Купленная. Игра вслепую (СИ) - Владон Евгения

Вот этого он как раз и боялся. Того, что в определенный момент банально накосячит и сделает все из рук вон плохо, как какой-нибудь желторотый новичок. Поскольку не признаться по-честному хотя бы себе он никак не мог. Уж слишком эта девочка запала в его стареющее сердце, а он даже не заметил, когда позволил этим гребаным чувствам там прорасти, пустив в его черную душу далеко неслабые корни. Наверное, оттого его и шарахнуло с такой дурью по мозгам от ее заявлений о беременности и горящей в глазах надеждой. Непосредственная наивность хрупкого и едва не до слез искреннего создания. Ангел во плоти, которого он готов был защищать всеми правдами и неправдами от жестокого мира, и который пал в его глазах в одночасье только из-за одной содеянной им глупости. Он же предупреждал ее. Сразу. Говорил практически открытым текстом. Кто ж знал, что он сам ТАК на нее поведется. И до сих пор ведется, мечтая уже до трясучки вырвать ее из ноющей душонки вместе с теми самыми корнями…

Господи, и почему ж его так ведет? Словно и вправду окунулся в когда-то уже пережитый и слишком схожий кошмар. Когда прошлая боль предательства оказалась непосильной даже для него, и если бы не данная им впоследствии клятва Рите, кто знает… Кто бы сейчас находился на месте Алины на самом деле?..

Он выпрямился, пытаясь отдышаться более чистым воздухом и прогнать эту треклятую дурноту вместе с бешеным головокружением, но это оказалось не так-то просто. Особенно, когда сознание опять начинают атаковать смешавшиеся видения из прошлого и настоящего. Первая встреча с Алинкой, счастливая Ритка в их предпоследнюю ночь на Бали, Валька, прижимающий к кровоточащему правому боку дрожащую ладонь… рождение Кирилла… выгибающаяся под его чреслами Стрекоза и ее крик оргазма, в какой-то момент переходящий в крик ужаса и боли…

А потом резкая тишина… Словно что-то или кто оборвал этот сумасшедший поток чистейшей боли, как тугую нитку, соединившую его память, душу и рассудок когда-то очень крепкой связью… В этот момент он и втянул в себя спазматическим вздохом прохладный воздух, который практически обжог легкие и даже сжал сердце ледяным оттиском. И сразу вроде как отпустило, будто эта нить действительно держала его сущность на коротком поводке, заставляя чувствовать то, чего он не хотел чувствовать, как и знать о существовании оного.

— Вот и все… Теперь уж точно все…

Прощай… Прощай, моя беспечная Стрекоза… Теперь твое лето закончилось уже навсегда…

* * *

Почему он вернется на Котельникова, а не хотя бы на Тверскую или в Пресненский, он так и не сможет дать себе точного ответа. Возможно, из-за того, что очень долгое время не был в любимой им квартире, и теперь там должны ощущаться остаточные следы присутствия Алины Семиной. Что-то вроде мягкого, едва уловимого амбре ее природного аромата, которым, хочешь не хочешь, но теперь были пропитаны несколько комнат с находящимися в них вещами. Невидимые, но все еще живущие как бы сами по себе призраки последних воспоминаний; осязаемая энергетика ее прикосновений и горько-сладкого эфира так и не воплотившихся в реальность грез…

Хотя он и будет убеждать себя, что просто соскучился по данному месту и не прочь его "обновить". Разве что только не сейчас и не сегодня. Клинеров он вызовет потом, когда уже будет окончательно готов вычистить здесь практически каждый уголок с квадратным сантиметром, чтобы избавиться от всех следов пребывания Алины именно в этой квартире. А пока что…

День еще не закончен, как и не решены все вопросы с этой… гребаной историей…

Если бы все так было просто…

Но он не теряет надежды касательного того, что в этот раз все-таки обязано быть не настолько тяжело. И пока он не поставит заключительную и очень жирную точку, делать что-то дальше — не имеет вообще никакого смысла.

