Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Историческая проза » Cамарская вольница. Степан Разин - Владимир Буртовой

Cамарская вольница. Степан Разин - Владимир Буртовой

Читать онлайн Cамарская вольница. Степан Разин - Владимир Буртовой

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 105 106 107 108 109 110 111 112 113 ... 121
Перейти на страницу:

Отзавтракали, раскидали руки-ноги кто на палубе, кто неподалеку утонул в цветах и в высокой траве, кто, скинув одежду, ухнул в речку — вода свежая, чистая, усталость снимала, как по заговору старой колдуньи. Но недолгим был роздых, сызнова велено вздымать якоря и браться за весла — предстоял переход под Белый Яр, а до него не менее двух суток ходу.

По стругам прошел слух, что сверху по Волге от передового отряда Романа Тимофеева прибыли в челнах казаки с вестью. Весть не дюже радостная — к Синбирску тридцать первого августа подоспел-таки воевода Борятинский с рейтарскими полками да с дворянским ополчением. В какой силе воевода собрался, того доподлинно узнать не удалось пока, но все же синбирский воевода князь Милославский окреп духом и питает надежду казаков побить.

— Кого медведь драл, тот и горелого пня боится! — смеялись казаки между собой. — Коль загодя, нас не видев, трусился князюшка, так рать нашу узрев, сызнова до медвежьей болезни затрясется!

Невесть кем пущенная, пошла гулять по стругам шутка, будто воевода Борятинский, прискакав в Синбирский кремль, нашел князя Милославского в горьких слезах и нечесаным, вопросил царева родственника:

— Чего так горько плачешь, князюшка?

А князю зазорно признаться, что плачет от страха перед атаманом Степаном Тимофеевичем, вот и отвечает сквозь слезы:

— Чего, чего? Аль не знаешь, что тут у нас, под кучей, на днях случилось? Жаба у рака гнездо отняла! Ох, горе-то, горе!

Потешались казаки над этой забавой, иные добавляли от себя:

— Завсегда так: корова телится, а бык ревет! Воеводы плачут оттого, что атаман к ним в гости идет!

Не в радость была Михаилу Хомутову весть о поспешном прибытии воеводы Борятинского к Синбирску. Сидя на кичке струга рядом с отдыхающими после гребли Никитой Кузнецовым и Игнатом Говорухиным, он горестно поразмыслил вслух:

— По всем понизовым городам стрельцы почти без бою к Степану Тимофеевичу приклонились, а вот московские стрельцы… А тут, под Синбирском, вишь ты, дворянское конное ополчение. Это все люди, московским боярством вскормленные на жалованье да на поместьях! Биться будут крепко.

Высокий сухощавый Говорухин, немного оклемавшийся после воеводской пытошной, с лицом, на котором, как и у Хомутова, видны чуть сошедшие синяки на скулах, все же решил идти в поход, хотя сотник Хомутов и пытался его отговорить. Сейчас он покосился темными глазами на сотника, будто хотел узнать — не пугает ли их Хомутов? Нет, похоже, мыслит о будущей драке. Волкодав в тяжелом выдохе раздул ноздри высокого с горбинкой носа, ответил с напускной, похоже, беспечностью:

— Великое дело — корову купил! А будет ли летом трава? — И вдруг зловеще сказал: — Великое ли дело, коль и пришло под Синбирск боярское воинство? И у атамана в войске не бабы собрались, а люди бывалые, казаки да стрельцы за большей частью! А кто и с посадов, как я, так нешто из ружья палить не умеют? Али на рогатину рейтара либо дворянина устрашатся посадить?.. Лишь бы в пушках им нас не пересилить. А так — поглядим, чей верх в драке выйдет, чьи салазки[135] крепче сидят!

Никита Кузнецов тоже о будущей баталии умом раскидывал:

— Коль мир мужицкий с ума сойдет — всех на цепь не посадишь! Тут либо с миром шагать заедино, либо о надолбу головой биться! И синбирским служивым сказать бы об этом как ни то…

Михаил Хомутов легонько хлопнул Никиту ладонью по спине и, что-то усиленно обдумывая, сказал:

— Неужто средь синбирцев не сыщутся атамановы други? Быть того не может! В таком большом городе…

— Чать, у нас у каждого по доброму знакомцу в Синбирске, — оживился Никита, поглядывая на спины гребцов, — потеют други, а ветра все нет и нет! — Мне довелось даже в Реште на тамошнем торге синбирянина встретить. Как бишь его звали? Ох, голова дырочками! Неужто хвалынским ветром выдуло? — Никита поморщил лоб, пальцем погладил на щеке пулевой шрам: никак не может привыкнуть к нему. Вспомнил: — Ну как же! — И глубокие складки у рта разгладились в счастливой улыбке. — Максимка Леонтьев! Да, он. Еще меня хотел на своем струге укрыть от кизылбашцев и вывезти в Астрахань.

Хомутов, думая о чем-то совсем другом, ткнул Никиту пальцем в грудь и подзадорил своим сомнением:

— Ну и глаза у нашего Никиты! В Москве самарскую, то бишь синбирскую ворону узнал! Чем же он друг тебе, Максимка-купец?

