Карл VII. Жизнь и политика - Филипп Контамин

Король приказал всем своим добрым городам усилить бдительность днем ​​и ночью и не впускать никого из этих "неугодных ему людей", тем самым вызвав у население опасения, что королевство уже несколько лет пребывавшее в мире, после бегства Дофина вновь окунется в "пучину бедствий"[669].

Попытки урегулировать конфликт не увенчались успехом. Не сумев добиться отречения отца от престола под предлогом распутства и плохого управления, Дофин хотел бы вернуть Дофине, получить солидную пенсию, а также наместничество в одной из крупных провинций королевства (почему бы не в Нормандии?) и сохранить свою семью. На этих условиях он согласился отправиться ко двору, пробыть там некоторое время, но пользоваться полной свободой действий. Что касается Карла VII, то он требовал полной покорности и искренней поддержки своей политики. Он хорошо знал о способностях Людовика и считал, что они могут быть полезны при условии, что будут использоваться в правильных целях. Каким бы ни было его недовольство, он не дошел до того, чтобы лишить Дофина наследства в пользу своего младшего сына, Карла, родившегося в Шато-Монтиль 28 декабря 1446 года. По словам Тома Базена, король, несомненно, об этом подумывал, поскольку юный Карл проявлял покладистый характер и был хорошо образован. Однако было бы большой ошибкой ставить под сомнение правило наследования французской короны, ныне называемое Салическим правом, когда после договора в Труа и раскола королевства он сам основывал на нем свои претензии.

В подтверждение хорошего отношения к своему старшему сыну Карл VII ссылался на три момента: свое уже доказанное милосердия, нерушимость своего слова, признанного во всем христианском мире и подлинные отцовские чувства. Но убежище, которое Дофин нашел у принца, к которому король питал стойкую неприязнь, было для него причиной беспокойства и источником унижения.

Король Ланселот

Антибургундская политика Карла VII проявилась и в так называемом Люксембургском деле. Вдова Иоганна III, герцога Баварско-Штраубингского, графа Голландии, Зеландии и Эно (ум. 1425 г.), Елизавета Гёрлицкая, не имевшая наследников и обремененная долгами, в 1441 году продала свою долю наследства Филиппу Доброму. Она умерла через десять лет, а Филипп, заблаговременно оккупировавший страну, провозгласил себя герцогом и принял оммаж от всех подданных проживавших на этих территориях. Но этот большой успех вскоре был оспорен Ладиславом Посмертным (его имя на французском, английском и итальянском языках звучало как Ланселот, в честь одного из героев Круглого стола). Он родился в 1440 году и был единственным сыном Альбрехта II Габсбурга, короля Богемии (Чехии) и Венгрии с 1437 года и короля Германии с 1438 года, и Елизаветы Люксембург, дочери императора Сигизмунда.  В 1453 году этот молодой человек стал королем Богемии и Венгрии. В то же время он был эрцгерцогом Австрии и претендовал на герцогство Люксембург и даже королевство Польское. Советники осуществлявшие его внешнюю политику, принимали во внимание отношение Ладислава к другим государям Европы и поскольку он питал сильную неприязнь к герцогу Бургундскому, стали искать союза с Карлом VII. Последний согласился отдать Ладиславу в жены свою дочь Мадлен, родившуюся 1 декабря 1443 года. В конце 1457 года, когда переговоры уже близились к завершению, Ладислав отправил к своему будущему тестю большое и пышное посольство, которое прибыло в Тур 8 декабря. Проследить ход дальнейших событий позволяют различные источники, в частности, своеобразный отчет, составленный гербовым королем Ордена Золотого руна, находившегося по поручению Филиппа Доброго при королевском дворе. Этот отчет, ныне утерянный, послужил источником информации для различных хронистов, включая Жоржа Шатлена.

