Бремя империи - Александр Афанасьев

Видимо, все-таки какие-то опознавательные знаки у боевиков есть, а может, американский автомат привлек их внимание. На площадке между третьим и четвертым этажом стояли трое, один из них курил, а двое просто стояли. Та же одежда, что и у нас, лица замотаны клетчатыми арабскими платками. И один из них, увидев меня, видимо, сильно удивился — не испугался, а именно удивился. И задал вопрос…

— What's happened?

— Nothing special, I'm…

Дистанция для удара была уже достаточной, и я, не договорив, ударил — коленом в пах, со всей силы, всем телом подаваясь вперед. Запрещенный в спорте прием, за него сразу дисквалификация, но на войне запрещенных приемов и неспортивного поведения не бывает, так нас наставлял инструктор по РБ. Делайте все, чтобы победить.

Под моим коленом что-то лопнуло, британец даже не завизжал, заскулил на высокой, пронзительной ноте. Продолжая движение и пользуясь элементом внезапности, я выбросил левую руку с растопыренными пальцами в глаза повернувшемуся ко мне второму. Мизинец ткнулся во что-то горячее, мокрое, поддающееся под пальцами — и дикий вой ударил по ушам.

Двое…

Третий успел — понимая, что не успеет ни с автоматом, ни с пистолетом, он выбросил вперед руку с мгновенно выхваченным клинком, ударил широким, маховым движением. Но расстояние между нами уже было слишком маленьким, первым же шагом я сократил его до критического и подставил под удар предплечье — ставить блок было некогда. Третьего же я ударил со всей силы в горло, сжатым до боли в пальцах кулаком, целясь в адамово яблоко. Снова попал — захрипев, британец начал оседать по стене, выпучив глаза. Сломана гортань, скорее всего и трахея повреждена — с этим не живут, умрет от удушья через минуту.

Развернулся — один из британцев согнулся в болевом шоке, схватившись руками за лицо, между пальцев сочилось что-то черное. Ножа, чтобы добить, у меня не было, поэтому я просто подбил под колени, свалив на землю. Примерился, наклонился, взял голову в захват — и со всей силы крутанул ее, как большой, тяжелый штурвал парусного корабля. Что-то хрустнуло, британец обмяк. Спустился на пару ступенек вниз, так же добил и третьего…

Б-р-р-р-у-у-а-а-а-а-а-а-а-а…

Ротмистра вывернуло там же, где он стоял, — на площадке третьего этажа, он согнулся, выхаркивая из желудка свой не переваренный до конца обед. Он даже не смог прикрыть меня, он не добил третьего — хотя тот свалился почти что к его ногам. Он просто в ужасе смотрел на то, что происходило, — и не выдержал.

А все-таки удачно сделал. Шесть секунд — и трое мертвы, голыми руками, без ножа, без удавки…

Не обращая внимания на избавляющегося от съеденного ранее Голощекова, я принялся обыскивать тех, кого убил. Конечно, еще надо было ножевым заняться, но там — пустяк, царапина. Трофеи — просто прекрасные трофеи. У двоих — те же самые «MASADA», только у одного еще и с цевьем под наш стандарт и подствольным гранатометом «ГП-30» нашего образца. И гранаты тоже имеются — шесть штук, еще четыре пустых подсумка на разгрузке. Да и сама разгрузка — тоже трофей ценный. В ней — восемь обойм к автомату, еще один пистолет, тоже «кольт», нож, рация. Бронежилет опять-таки имеется. Великолепно.

У второго — германская полуавтоматическая винтовка «эрма» калибра 7,92 с двадцатидюймовым стволом, с ПБС и приличной германской же оптикой. И ночник имеется к этой винтовке, вон в отдельном кармашке разгрузки лежит. Тоже гранаты, нож, пистолет, бронежилет легкий и удобный. Пистолет мне уже лишний, и так два, а вот обоймы заберем, они лишние никак не будут.

Ну? Что я говорил? Разживемся трофеями — вот и разжились! Теперь бы еще напарником нормальным где разжиться — да видать, не судьба.

Закончив обшаривать трупы, повесил автомат с подствольником на спину, застегнул застежки моей новой разгрузки. Спустился на пролет вниз, к избавившемуся от своего обеда ротмистру. Его лицо мертвенно-бледным пятном выделялось в темноте парадного…

— Все просек?

— Да… Так точно…

— Не слышу!

— Так точно, — более уверенно и твердо ответил он.

— Или мы, или они, третьего не дано! Не поймешь это — до утра не доживешь.

Я протянул ему набитую магазинами разгрузку, снятую с одного из трупов, еще один автомат, бронежилет…

— Надевай это! Второй автомат себе за спину повесишь, на всякий случай. И помоги — надо тут убраться.

