Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

гораздо большее влияние на Карла VII, чем Орлеанский дом, несмотря на таланты и заслуги Жана, графа де Дюнуа и де Лонгвиль, единокровного брата Карла Орлеанского. Поэтому вполне понятно, почему в своем письме от 22 февраля 1451 года Франческо Сфорца благодарил короля за поддержку, которую тот оказывал или, как казалось, оказывал Анжуйскому дому.

Несколько месяцев спустя (11 сентября), секретарь короля Рене, Стефано ди Корнали, обратился к Карлу VII с речью в Тайбуре, где двор находился в течение нескольких недель, умоляя его не позволить варвару (Альфонсу V) завладеть королевством, которое было так хорошо знакомо французам: "Вы видите, что ваш кузен, король Сицилии, вероломными махинациями и обманом был лишен своего королевства, которое в течение десяти лет находится под властью узурпатора. Поскольку ваши родственники более двухсот лет царствовали там по праву, постольку эта территория считалась частью вашего королевства, вы совершили бы непоправимую ошибку, если бы не подумали о ее возвращении […]. Во имя Бога и людей, как вы можете терпеть, чтобы члены одного тела оставались так жалко разобщенными?"[639] Призыв мог бы возыметь эффект, тем более, что Карл VII только что отвоевал Гиень, как и Нормандию в предыдущем году, но он конечно не предполагал, что из-за восстания в Бордо и высадки английской армии, в 1453 году придется проводить повторную кампанию.

Италия всегда была раздроблена. С 1451 года военно-политическому союзу Флорентийской республики и Франческо Сфорца противостоял союз Венецианской республики и Альфонсо Арагонского. Флоренция, где всегда существовала профранцузская партия, и Милан сочли нужным попросить Карла VII вмешаться. Последний хоть и не отказался, но открыто в борьбу не вступил. С другой стороны, Рене Анжуйский проявил готовность им помочь. Поэтому 11 апреля 1453 года в Туре, в доме казначея Франции Жана Ардуэна,  между Флорентийской республикой (которую представлял Анджело Аччаюоли, тесно связанный со Сфорца) и королем Рене, был заключен договор. При этом присутствовали старший сын короля Рене, Иоанн, герцог Калабрийский и Лотарингский, его зять Ферри де Водемон, тогдашний Великий сенешаль Нормандии Пьер де Брезе, и Бертран де Бово, сеньор де Пресиньи. Король Рене, как кондотьер, с отрядом, по крайней мере, из 2.400 конных латников, согласился поступить на службу к двум итальянским державам, чтобы сражаться за их интересы в Ломбардии, за что ему была обещана высокая плата. Перед отъездом в Италию, находясь в Экс-ан-Прованс, он составил завещание, в котором в частности, просил своего преемника, кем бы он ни был, поддерживать рыцарский Орден Полумесяца и основать часовню, под патронажем францисканцев, на "месте битвы", в которой он сражался с бургундцами (речь шла о битве при Бюльневиле в 1431 году, где Рене был взят в плен)[640]. Не получив разрешения от герцога Савойского пройти через его владения, Рене оказал давление на генуэзцев, которые волей-неволей были вынуждены его пропустить. Таким образом он и его отряд дошли до Асти, а затем до Павии. Начались военные действия, и Рене не чинясь делал то, что ему приказывали. Сфорца был доволен. Но сам Рене ничего не выиграли и покинул Пьяченцу 3 января 1454 года. 9 февраля он был уже в Эксе. Не без оснований Карл VII был недоволен этим довольно жалким возвращением. Король был зол и на своего шурина, и на "графа Франциска".

