Воспоминания (1865–1904) - Владимир Джунковский

На другой день мыслями переносился в родной полк, праздновавший полковой праздник. В этот день Эйхгорн приехал ко мне с фельдшером, которого учил, как мне надо массировать ногу, сам он собирался уехать и передал меня фельдшеру. Нога моя становилась все крепче, но мне оставалось еще 18 ванн для полного курса. Эйхгорн уехал 9-го августа, ко мне стал ходить фельдшер. Получил письмо от сестры с описанием праздника Преображенского полка в Красном Селе. Очень было мне приятно читать эти строки о родном полке, и я был очень тронут, что императрица вспомнила о моей болезни и расспрашивала мою сестру, как идет мое лечение. В это время в Пятигорск приехала семья Аргутинских-Долгоруких; две княжны Аргутинские воспитывались в Екатерининском институте вместе с моей племянницей Жеребцовой, и я, бывая на балах в институте, всегда танцевал с двумя княжнами, которые своей красотой и оживлением выделялись среди всех подруг моей племянницы.

С того времени прошло лет 7–8, я был далек от мысли, что могу с ними где-либо встретиться. Сидя на площадке в городском саду, я обратил внимание, что какая-то барышня на меня как-то особенно смотрит, я пересел на другую скамейку, и она тоже. Так продолжалось несколько дней, я все с нею встречался.

Я решил узнать, кто это такая. Мне сказали княжна Аргутинская-Долгорукая. Тогда только я вспомнил институт и решил прямо подойти к ней. Знакомство завязалось, и мы постоянно проводили время вместе. Вскоре приехала и сестра ее, они пригласили меня к себе, познакомили с отцом, весьма благообразным старичком. Я опять был не одинок в Пятигорске, проводя время очень приятно с веселыми, оживленными княжнами; мы объехали вместе все исторические и красивые места окрестностей Пятигорска, поднимались и на Машук, откуда любовались чудными видами.

18-го августа я был обрадован посылкой из Москвы от великого князя, который, узнав, что я хожу уже с палкой, прислал мне очень красивую палку, с очень удобной для руки ручкой из нефрита.

17-го августа в Москве состоялась свадьба графа Белёвского с княжной Трубецкой, мне очень было жаль, что я не мог на ней присутствовать, послал ей письмо и получил очень милый, трогательный ответ на мое приветствие:

«Графиня Белевская в минуту отъезда получила Ваше письмо, до слез тронутая, просила передать своему милому заочному шаферу, что она и ее муж постоянно вспоминали вчера о нем, скорбели об отсутствии доброго истинного друга и пили его здоровье, все сошло сердечно, хорошо. Степанов. Гадон».

21-го августа я был у обедни в соборе, после обедни произошел курьезный случай. Все духовенство вышло на средину церкви для торжественного молебствия, хотя никакого табельного дня не было. Вдруг, к моему удивлению, на ектениях и многолетии[337] поминают государя, императрицу, наследника, великую княгиню Екатерину Михайловну и весь царствующий дом. Я прислушиваюсь и не верю – великая княгиня Екатерина Михайловна более года, как умерла, а в честь ее служат молебен так, как в то время полагалось: если на неделе приходятся именины или рождение кого-либо из царствующего дома, то служить заздравный молебен в ближайшее воскресение. Я обратился к старосте за разъяснением, почему за покойницу служат молебен? Он был несколько сконфужен, а среди присутствовавших многие думали, что это не дочь великого князя Михаила Павловича, о котором молятся, а верно дочь великого князя Михаила Николаевича.

30-го августа устроили мы прощальный пикник в Перкальской долине у подножия Машука, погода была чудная, были княжны Аргутинские, Брензин, офицер Нижегородского полка, и я. Аргутинские взяли с собою вино, Брензин фрукты, я – чай, сахар и посуду. Очень хорошо провели время, вернулись уже, когда стемнело, при луне, поспели к иллюминации, которая была по случаю тезоименитства государя.

От Юсупова я получил очень милое письмо, что Кореиз меня ждет, что все устроено для меня, и морские ванны могу брать у них, в Ялту для этого не надо будет ездить. Я и решил ехать прямо к ним, воспользоваться их милым приглашением.

4-го сентября я сделал все прощальные визиты, был у доктора Бертенсона, благодарил его за все его любезности.

5-го сентября я покинул Пятигорск. Накануне этого дня приехал ко мне Шлиттер, мой товарищ по полку и большой друг, очень я обрадовался его приезду, он привез мне много вестей, рассказывал про полк, про Ильинское. Я привез его в казенную гостиницу, где мы сели ужинать. Там встретили мы генерала Тутолмина, друга моего отца, который в то время командовал Терской дивизией[338] на Кавказе. Он очень удивился мне, узнав кто я. Когда я ему кланялся и он здоровался со мной, то принимал меня за Кнорринга, офицера Кавалергардского полка. Он выразил сожаление, что так поздно узнал, кто я именно, а то бы давно был у меня.

И действительно, на другой день, еще не было 9-ти часов утра, как он пришел ко мне. Когда ушел Тутолмин, мы поехали со Шлиттером в собор, а оттуда в ванны, где я взял последнюю ванну в 23º, затем напились кофе и поехали на вокзал. Там нас ожидали княжны Аргутинские и князь Лобанов – очень я был рад повидать их еще раз. После взаимных приветствий и пожеланий сели в вагон и двинулись в путь. На Минеральных водах я расстался со своим слугой Расташинским, которого отпустил в Тамбовскую губернию к родителям. Вдвоем со Шлиттером, болтая всю дорогу, мы незаметно доехали до Владикавказа.

На станции меня встретил мой двоюродный брат Грессер, который захватил все мои вещи, а я со Шлиттером поехал в Европейскую гостиницу, пообедал с ним и проводил его, он поехал на почтовых по Военно-Грузинской дороге в Тифлис к своим родным, а я к своим родным Грессерам. Застал всю семью в сборе. Страшно был рад их повидать. Семья Грессеров состояла в то время из отца, матери и трех дочерей, тогда еще они не были замужем. Две из них, Верочка и Ольга, при мне поехали на вечер к Кохановым – наказному атаману Терского казачьего войска, третья – Маша – была простужена и осталась дома.

Меня чудно устроили в отдельной, просторной комнате, все до мелочей было предусмотрено, я прямо был умилен и растроган. Отлично провел я 5 дней в тесном семейном кругу этой милой уютной семьи.

9-го числа они повезли меня по Военно-Грузинской дороге до Казбека, поехали мой двоюродный брат, две дочери, Ольга и Вера, и я в коляске; выехали в 8 часов утра, был чудный день, но прохладный. Эта поездка произвела на меня впечатление на всю жизнь. Я так был потрясен величием природы, грандиозностью ее, что был совершенно подавлен, и, проезжая впоследствии много раз по этой дороге, я каждый раз вспоминал и переживал это впечатление, которое произвела на меня дорога, когда я проезжал по ней первый раз.