой степи нет и не может быть никаких родников, вода здесь таится глубоко, чуть ли не на сотню локтей...

- Да нет же, господин, самая настоящая вода! - вскричал Хьясси. - Ну пойдемте, вы сами увидите. Ну пускай хоть Митика со мной сходит, может, вы хоть ему поверите.

- Ладно, пойдем, - вздохнул Харт-ла-Гир, поднимаясь на ноги. - Но если ты солгал, берегись. Я обдеру твою кожу до костей.

- Не обдерете, - приплясывая, заявил Хьясси. - Потому что вода по правде, я не вру и ничего мне не напекло. И мы не умрем, Единый нас выручил...

- Еще раз это имя услышу - точно обдеру, - хмуро пообещал кассар.

Идти пришлось недалеко - по Митькиным прикидкам, не более получаса. Правда, одно дело шагать по вытоптанной дороге, где сквозь глину пробивается редкая пыльная травка, и совсем другое - эти надоедливые, едва ли не в человеческий рост стебли, которые то и дело приходится раздвигать руками.

Хьясси шагал впереди, каким-то чудом ориентируясь в травяной чаще, и то и дело срывался на бег - видно, никак не мог утерпеть. Митька шел за ним, а сзади, недовольно бурча себе под нос, тащился Харт-ла-Гир.

В конце концов заросли поредели и впереди наметился просвет. И еще сплошь и рядом попадались под ногами камни. Митька едва не проколол пятку, наступив на острую грань.

- Ну вот! - ликующе показал Хьясси на здоровенный, в три его роста, бурый валун, по форме тот напоминал вставшего на задние лапы суслика. А из-под ног у этого суслика, бурля и пенясь, бежал ручей, вода искрилась на солнце, крошечными водоворотами закручивалась возле разбросанных всюду каменных обломков. А спустя несколько метров поток с низким гулом устремлялся в широкую темную расселину.

Странно и непривычно было видеть, как менялось лицо кассара - будто развязывались какие-то тайные веревочки. И ни к селу ни к городу вспомнился сейчас двоечник Саня Полухин, у него точно такое же было лицо, когда однажды, каким-то чудом, он получил четыре за контрольную по химии. Полухин глядел на мир ошалело, точно родился пять секунд назад. И точно то же происходило сейчас с Хартом-ла-Гиром.

Впрочем, его остолбенение длилось недолго. Оттолкнув Митьку, он опустился на корточки возле ручья, сунул ладони в воду, вытащил, понюхал. Задумчиво покрутил головой. Потом заметил:

- Воистину милостивы Высокие наши Господа. Увидели нашу беду, сжалились.

- Да при чем тут ваши господа? - с вызовом возразил Хьясси, резко повернувшись к кассару. - Это не они, это Единый сделал, потому что я его попросил. А ваши идолы ничего и не могут на самом деле, стоит Единому подуть и они рассеются как дым.

Хьясси преобразился. Глаза его азартно поблескивали, голос звенел от радости, и ясно было - он радуется не только воде. Казалось, он совершенно забыл об угрозах кассара и теперь торжествовал, как победитель не то в игре, не то в ребячьей потасовке.

- Что ж, - скучно бросил Харт-ла-Гир, - ты все-таки не внял предупреждению. Что ж... Но сперва надо привести сюда Уголька, напоить и наполнить бурдюки.

Митьку, сунувшегося было к воде, напиться, он чувствительно пнул в пятую точку.

- Не смей! Сперва пьют кони, затем - свободные люди, и лишь в последнюю очередь - рабы. До сих пор, что ли, не осознал? Ну, кому сказано? Живо!

Митьке с Хьясси не надо было повторять. Сорвавшись, они полетели на место стоянки, где понуро ждал их не подозревающий о нежданном счастье Уголек.

Когда шли обратно, ведя в поводу коня, Митька шепнул парнишке:

- Зачем ты про Единого говорил, и про идолов? Теперь господин тебя накажет. Ты его сильно разозлил, когда про Высоких Господ начал. Я это давно уже своей шкурой понял.

Хьясси поежился.

- Знаю... Только оно как-то само получилось. Я про все забыл, потому что Единый... когда Он с тобой говорит, ты после про все забываешь, и все вокруг как ненастоящее.

- Ладно, - хлопнул его Митька по плечу, - глядишь, и обойдется. Может, пока мы ходим, он водички попил, успокоился.

- Да ты что? - поднял на него глаза Хьясси, - он же кассар. Они все такие, раньше своего коня пить не будут. Это же честь уронить. Эх, если бы они к рабам относились, как к коням...

Митька промолчал, вспомнив очерченный мечом круг, и льющуюся темную кровь Искорки...

Харт-ла-Гир нетерпеливо расхаживал возле ручья, ожидая мальчишек.

- Где вас только носило? - недовольно бросил он. - Ползете как земляные черви.

Уголек повел ноздрями, встрепенулся, радостно заржал и быстро зашагал к ручью. Опустил шею, с шумом втянул темными губами воду - и забулькал, зафырчал. По его коже прокатывались мышцы, и видно было, что он пребывает в таком теплом счастье, которого ни за что не понять человеку. Даже истомившемуся от жажды.