Когда-то, в тот самый первый случай, он буквально ужрался едва не до алкогольного отравления. Возможно бы дотянул и до него, если бы после страшно какого по счету стакана водки у него не отнялись ноги и руки. Но хотя бы сняло ту сраную дрожь, только-только обозначившую свое непрошенное явление в его организме. Тогда она была еще очень слабой и напоминала нервную тряску от очень сильного нервного стресса. Может оттого он и не обратил на нее никакого существенного внимания, чего не скажешь по прошествии энного количества лет и дней сегодняшних. Только какая теперь, в сущности, разница? Разве что кроме появившейся возможности снова напиться?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Правда, нет… Он не собирался сегодня напиваться. Во-первых, у него уже не такое медвежье здоровье, как те же двадцать лет назад, и ему еще нужно оставаться в здравом уме и трезвой памяти хотя бы до конца этого дня. Ему еще нужно дождаться полного отчета о проделанной Мальцевым работе с прилагающимися к данному делу видео-доказательствами. Да, это явный вид добровольного мазохизма, но иначе он не мог. Слишком сильно он прикипел к этой девочке, и чтобы с нею распрощаться уже окончательно, он должен увидеть все своими глазами.

Единственная и самая неприятная в таких ситуациях сторона-подоплека — это неизбежный факт вынужденного ожидания. Такие вещи так скоро не делаются и особенно без дополнительных накладок или нежданных косяков. Во-первых, он огорошил Мальцева непредвиденным для отошедшего от чернушных дел водителя вызовом, а во-вторых, у того совершенно не было нужного в таких вопросах времени на тщательную подготовку. А импровизация на месте редко когда проходить без сучка и задоринки. И да. Как правило, времени на исполнение также уходит значительно больше, тем более, когда нет помощников.

Он и так вернулся в город практически уже на закате. Домой попал с первыми буквально наливающимися сизой дымкой сумерками, когда вроде бы еще достаточно светло, но уже интуитивно тянешь руку к включателю искусственного освещения. Душа назойливо просит яркого антуража и слепящего света, а придавленный непосильным гнетом грузных мыслей разум требует абсолютной тишины с куда близкой для привычного ему восприятия темнотой.

Поэтому он и направился прямиком в кабинет, избавившись только в прихожей от френча с ключами. Айфон выложил по центру рабочего стола сразу же, как вошел в комнату, и перед тем, как пройти к бару, чтобы выбрать чисто наобум первую попавшуюся под руку бутылку виски (коей и оказался Масаллан с его коллекционным всего в тысячу единиц "Роуал Марриаге" за 2011 год) и один из небьющихся бокалов. Ну, а дальше, как и в любой классической сценке данного жанра — ожидание нужного звонка в глубоком кожаном кресле, перед высоким окном и без включенного света. Едва осознанное наблюдение за неизбежным погружением вечерней столицы вначале в предночные сумерки, а потом уже и в ночное освещение золотых огней ослепительной мощности. И медленное цежение очень небольшими дозами элитного виски с немалыми перерывами-паузами перед следующей "каплей".

Легкое опьянение ударило по мозгам практически сразу, уже через пару секунд после первого глотка, но закусывать все равно не тянуло. Возможно, о последнем он и пожалеет либо через несколько часов, либо где-то по утру, но сейчас ему на все это было откровенно посрать.

Каждый лечится от определенных видов боли лишь известными ему методами и подходящими препаратами. И пусть это мало походило на ту же физиотерапию, но так хотя бы он мог успеть справиться с остатками изводивших его за последние часы сомнениями. Какой смысл теперь включать голос совести, когда все уже решено, приведено в исполнение и ждет того самого звездного часа, когда отправится на самую дальнюю полку, самого дальнего сектора мертвого архива? Вот он и не включал. Может лишь слегка ностальгировал и проверял уровень сигнала мобильной связи на своем сотовом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мальцев звонить не стал. Прислал смс-ку где-то в девятом часу: "Готов подъехать. Если есть еще какие-то указания?.."

Коротко, но, как обычно, по существу, без излишних подробностей и ненужных пируэтов. Для получателя это достаточно содержательная информация и вполне себе ожидаемая.