Недоверие к последнему еще более усилилось, когда, вскоре после окончания экспедиции короля Рене, в Италии был заключен Лодийский мир (9 апреля 1454 года), сохранявший статус-кво в преддверии войны против турок. Первоначально  мирный договор был заключен между Венецией и Миланом, но затем к нему присоединились Флоренция, Альфонсо Арагонский и, наконец, Папа Николай V. Казалось, что Карлу VII, Карлу Орлеанскому и королю Рене на полуострове больше нечего делать. Король, формально, приветствовал новый политический порядок, так в депеше герцогу Милана, отправленной из Монлюсона 19 декабря 1455 года, Эммануэле ди Якопо писал, что Карл VII сообщил ему через своего канцлера о своем одобрении "заключения мира и создания лиги" и даже выразил желание, чтобы нечто подобное существовало во всем мире[641]. Другой миланский посол, Томмазо Тебальди, в письме своему господину из Лиона от 7 декабря 1456 года, сообщает, что король настойчиво возвращается к этой теме, говоря, что венецианцы, флорентийцы и миланцы теперь объединились как братья, став народом с единой территорией, единым вождем и единой душой[642].

Вскоре возник другой вопрос, связанный с обстановкой в Генуи, где одна из городских партий обратилась к французам за помощью, что напомнило ситуацию сложившуюся в конце XIV века. О замыслах Карла VII относительно Генуи свидетельствуют рассказы о том, что Жак Жувенель, в компании Герольда Берри и Танги дю Шателя,  в 1447 году совершил туда поездку[643]. В марте 1456 года находившийся в Генуе Антонио Вендрамин сообщил венецианскому правительству, что три четверти генуэзцев склоняются на сторону Франции. Окружение Карла VII было настроено без особого энтузиазма, но герцог Калабрийский, сын короля Рене, считал, что захват Генуи является этапом для новой неаполитанской экспедиции. Король, наконец, согласился, и назначил герцога Калабрийского своим генерал-лейтенантом, но дальнейшей эскалации не последовало, так как генуэзцы и не думали сопротивляться. 7 февраля 1458 года в Экс-ан-Прованс был заключен договор: дож Пьетро ди Кампофрегозо объявил о своей покорности королю Франции, в лице его племянника. Иоанн Калабрийский вошел в Геную 11 мая. 23 мая, Антонио Астесано стихотворением написанном на латыни поздравил Карла VII с этим приобретением[644]. Смерть Альфонсо Арагонского (27 июня), казалось, предоставила благоприятную возможность[645] уговорить Папу Каликста III, хотя тот и был по происхождению каталонцем, передать королю Рене инвеституру Неаполитанского королевства. Какое-то время все на это надеялись. В то же время Карл VII заявил флорентийским послам, что имеет намерение завоевать Неаполь и передать его анжуйским принцам[646]. Но, 6 августа 1458 года, Папа Каликст III умер, а его преемник, Пий II (Энеа Сильвио Пикколомини), избранный 19 августа, был принципиальным противником Прагматической санкции, которую Карл VII конечно и не думал отменять. Поэтому новый Папа склонился в пользу Ферранте (булла от 27 ноября 1458 года), узаконенного бастарда Альфонсо Арагонского, который, к тому же, уже находился в стране. Рене протестовал ("Неизвестно, от кого он произошел, не похоже, что его отец был женат на его матери"[647]), но ничего не добился, хотя на одном из заседаний Мантуанского конгресса (21 ноября 1459 года), Гийом Кузино отстаивал интересы анжуйских принцев. Лишенный поддержки Сфорца, который тоже признал Ферранте, и даже Флоренции, Иоанн Калабрийский получив помощь (финансовую но не военную) от Карла VII, все же решил попытать счастья. Король отправил посольство в Венецию, чтобы попытаться заручиться ее поддержкой, но Серениссима (Светлейшая Венецианская республика), пышно приняв посланника короля Жана де Шамбе и его команду, ответила только общими словами о добрых намерениях. Тем не менее, во время аудиенции дож Паскуале Малипьеро назвал Карла VII "королем королей"[648]. Пока французские послы вели переговоры в Венеции, герцог Калабрийский, передав свои полномочия в Генуе губернатору Дофине Луи де Лавалю, сеньору де Шатийон (30 сентября 1459 года), вторгся на Апеннинский полуостров, занял