Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

– Я спряталась вообще от всех. Но сегодня – последний день игры в прятки. Больше я прятаться не буду.

– Даже после того, как ты только что услышала от меня, что сам фюрер приказал тебя найти?

– Кто ищет, тот найдет, – произнесла она небрежно.

Ее реплики оставляли множество вопросов, было очевидно, что она его подзуживает.

– Такое впечатление, что тебе теперь все равно, что с тобой произойдет? – удивился Олесь.

– Нет, но я верю в фатум, от судьбы не уйдешь!

– О, Господи! Такого от тебя я еще не слышал. Ты совершенно изменилась.

– Где-то в глубине души я такая же, как была, – проговорила она с грустью. – Однако в последнее время меня мучают ночные кошмары, от которых я очень устала. Проснувшись, я, растерянная, вынуждена собирать себя заново по крупицам воспоминаний… умение предчувствовать будущее покинуло меня… Кто я? – спрашиваю себя, глядя в белый потолок. Дневной свет кажется угрожающим, он меня удручает… Хочется снова закрыть глаза, потому что там, где я была во сне, несмотря ни на что, я была собой, хоть и переживала страх. Но страх иногда кажется более приемлемым, чем неведение. Теперь о будущем я знаю лишь одно: тебе с родителями надо бежать. Вам нужно переехать в Вену и купить билет до Лиссабона. А оттуда – в Америку.

– Что ты такое говоришь, – Олесь откровенно запаниковал. – Здесь у меня по крайней мере есть работа. Я могу кое-как прокормить себя и родителей.

– Недолго тебе осталось их кормить. Уже через день-два вы окажетесь в Аушвице.

Он ужаснулся.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты услышал. Или Аушвиц, или Вена. Или еще один вариант: вас ликвидируют бандеровцы. За контакты с Аненербе.

– Они не смогли за нами проследить.

– Это мельниковцы не смогли за вами проследить. А бандеровцы смогли. И пока в раздумьях: убивать вас сейчас или еще немного подождать…

– А ликвидатор кто? Ты?

– Нет, я не подчиняюсь ОУН(б). Я с мельниковцами.

– Интересно… у бандеровцев ликвидатор тоже такая красавица?

Она засмеялась.

– Нет, красавец.

– А все это время ты занималась тем, что кого-то выслеживала?

– Можно сказать и так. Я осваивалась в высших кругах. Ты же видишь, как нас легко впустили в ресторан. А это потому, что я здесь была уже не раз.

– С кем?

– Он уже покинул наш бренный мир.

– Кто-то из гестапо?

Она кивнула.

– В прессе ничего такого не было.

– Ну, понимаешь, иногда люди умирают естественной смертью. Сердечный приступ, например.

– Зачем тебе все это?

– Таково мое призвание. Жертвовать собой ради высшей цели.

– Ты действительно думаешь, что ты та самая Пречистая Дева?

– Я – дева, но не думаю, что Пречистая. Я тебе говорила, что не знаю, кто я. Это все так не просто. Да я и сама себе не могу толком объяснить. Эти знаки… молоко… видения… Но все в страшном тумане, который очень быстро развеивается. Я Арета, а не Мария…

– Это твое настоящее имя?

– Настоящее.

– Так тебя звали в детстве?

– Да, так и звали… Арета или Рута. В Галичине это довольно распространенное имя.

– Ты из еврейской семьи?

– Нет, мой отец был священником… Я рано потеряла родителей, воспитывалась в монастыре.

– Так вот откуда в твоих стихах библейские мотивы?

– Возможно. Боже, как давно я ничего не писала… – она вынула из сумки толстый блокнот. – Возьми. Здесь все мои стихи. Сохрани.

Олесь взял блокнот, но не решился при ней раскрывать, потому что предчувствие подсказывало ему, что это их последний ужин перед долгой разлукой, а значит надо как можно больше сказать и услышать. Он не верил, что они больше никогда не увидятся, хотя в ее взглядах и словах прочитывалось, что прощаются они навсегда.

– Не нравится мне твое настроение, – сказал Олесь.

Она улыбнулась и, достав из сумочки, протянула ему старинный дверной ключ.

– Это тоже сохрани.

– Это от чего? От твоего дома?

– Да. Но не краковского.

– А какого?

– Под Киевом. Там, – она кивнула на блокнот, – прочтешь, что это за ключ. И еще вот, – она протянула бумажку. – Здесь адрес, куда вы с родителями должны переселиться завтра на рассвете.

– За нашим домом следят.

– Я знаю. Но завтра утром там никого не будет.

– И куда же он денется?

– Поплывет по Висле, вниз по течению, – улыбнулась она. – А завтра в полночь вас заберет авто. До Вены почти четыреста километров. За ночь доберетесь. А там водитель вас посадит в поезд. Твой отец отдаст водителю книгу Еноха, а он вручит вам билеты и деньги на первое время.

– Я… я не знаю, согласится ли отец…

– Книга ему больше не нужна. В последнее время он только притворялся, что углубился в исследования, потому, что понял всю опасность того, что от него требуют.

– И ты это знала? Хорошо. А сама?

– Я вас потом догоню.

– Когда?

Она улыбнулась и продекламировала:

Когда приду? Наверное весною, Сейчас ведь видишь – слякоть, темнота… Туманы, как орлы над головою, И я мрачнее мрака и не та…

И все вокруг дикое и неприветливое, Даже в дождевой капле таится страх… Уже себя самих последние цветы Послушно распинают на ветрах…

А я такая далекая и печальная, Хотя и покорно-тихая как раньше… Возле ног твое грустное молчание, Словно лужи крови разлилось…

Но я приду, возможно, не в последний раз Руками посвечу себе во мгле… Приду в ту ночь, когда меня не станет, Когда и тебя не будет на земле…

Глава 79

Ормос, ноябрь 2019. Неожиданно приходит смерть и хорошо, если она – не твоя

На очередном повороте дороги Олега затошнило, но он из последних сил себя сдержал. Теперь на язык вернулся вкус последней вчерашней рюмки, напитка, точное название которого он не запомнил. Волосы развевались, ветерок бил в лицо, заставлял щурить глаза. Тем более, что в левый залетела то ли мошка, то ли соринка и хотелось вытащить эту соринку или мошку, но он крепко держался обеими руками за впереди сидящего старика. Так что приходилось терпеть. А мотороллер то и дело наклонялся то влево, то вправо, как спортивный мотоцикл, послушно следуя изгибам дороги. Иногда старик тормозил и тогда Бисмарк бился лбом о задник его шлема. Сам Олег ехал без шлема, но никакой опасности не ощущал. Наоборот, в нем возникло детское чувство защищенности, словно он был маленьким внуком старика за рулем и знал, что тот спасет его