Шатлен говорит о прибытие в Тур более 700 всадников и 28 повозок, включая роскошную "качающуюся карету"[670], предназначенную для путешествия невесты в Прагу. Посольство состояло из представителей разных владений Ладислава: Венгрии, Богемии и Австрии. Среди них был и лотарингец сеньор де Родемак, который, по словам Шатлена, "противоречил герцогу Бургундскому". Присутствовали также тридцать дворян из Арденнских марок. Помпезная процессия, включающая графа де Дюнуа и архиепископа Тура, приветствовала посольство перед въездом в город. Но послам пришлось прождать десять дней, прежде чем король, только что оправившийся от тяжелой болезни, смог дать им аудиенцию в Шато-Монтиль. В своей речи глава посольства архиепископ Калочи, венгр Стефан Вардаи, воздав должное традиционной дружбе между Францией и Венгрией и добавил, не без акцента: "Вы — столп христианства, а мой суверенный господин — его щит, Вы — христианский дом, а мой суверенный господин — стена"[671]. Это был намек на то, что Ладислав намеревается возглавить славную борьбу против турок, которую уже успешно вел Янош Хуньяди, известный как Белый рыцарь Валахии, бывший регентом Венгрии до своей смерти в 1456 году.

Празднества связанные с будущим замужеством королевской дочери продолжались до 22 декабря, когда состоялся незабываемый пир, организованный графом Гастоном де Фуа. Нам известно, какие яства и десерты подавались к столу, какая играла музыка и даже, как были рассажены гости. Был запланирован еще один пир, на этот раз устраиваемый графом дю Мэн, который замещал все еще не выздоровевшего короля. Но 26 декабря послы получили известие о внезапной смерти Ладислава, произошедшей в Праге 23 ноября. Это вызвало всеобщее оцепенение. Пьера де Брезе, "человека очень тонкого и обходительного", "умевшего обращаться с королем лучше, чем кто-либо другой", попросили сообщить ему эту печальную новость. Карл VII воспринял это стоически (ведь он столько всего повидал!). В тот же день, 29 декабря, в церкви Сен-Мартен в Туре состоялась торжественная поминальная служба. После этого король распорядился, чтобы во всех соборах королевства были проведены подобные церемонии, как если бы это было "для персоны французского короля". В январе в Тур прибыли герцоги Орлеанский и Бретонский, а также графы де Сен-Поль и Ангулемский, но опоздав на пир они смогли лишь принимать участие в трауре.

Нагруженные ценными подарками, послы покинули Тур и отправились в Париж, где пробыли с 9 по 13 января 1458 года, встретив теплый прием с демонстрацией священных христианских реликвий хранившихся в Сент-Шапель. Для обратного пути, из опасений, что люди герцога Бургундского сделают с ними что-нибудь плохое, послам был предоставлен военный эскорт, и они смогли вернуться в Богемию через Барруа и Лотарингию без каких-либо проблем.

Но на этом дело не закончилось. Своим ордонансом от 8 января 1458 года Карл VII официально взял под свою защиту город Тьонвиль и другие земли, которыми его "сын и кузен" король Ладислав владел при жизни[672]. Он даже хотел предложить Богемии, поскольку ее трон был вакантен, кандидатуру своего младшего сына Карла. В Прагу было направлено посольство во главе с Тьерри де Ленонкуром, бальи Труа, но оно ничего не смогло добиться, и 3 марта королем был избран Йиржи Подебрад.

Филипп Добрый был в восторге от этого внезапного исчезновения соперника, но не подал виду, а наоборот, объявил траур и устроил в Брюгге "знатную панихиду", на которой присутствовали Дофин и многие другие знатные сеньоры.

Тома Базен выражает свое сожаление по поводу этой безвременной кончины молодого короля. По его мнению, Ладислав, самый могущественный из всех христианских королей (что более чем спорно, поскольку в своих владениях он столкнулся со значительной оппозицией), мог бы изгнать "императора турок, этого опьяненного кровью, свирепого