Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но впереди опять оказался поворот, за который его затащила рука ведущего. И снова: «Careful!»
Олег втянул голову в плечи и споткнулся о порожек или ступеньку. Упал бы, если бы ведущий его человек не напряг свою руку, не удержал его на ногах. Потом снова ступеньки вверх, опять разной высоты.
Олегу показалось, что наконец его глаза привыкли к темноте. Он видел спину впереди идущего человек, с отведенной назад рукой, которой тот сжимал его запястье.
И вдруг огромной силы удар по глазам. Удар солнцем, удар, пробивший зрачки насквозь и ослепивший Бисмарка.
Зажмурившись, Олег сделал еще с десяток шагов, уже ощущая по воздуху и ветерку, что потолок подвала или пещеры остался позади, темень осталась позади, теперь над ним только небо и солнце.
Приоткрыл глаза и снова зажмурился от лазерного, агрессивного солнечного сияния.
А ноги теперь переступали по неровной земле, переступали увереннее, чем в темноте. Задевали ветки кустарника.
И вдруг ведущий его человек остановился.
– You can seat down! (Теперь можете сесть!) – сказал он.
Олег поднес освободившуюся руку к глазам, прикрываясь ладонью, открыл их. Подождал, пока они привыкнут к свету, до сих пор казавшемуся слишком ярким, таким ярким, каким может быть вспышка взрыва. Наконец отвел руку и посмотрел под ноги и на землю в поисках того, на что можно было сесть. Увидел грубо сколоченную короткую лавку перед потухшим кострищем. Вспомнил костер, увиденный прошлой ночью. «То же место?» – подумал. И поднял глаза на человека, который привел его сюда, вывел из полного мрака. Поднял глаза и обомлел, замер, как кролик под взглядом удава. Перед ним стоял Георгий Польский. Точно такой, как на фотографии. В холщовых брюках, в ветровке, под которой виднелся синий свитер грубой вязки, с непричесанными седыми волосами и смятой длинной бородой.
– How are you? – спросил он, внимательно и взволнованно глядя Олегу в глаза.
– I am okay, – почти шепотом произнес Бисмарк, ощущая внутри страх, даже слыша его в собственном дыхании.
Глава 78
Краков, июль 1941. Фройляйн Эльза приглашает Олеся в ресторан
Приблизившись, она взяла Олеся под руку и повела в ресторан. Олесь на мгновение потерял от волнения дар речи. Он ее совсем не узнал. Это была не Арета. Это была графиня, баронесса, дочь владельца пушечного завода, кто угодно, но не та скромная красивая девушка с такими невинными, и, как могло показаться, никогда не целованными губами. Теперь она перекрасилась в блондинку, тени, помада и румяна превратили ее в незнакомку, тоже красавицу, но еще более далекую и неприступную.
Швейцар открыл перед ними стеклянную дверь и, поклонившись, сказал:
– Фройляйн Эльза, к вашим услугам.
Олесь удивленно покосил на Арету. Эльза? Ее тут знают? Когда они вошли в зал, их встретило множество взглядов и вместе с подбежавшим метрдотелем они проводили их к свободному столику у стены. Метрдотель тоже назвал ее «фройляйн Эльзой», еще более подстегнув удивление Олеся. Арета села спиной ко входу и попросила меню. Метрдотель исчез. Она сказала:
Наступает пора для дремлющих исхудавших астр
когда тянется сумрак к останкам медового лета
к настороженным липам, ко блудным осинам и к нам
чтобы хотя б в уголках губ украдкой засинеть…
– И что это означает? – спросил Олесь, закипая от волнения.
– Ничего хорошего, – ответила Арета удивительно спокойным голосом. – Как ты?
– Мы уже на ты? – его голос задрожал.
– Мы давно должны были перейти на ты, – ласково улыбнулась она. – Ты же тоже хотел этого! Извини, что не давала о себе знать.
– Где ты была?
Им принесли меню, Арета заказала испанское вино.
– Ты хочешь есть? – спросила, пропустив вопрос мимо ушей.
– Нет, – возразил он. – Я хочу знать, куда ты исчезла. И почему тебя здесь называют Эльзой?
– Ладно, – сказала она, снова не обратив внимания на его слова. – Тогда возьмем утку с клюквенным соусом.
– Я же сказал, что не хочу есть.
– Я тоже. Но сюда приходят не для словесных выяснений.
Он ее не узнавал, у нее появились другие интонации, она уже не только выглядела, как красавица из высшего общества, но и разговаривала так же. Он почувствовал себя униженным. Она господствовала над ним, как госпожа над лакеем, она не слышала его, а из-за этого его раздражение становилось все сильнее и сильнее.
Официант принес вино, вытащил пробку, разлил по бокалам и принял заказ на блюдо.
– Еще что-то? – поинтересовался он.
– Нет, спасибо, – ответила Арета и одарила его волшебной улыбкой.
– Где же ты была? – терял терпение Олесь.
– Ну, как где? В подполье. Но даже у подполья есть ушки. И я знаю, что ты с отцом побывал на аудиенции у Аненербе.
– Собственно, не я, а отец побывал.
– И это я знаю, – сказала она равнодушно. – Но тебе же известно, о чем они говорили?
– Известно.
– Хорошо. Теперь расскажи мне коротко, самое главное.
Олесь протянул к ней бокал, они чокнулись. Арета внимательно выслушала все, что отец рассказал Олесю.
– В принципе, ничего нового, – отреагировала она. – Налей еще вина. Я хочу напиться.
– Ты? – он был ошарашен. – Раньше за тобой такого не замечал.
– О, ты обо мне еще много чего не знаешь, – сказала, сделав таинственное выражение лица. – Но мне кажется, что ты в своем рассказе упустил что-то важное.
– Я не повторил то, что ты и так знаешь. Может быть, еще не упомянул об одной возникшей там теме, которую я не совсем понял. О сообществе «Врил».
Арета посмотрела на Олеся задумчиво и удивленно. Наконец-то он увидел ее растерянной, а не решительной. Она пошевелила губами, словно подбирая подходящие слова, но, вместо того, чтобы что-то сказать, поднесла к губам бокал и отпила вина. Он ждал. Она молчала. В конце поставила бокал на стол и сказала тихим голосом, воспользовавшись тем, что музыканты перестали играть.
– Лучше не думай о том, что невозможно постичь. Твой отец, пожалуй, услышал только то, что ему разрешили услышать. Не более. И не думаю, что все, что он услышал, он сумел тебе настолько же подробно пересказать, чтобы ты мог сам сделать определенные выводы.
– А ты знаешь, что Косач – член сообщества «Врил»?
Она засмеялась.
– Это все равно, что считать швейцара на входе совладельцем гостиницы. Он там на нижних ступеньках и не имеет никакого влияния.
– Но ведь ты и от