То, что произошло дальше, рассказывать даже не хочется. Но надо. А то есть люди, которые считают, что мы, русские, — дикари. А британцы — вот те настоящие джентльмены и в жизни не совершат дурного поступка. Так слушайте же…

Эти трое вышли из квартиры на четвертом этаже — дверь в квартиру была выбита. Туда я и решил перетаскать трупы — просто чтобы не валялись на лестнице, чтобы на них не сразу наткнулись. Подхватив первого — я за руки, ротмистр за ноги, — мы потащили его наверх. На площадке четвертого этажа я опустил его на бетон площадки, достал пистолет — все-таки в незачищенную квартиру спиной вперед и с обеими занятыми руками лучше не заходить. Прислушался — ничего. Держа пистолет наготове, я шагнул в темную просторную прихожую. Прихожая как прихожая — какие-то шкафчики для одежды, картина на стене, пахнет то ли духами, то ли очень хорошим и дорогим освежителем воздуха. Кухня, уборная — никого. Гостиная…

На сей раз чуть не стошнило меня. Они и лежали рядом — на ковре. Две девчонки, лет пятнадцати-шестнадцати, близняшки, освещенные лишь слабыми отблесками близкого пожара, пробивающимися в гостиную из окон. Видно было плохо, но и того, что было видно, мне было достаточно. Более чем достаточно…

Я вышел из квартиры, глубоко вздохнул. Если раньше и были какие сомнения — то теперь их не было. Этих — надо давить как тараканов, а потом и к ним на родину наведаться. С ответным, так сказать, визитом… Видимо, стресс решили так снять твари, подвернулась возможность — и…

— Что?

— Давай на пятый перетаскаем и бросим там. Не ходи туда.

Ночь уже вступила в свои права, широко и властно захватив весь небосвод. Через несколько часов новый день ринется в бой и, конечно же, победит. Так было испокон веков, так сменялись день за днем, и день всегда выходил победителем над ночью. Наверное, и начало нового дня надо отсчитывать не от двенадцати часов, а от восхода солнца. Ну а пока — над городом безраздельно царствовала ночь…

Любой крупный город светится в ночи, сверкает причудливыми переливами света подобно дорогому бриллианту в руках опытного ювелира. Не был исключением и сегодняшний Бейрут. Но светился он не разноцветьем реклам и автомобильных фар, не молочно-матовыми шарами фонарей над бульварами. Сегодня Бейрут светился в ночи болезненным заревом пожаров, распарывающими ночь строчками трассеров, огненными вспышками разрывов…

На крышу вела узкая, сваренная из арматуры лестница, вход на чердак преграждал закрытый на замок люк. Замок я снес легко — одним выстрелом из винтовки с глушителем почти в упор — только брызги стальные брызнули. Похлопав на всякий случай по кобуре с пистолетом — здесь ли, я осторожно вылез на темный просторный чердак, огляделся. Нет никого — даже голубей, которых разводили в Бейруте на таких вот чердачных голубятнях в немалых количествах. Островок спокойствия в море безумия…

Еще один люк — на сей раз ведущий на пожарную лестницу, закрепленную на торце дома. Осторожно высунулся, огляделся по сторонам. Надо идти — спуститься во двор, вон там обойти дом и дальше к стадиону, там немного еще, метров пятьсот, пройти, и все. Если в доме и есть боевики — все их внимание обращено на стадион, в другую от нас сторону. Но все равно, подстраховаться надо…

Достал ночной прицел, закрепил на цевье — он был быстросъемным и крепился на цевье винтовки впереди обычной оптики. Прицелился — работает, но интересно, насколько батарейка у него посажена? Запасных батареек я не нашел, а в любой момент «ослепнуть» — не есть хорошо. Будем считать, что пара часов у меня есть — если не жечь прицел постоянно, то на три часа батарейки хватит. А большего мне и не надо.

— Ко мне!

Шумно двигается ротмистр Голощекин, шумно…

— Боевая задача следующая. Сейчас ты спускаешься по этой вот лестнице вниз, потом занимаешь позицию вон там, у угла стены, и не высовываешься. Прикрываешь меня, когда я буду спускаться. Если начнется стрельба — падай ничком и жди, пока не закончится. Понял?

Помочь он мне все равно не сможет — а снайперская винтовка с ночной оптикой и глушителем в ночном бою громадное, стратегическое преимущество. Если, конечно, у противника нет такой же. Я надеялся, что нет, по крайней мере, нет у рядовых террористов. Видимо, существовало обычное пушечное мясо, существовали люди с более-менее серьезной подготовкой и существовали спецгруппы, скорее всего состоящие из британцев — у них-то и есть и оптика ночная, и много чего еще. Вот такую группу я и грохнул только что.