Ключи Марии - Андрей Юрьевич Курков

свою руку и удивился – на мизинце блестел выкопанный под Софией перстень!

– Когда я его надел? – удивился Бисмарк и мотнул головой. Потом понимающе кивнул. – Это автоматически, чтобы не оставлять в комнате!

Рассматривая следы древнего Палеополи, шумевшего когда-то своей жизнью на южном берегу Андроса, он не заметил, как опустились сумерки. Но сами сумерки он заметил из-за внезапно нарушившейся прозрачности воздуха.

Вышел на более открытое место. Посмотрел вверх, в сторону поселка. Там уже горели огни.

Пока пытался выбрести на тропинку, ведущую вверх, стало совсем темно. Минут только через двадцать, уже в свете фонарика мобильника, нашел одну, но она внезапно оборвалась метров через триста.

Олег нервничал, поднимаясь от моря, продираясь через кустарники и дикие оливковые рощицы. Так он дошел до параллельных берегу ухоженных террас с оливковыми садами. Когда, наконец, вышел на улочку и поднялся на главную дорогу, батарейка в мобильнике села. Из последних сил смартфон высветил время – двадцать минут девятого – и погас.

Олег прошел по дороге вправо, надеясь встретить кого-нибудь и уточнить, когда будет автобус на Ормос. Добрел до уже виденного раньше снек-бара, освещенная внутри терраса которого своей низкой деревянной стенкой выходила прямо к краю дороги. Перешел пустынную дорогу, заглянул внутрь. Фонарь под крышей террасы разливал уютный желтый свет на несколько столиков и на синие деревянные стулья с прошитыми соломенными сидушками. Из окон снек-бара, выходящих на террасу, тоже выливался желтый завлекающий свет. Внутри играла народная греческая музыка.

Простенькая обстановка намекала на недорогое меню. Пару столиков занимали местные мужики. Их негромкий разговор легко вплетался в музыку, вылетавшую из динамика, висящего над барной стойкой. Почти над головой самого бармена.

Тот при виде нового клиента поднялся на ноги.

– Do you speak English? – спросил уставший Бисмарк.

Бармен кивнул и протянул меню на английском.

– Автобус на Ормос? – спросил Олег. – Он тут останавливается?

Бармен снова кивнул.

– А когда следующий?

– Завтра утром. Около девяти!

– Завтра? – с отчаянием в голосе переспросил Бисмарк.

Понимая, что не ослышался, сунул руку в карман джинсов. Вытащил двадцать евро – всё, что осталось после раннего обеда в таверне на набережной и после покупки билета на автобус.

Глядя на сжатую в пальцах синюю двадцатку, он ощутил прилив голода. Обед действительно в этот день был слишком ранним.

Молча, стоя перед барной стойкой, Олег раскрыл меню. Выбор оказался небогатым и поместился на одной страничке. Цены не кусались. Мусака – пять евро, а кальмары – восемь.

Выбрал мусаку и прошел в дальний угол, подальше от местных мужиков.

Он надеялся, что бармен вместе с мусакой принесет дармовое «узо» за счет заведения. Но бармен не принес. И тогда, тяжело вздохнув, Олег дозаказал и греческой анисовки, к которой так быстро привык и без которой, как ему тут казалось, нельзя было прожить ни дня!

Глава 76

Краков, июль 1941. Олесю приказывают не оглядываться и передают привет от Ареты

Всю дорогу назад они молчали. Олесь видел, что отец очень взволнован. Через полчаса они уже сидели за столиком в ресторане. Перед ними стояли две пустые тарелки с остатками пищи, которые должны были свидетельствовать, что они не только что присели. Недопитая бутылка вина тоже играла свою нескрываемую роль.

И вот в ресторан пустили заждавшихся шпиков, которые тут же заняли свободный столик. Официант тем временем собрал со стола грязную посуду, а через мгновение поставил каждому по тарелке жареной картошки с колбасками. Ресторация не отличалась изысканным меню, обслуживала публику местную, неприхотливую, поэтому и блюда здесь готовили простые и дешевые. Вино на удивление оказалось вкусным, и Олесь с отцом охотно успокаивали с его помощью свои нервы. Пили, ели и молчали, не было ни малейшего смысла начинать здесь беседу.

Перекусив, отправились домой, где их ждала приятная неожиданность – к ним присоединилась мама, и на кухне запахло куриным бульоном, свежими огурцами и укропом. А потом Олесь слушал длинный и подробный рассказ отца о непростом, даже невероятном разговоре, в результате которого профессор Курилас превратился в приманку.

– Удивляет меня одна вещь… – сказал Курилас. – Откуда полковник узнал о ваших родинках? Я с мамой разговаривал на балконе, да еще и шепотом.

– Очевидно, и там они установили прослушивание.

– По-видимому, так. Убежали мы вовремя.

Теперь Олесь ломал себе голову, каким образом предупредить Арету. Она ни за что не должна попасть в эту ловушку. Хотя, если она так ловко прячется, что даже эти хитрые немцы не могут ее отыскать, значит и так понимает, насколько осторожной ей теперь следует быть.

Олесю тоже не хватало ее компании. Хотелось снова увидеть ее и поговорить. Олесь бродил по улицам в надежде случайно заметить ее. Хвостов за ним не было, и он чувствовал себя в безопасности, однако время от времени все-таки перестраховывался. К счастью, в Кракове много маленьких улочек, где за день можно не встретить ни одной живой души, особенно там, откуда были выселены евреи. Тогда даже не надо оглядываться – просто идешь себе по мостовой и вслушиваешься в звуки за спиной. А за спиной, как и вокруг никаких звуков, кроме его шагов. Ни шпиков, ни Ареты.

В редакции Олеся встретил Клаус и снова спросил о ней. Олесь удивился:

– Не понимаю, почему вы меня спрашиваете? Я с ней едва знаком.

– Я всех спрашиваю, – отрезал цензор и ушел, размахивая свитками только что напечатанных версток.

Тут появился Косач с тем же вопросом.

– Холера! Все ее ищут! Забодала уже! – потом пристально посмотрел на Олеся, словно пытался прочитать его мысли, и добавил: – И ты тоже не знаешь, куда она делась?

– Не знаю. И поверь мне – даже не ищу ответа на этот вопрос!

– О! Так быстро охладел?

– От нее легче охладеть, чем зажечься, она слишком холодная, если ты не заметил.

– Ах, да… действительно, холодная. Но ее же разыскивают не потому, что она горячая или холодная. Она вдруг стала нужна и Клаусу, и Освальду, и Карлу Арио, который чуть ли не ежедневно приходит в редакцию и все разнюхивает. К счастью, он уже должен ехать в Ровно. Кстати, я видел Ольжича и у него тоже спрашивал про Арету.

– О, и ты, Брут! – засмеялся Олесь.

– Да, я знаю, что ты был у него, – он вынул папироску и закурил. – Поэтому не надо рассказывать, что она тебе безразлична.

– Я был у него лишь по той причине, что ею