Черное озеро (СИ) - К. Разумовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Не беспокойся. Это всего лишь Идэр.
Смысл сказанных им слов доходит долго.
Идэр. Идэр. За дверью всего лишь Идэр. Моя несостоявшаяся жена, монахиня, моя предательница. Женщина, что встречала меня вечерами в нашей спальни, а потом уничтожила мою семью.
Толкаю Хастаха и бегу к дровнику. Пламя жаром опаляет лицо. Прячу ладони в рукава и выдергиваю черенок от лопаты, подпирающий дверную ручку. Из сарая, наполненного дымом, вываливается Идэр. Рукава её рясы тлеют, когда она падает на землю и обтирает влажной землей обожженные руки. В воздухе пахнет дымом и горелым мясом.
Молча гляжу на Хастаха. Тот говорит без тени сомнения или вины:
— Сам бы ты не смог. Я просто сделал то, что должен был.
От злости перехватывает дыхание.
Идэр хватается за мою штанину и жалобно, словно побитая собака, ищет во мне защиту. Рукава моей предательницы обгорели, ладони и предплечья покрылись красными волдырями. Желание придушить Хастаха становится невыносимым. Хочу открутить его пустую голову и пнуть так, чтобы та долетела до Святого Града Дождя, к самому порогу Волгана Воронцова.
— Почему ты спас её? — вопит Хастах, замахиваясь ногой на Идэр. Инесса соскальзывает со спины Нахимова и кидается на Хастаха. Едва успеваю остановиться и не ударить их обоих.
— Не потому, что любит, — Катунь зачерпывает деревянным ведром воду из бочки. — а потому что без врага его жизнь перестанет иметь смысл.
Идэр поднимает раскрасневшиеся глаза на меня, а мне нечего возразить. Именно поэтому я так и не смог её прикончить, как бы сильно не ненавидел. Хастах презрительно фыркает.
— Ты ещё глупее, чем я предполагал! Зачем ты это сделал? — Катунь подаёт Инессе ведро с мутной дождевой водой. Моя предательница, вцепившись в воротник рясы, плачет, не издавая ни звука. Дровник продолжает полыхать, как и единственная близрастущая корявая яблоня. Хастах выжидающе глядит на меня, вытирая руки, по локти измазанные сажей о рубашку.
— Пытаешься заслужить его прощение? — насмехается Катунь, хватаясь за голову. Нахимов бродит из стороны в сторону, приговаривая:
— Ты никогда не сделаешь этого. Не таким способом!
Хастах пожимает плечами. Инесса помогает Идэр опустить обожжённые руки в воду. А я стою и не знаю, что мне делать. Впервые за десятилетия я просто не понимаю, как мне поступить.
— И каким же?
От вялого тона Хастаха меня начинает трясти с новой силой. Он постоянно переступает черту. Всегда переступал.
— Амур помешан на контроле, а ты всё занимаешься самодеятельностью. О, Гордыня, я воздаю тебе хвалу! — Катунь складывает ладоши и поднимает взгляд к небу, затянутому серыми тучами. — Тебе не удастся завоевать уважение просто потому, что ты — не я.
— Да? — вопит Хастах. Выражение глупого смирения наконец сходит с его лица. Остаётся только злость. — Потому что я не пью, как лошадь, не хватаю к себе в постель первую попавшуюся срамную девку? От того что я умею читать, в отличие от тебя — неуча?
Катунь бьет Хастаха по лицу. Тот падает на спину, зажимает руками кровоточащий нос. Инесса вскакивает и роняет ведро с водой. Стивер неуверенно подходит, в ужасе оглядывая Идэр, Хастаха и полыхающий сарай. Губы его становятся тонкой полоской, а лицо мрачнеет. Катунь вытирает кровь с костяшек пальцев о штаны, нависая над Хастахом.
— Потому что мы все здесь чтобы выполнять приказы.
***
Мы собрались за круглым столом на завтрак. Как одна большая дружная семья, члены которой презирают друг друга.
Забавно осознавать, что со своей семьей я делал так — примерно никогда.
Я ужинал с царём и Советом во дворце, завтракал в одиночестве дома, ещё когда солнце не показывалось на горизонте, а обедал зачастую на ходу, прячась на псарнях или в домах замужних придворных дам. Жаль, что мы так не собирались вместе.
Стою во главе стола, разглядывая свое изуродованное отражение в фарфоровой чашке с чаем. За моей спиной висит голова медведя. По спине пробегают мурашки, а шрамы будто лопаются вновь, ощущая смертельную близость Зверя. Отвлекаюсь, смотря на собравшихся.
Мален спит, уткнувшись лицом в пустую тарелку, пока Идэр заботливо смазывает кусок хлеба маслом. Хастах, зевая, дергает за цветные бусинки в волосах Катуня. Тот уже успел накатить, запивая вишневую наливку иван-чаем.
Можно подумать, что они помирились, если бы они ругались. Мордобой — удел Смертников в решении любого конфликта интересов.
Стивер внимательно разглядывает заметки в блокноте, крепко сжимая кожаный переплет длинными пальцами. Инесса с отвращением рассматривает чучела, толкая плечом заспанную княжну. Неву же изводит похмелье вперемешку с сожалением.
Пришло время разделять и властвовать.
— Я не сторонник полумер, потому сегодня мы разделимся, чтобы продолжить наш путь в Черноград парами. — начал было я, но меня тут же перебивает Катунь, отмахиваясь от цепких рук Хастаха, словно от назойливых мух.
— А где дед?
Княжна, выпрямляется и укладывает голову на сложенные в замок кисти рук. Ее светлые карие глаза внимательно, с придирчивостью разглядывают головы зверей за моей спиной.
Могла бы подвесить Маркова среди всего этого великолепия.
— Он избавил нас от своего присутствия. — мои слова вызывают переполох среди собравшихся. Идэр встает и роняет пару кусков хлеба на пол. Мален провожает их печальным взглядом. Катунь поднимает один, откусывает и, поморщившись, достаёт изо рта клок шерсти.
— Меня сейчас стошнит. — недовольно бубнит Инесса, закатывая глаза. Нева кивает. Нахимов же улыбается и отвечает им с набитым ртом:
— Вкусно и грустно. Вы никогда не ели лисью шерсть с маслом?
Инесса наклоняется и изображает тошноту, Стивер ломает уголь о бумагу, скривившись.
— Так что там с Марковым? — терпеливо напоминает Ландау, заглянув в свою чашку прежде, чем пить. — Кто налил сюда горящей воды?
Катунь хихикает, запихивая второй кусок хлеба в рот целиком. На кухне повисает тишина. Мален отходит от ступора первым, неуверенно оглядывая маленькую княжну. Инесса, прижавшая к лицу влажную марлю, отвлекается от размышлений о шерсти и тошноте, бросая неоднозначные взгляды в мою сторону.
Я разорюсь на платках, чтобы вымолить ее прощение.
Вымолить?
Громко смеюсь про себя, не сдерживая улыбки.
Мне не нужно ничьё прощение. Мне не сдалась Инесса с ее извечными обидами.
Инесса, не смотря на полученные травмы, горделиво задирает нос и отворачивается, едва встретившись со мной взглядом.
Знала бы ты, как я ненавижу на тебя за то, что ты заставляешь меня чувствовать вину, пожирающую изнутри словно черви.
— Ты убила деда до того, как мы поговорили
