Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

Возможно, Карл VII использовал бы свое преимущество, но известие о высадке Толбота в Бордо изменило его планы и король был вынужден повернуть свою армию в другом направлении.

Но для Людовика это было всего лишь отсрочкой. В 1455–1456 годах все вернулось на круги своя. Давайте обратимся к хронике Шатлена, а конкретно к главе "Отношение французов к разбою в деревнях, расположенных на Сомме, и к тому, что возникла невыносимая вражда между королем и его сыном Дофином"[663]. "Англичане были изгнаны из королевства, за исключением Кале, и поэтому французы держали войска повсюду наготове, их мужество окрепло, потому что они видели, что мир теперь должен был склониться перед ними, и никто не может им противостоять, потому что они были лучшими в воинами, и теперь их боялись итальянцы и савойцы, которые преклонили перед ними колени, а немцы умоляли их о мире, испанцы же предлагали им свои услуги". Французы также не без удовольствия отмечали, что "святой поход" затеянный герцогом Бургундским задерживается из-за "войн и раздоров" князей империи. "Только одно оставалось в этом королевстве, что тайно беспокоило всех и из-за чего мало-помалу начался ропот, это было то, что герцог Бургундский, вассал этого королевства, был настолько непреклонен и силен, что, когда все преклонились и оказывали повиновение королю, он один оставался во Франции независимым. К тому же все земли по реке Сомме с другими большими частями королевства находились в руках этого герцога, а король был лишен права собственности, ущемлен в своем наследстве и не мог найти какого-либо способа их вернуть. Французы же считали, что если бы король захотел их вернуть силой, это оказалось бы достаточно легким делом, но поскольку они были переданы по мирному договору, заключенному в Аррасе, это был бы бесчестный путь, и поэтому необходимо найти другой способ без большой войны а лишь угрозой применения силы добиться возвращения этих земель и вырвать их из рук этого герцога, которого король никак не мог подчинить"[664]. Тогда Карл VII и его советники задумали потребовать города на Сомме через посредничество Дофина, поскольку тот "в обиде на корону" действовал во вред своему отцу и не был обязан соблюдать положения Аррасского мира. Оставалось лишь получить согласие Дофина, а значит, и вернуть его ко двору. Одним из способов оказания давления на строптивого Людовика был выбран военный поход к границам Дофине с целью демонстрация силы.

Похоже, что это и стало главной причиной отъезда Карла VII в Бурбонне осенью 1455 года. Однако обстоятельства сложились так, что король отправился еще дальше, во Вьенну, и вернулся в свой любимый Берри только в октябре 1457 года, закончив путешествие, длившееся почти два года. Объяснение Шатлена отнюдь не является неправдоподобным, но тем не менее, существовал вполне законный способ возвращения городов на Сомме, а именно, воспользоваться пунктом договора о выкупе и выплатить Филиппу Доброму предусмотренные 400.000 экю, как это позже сделает Людовик XI. Французский поэт Анри Бод утверждал, что на момент своей смерти Карл VII имел сбережения в размере 250.000 экю, предназначенные как раз для возвращения земель Пикардии[665].

Приближение короля во главе армии заставило Дофина не на шутку испугаться. Людовик уже видел себя арестованным Тристаном Лермитом, грозным маршальским прево Франции, и заключенным в тюрьму, если не хуже. Никто и ничто не могло его успокоить. Он послал одного из своих приближенных, чтобы тот попытался умирить королевский гнев. Карл VII потребовал от сына полного подчинения. К тому же, было еще и отягчающее обстоятельство: 31 мая 1456 года по приказу короля Жан де Дюнуа арестовал в Париже герцога Алансонского. Как мы уже видели, герцога обвиняли в сговоре с англичанами и подозревали в контактах с Дофином и герцогом Бургундским. Последний попытался заступиться за своего родственника и рыцаря Ордена Золотого руна с 1440 года, но ему ответили, что о помиловании не может быть и речи и что правосудие короля должно свершиться. Дофин же боялся быть пойманным "как мышь в норе". Его приближенные посоветовали ему бежать, что он и сделал 30 августа. Бежать, но в куда? Людовик решил отправиться в Бургундию и по пути остановился в замке Нозеруа, принадлежавшем принцу Оранскому. 31 августа из Сен-Клод он написал своему отцу, которого назвал своим "доблестным" (а не суверенным) господином, что, поскольку герцог Бургундский собирается выступить против турок, он решил сопровождать его в качестве гонфалоньера Папы. В то же время он разослал циркулярное письмо всем епископам Франции, чтобы объяснить свой выбор. Не без некоторых колебаний Филипп Добрый, согласился принять Людовика, ведь разве это было не лучшим выходом, нежели отъезд наследника Франции в изгнание в Италию, Германию или даже Англию? Поэтому герцог обращался с Дофином со всеми почестями, приличествующими его статусу, ибо знал, что рано или поздно тот станет его государем. В июле 1457 года Дофину был передан замок Женап, расположенный в Брабанте, то есть за пределами Франции и назначена ежегодная пенсия в размере 36.000 ливров, плюс 1.000 турских ливров в месяц для его жены Шарлотты, которая приехала к мужу через Безансон и Мец. Таким образом, Людовик мог содержать свой собственный двор и сохранять довольно большую степень самостоятельности в действиях, но при этом он конечно зависел от благосклонности своего покровителя. Сохранилось письмо Дофина, полностью написанное его рукой, в котором герцогу Бургундскому обещалось "соблюдать договор и назначение" Аррасского мира, "ни в коем случае не выступая против него". Он даже обещал выдать ему грамоту того же содержания, как только он получит корону Франции[666]. Так что для Филиппа Доброго ставки были весьма высоки.

Как известно, Дофин оставался в гостях у своего дорогого и родного дядюшки (ведь Филипп Добрый когда-то был женат на Мишель Французской, сестре Карла VII) до своего воцарения. Эта ситуация значительно усугубила и без того натянутые отношения между королем и герцогом Бургундским. По словам Шатлена, последний смог с облегчение вздохнуть лишь после смерти Карла VII: "В течение пяти лет, что сын короля оставался в его владениях, не было ни дня, ни часа, когда герцог не ожидал бы войны и нападения со всех сторон, и что король Карл вступит в союз с Империей, Италией, Англией, Льежем или Данией, чтобы совместно напасть на герцога"[667]. Говорили, что во время приема одного из посольств, предпринятого с целью урегулирования проблемы, король в пророчески заявил: "Этот человек считает, что делает добро, но на самом деле приносит себе только вред"[668].

Давайте вернемся немного назад. Узнав о бегстве дофина, король 14 сентября 1456 года направил в свои добрые города циркулярное письмо, объяснив, что он желает, чтобы его сын одумался, поскольку он достаточно взрослый, чтобы "осознать свои проступки" и примириться с отцом, но ему дают очень дурные советы. Король требовал от Людовика почтительного послушания. Согласно депеше от 7 декабря 1456 года, адресованной герцогу Миланскому его послом при дворе Карла VII, последний был особенно зол на окружение Дофина, а именно на бастарда д'Арманьяка, сеньора де Монтобана, Эймара де Пуазьё, известного как Капдорат, и