— Да он не купец, а Степки Тимофеева, промышленника яицкого рыбного промысла, приказчик. На его струге с другими торговыми людьми и спустился в Решт, на кануне похода Степана Тимофеевича Разина на Хвалынское море. Кабы на торге не налетели на меня стражники…

Игнат, сдвинув брови, выказал предположение, что тот Максимка вряд ли помнит Никиту. И о другом добавил:

— Совсем иное дело — своего из неволи вызволить. А тут на чьей стороне встать — на боярской ли, альбо к нам перекинуться.

— Признает, — упорствовал Никита, на что Хомутов с задором сказал:

— Ну как не поверить, кум! И сваха видала, как холоп своему барину телка родил! — А глаза сотника не смеются, в них какая-то дума…

Говорухин хохотнул, вдруг вскинул голову, словно по давней охотничьей повадке учуял неподалеку звериную стаю. Поглядывая в сторону левого берега, предсказал:

— Быть скорому ветру, сотник. Посмотри, вона как по верху леса веточки треплет!

Хомутов глянул туда же, но не мог разглядеть трепета лесных макушек. В сомнении пожал плечами, снова сел на палубу, пошутил:

— Пока баба с печи летит, семьдесят семь дум передумает! Пока тот ветер нас догонит, со стрельцов семьдесят потов сойдет!

— Ну-ну, — примирительно сказал Игнат и с задором предложил: — На какой заклад бьемся? Через полчаса, аль и того меньше, вздымем парус!

Никита озорно подмигнул сотнику, в синих глазах запрыгали веселые чертики:

— Коль ветер нас нагонит вскоре — побьем воеводу Борятинского под Синбирском! Годится так?

— Вот так заклад — воеводская голова! Идет! — в свою очередь засмеялся и Говорухин, громко крикнул гребцам: — Ну, братки, готовь смену к отпускным,[136] скоро развязывать паруса будем! Под парусом пойдем! — Столько веры было в словах Волкодава, что Михаил Хомутов, будь он на Волге один в своем струге, отдал бы команду убрать весла и ставить парус, но впереди шел атаман Разин, а у него не дюже-то посвоевольничаешь!

Стрельцы откликнулись на обнадеживающие слова дружно, и тоже с долей веры:

— Дай-то, Бог! Издревле волжане бурчат: Волгою вверх плывучи, что со вдовою живучи, надорвешь и живот и душу!

— То так, братцы! — подхватил другой. — Путь речною водою дается лихою бедою.

— Пешочком да с хлебным мешочком куда как вернее идтить, хоть и до самой Москвы боярской!

— Хоть охлябь,[137] да верхом, а все же легче, чем с веслом! Эгей, Волкодав, когда подует твой ветер, а?

— Погодите малость, задует! — уверенно отвечал Говорухин. — Кто глазаст, глядите — вона, снизу рябь по воде нагоняет! Ага, что я вам говорил, Фомки неверующие!

На немногих сзади идущих стругах долгожданный ветер встретили таким громким «ура-а!», словно в честном бою побили изрядную боярскую рать. На волжскую ширь будто белая лебединая стая села — вознеслись вверх реи, надулись паруса, и вода весело заплескалась, растекаясь по обе стороны от форштевней. Лица стрельцов повеселели, они кинулись было качать Игната, но Михаил Хомутов остановил их:

— Вы что, братцы! — закричал он, делая нарочито круглые глаза. — А ну как невзначай швырнете его мимо борта, что тогда? Сдается мне, он не только Волкодав, но и изрядный колдун. В другой раз кто верткое словцо скажет, чтоб парус надуть!

— Ну ин ладно, Игнат, — шутили стрельцы, рассаживаясь по лавкам, но теперь без весел. — Живи покудова, почесывайся, умрешь — свербеть не будет!

— Теперь хоть и по здешней присказке далее поплывем, что виден Синбирск, да семь ден идем!

Избавившись от порядком надоевших весел, стрельцы расположились кому как удобнее. Только на кичке не дремал сотник Хомутов да кормчий то и дело подавал команды стрельцам на становях и отпускных, чтоб парус не терял ветер и не хлопал, как мокрая наволочка, когда постируха-старуха встряхивает ее, прежде чем повесить сушиться на веревку.

Струги пошли ходко, обедать пришлось всухомятку — десятники нарезали хлеба, сало, выдали по луковице, соль в холщовой торбочке общая: присыпай кому сколь по вкусу. Ели, с лаской поглядывали на паруса; кормчий, любуясь идущими впереди стругами, что-то напевал в густые, торчком выставленные усищи и поправлял на косматой голове высокую серую баранью шапку. Отдыхали кто где повалился. Пожилой стрелец, пятидесятник из сотни Аникея Хомуцкого Федор Перемыслов, негромко разговаривал с молоденьким стрельцом, вчерашним отроком, который увязался в поход за родителем, а теперь, похоже, робость в сердце закрадывается. Прислушался Михаил, а они тихо беседуют:

1 ... 105 106 107 108 109 110 111 112 113 ... 121
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Cамарская вольница. Степан Разин - Владимир Буртовой торрент бесплатно.
Комментарии
Открыть боковую панель
Комментарии
Сергей
Сергей 24.01.2024 - 17:40
Интересно было, если вчитаться