Проект «Аве Мария» - Энди Уир

кардановых подвесов[180] для отклонения вектора тяги. Мы, словно мореходы шестнадцатого века, только с зондами вместо парусов. Хотя нет. С помощью парусов корабли могли изменять курс. А мы больше похожи на колесный пароход со сломанным рулем.

В принципе, все не так уж плохо. Мы можем слегка менять курс, регулируя тягу, которую выдает двигатель каждого жука. Именно так Рокки недавно остановил вращение корабля.

— Думаю, стоит рискнуть.

Рокки прибегает обратно и останавливается прямо надо мной.

— Корабль начнет вращаться криво. Мы не сможем размотать кабели. Они перепутаются.

— А мы сначала наладим вращение, затем отключим жуков и только тогда размотаем кабели.

Рокки в ужасе отшатывается.

— Если корпус не разделен, перегрузка слишком велика для человека.

Это действительно проблема. Мне в лаборатории нужна гравитация в 1 g, когда корабль полностью разделен на две половины. Чтобы получить такой момент инерции при неразделенном корпусе, корабль должен вращаться очень быстро. Прошлый раз, когда мы проделали этот трюк, я вырубился в пилотском кресле, а Рокки чуть не погиб, спасая меня.

— Ладно… — задумчиво произношу я. — А если так: я лягу в складском отсеке под спальней. Там ближе всего к центру корпуса и перегрузка будет наименьшей. Со мной все будет в порядке.

— А как ты сможешь управлять центрифугой из складского отсека, вопрос?

— Я… ммм… перенесу панель управления из лаборатории в складской отсек. И проложу удлинительные кабели питания и передачи данных. Да! Это сработает.

— А если ты потеряешь сознание и не сможешь управлять, вопрос?

— Тогда ты остановишь вращение, и я очнусь.

Рокки раскачивается вперед-назад.

— Плохо. Другой план: ждем одиннадцать дней. Добираемся до моего корабля. Вычищаем твои топливные баки. Дезинфицируем — чтобы точно никаких таумеб. И заправляем топливом с моего корабля. И тогда снова можно пользоваться всеми функциями твоего корабля.

— Я не желаю ждать одиннадцать дней, — мотаю головой я. — Хочу приступить к работе сейчас.

— Почему, вопрос? Почему не подождать, вопрос?

Конечно, Рокки совершенно прав. Есть риск, что я погибну, или произойдет разгерметизация корпуса «Аве Марии». Но я просто не смогу одиннадцать дней сидеть сложа руки, когда меня ждет столько работы! Как объяснить, что такое «нетерпение» существу, которое живет семь веков?

— Это человеческая черта.

— Понимаю. Не совсем, но… понимаю.

* * *

Раскрутка корабля прошла по плану. Для этой работы Рокки выбрал «Ринго», а «Джона» и «Пола» отключил. «Джордж» по-прежнему на борту, на всякий случай.

Перегрузки при наборе скорости вращения ощущались жестко — врать не стану. Но я достаточно долго оставался в сознании и успел выполнить все шаги по переходу режима центрифуги вручную. Потихоньку я набиваю в этом руку. Наконец, я почувствовал приятную 1 g.

Да, я не захотел ждать и сильно рисковал, но зато на следующие семь дней с головой ушел в научную работу. Рокки сдержал обещание и смастерил испытательную камеру. Как и все, что делает эридианец, камера функционировала безотказно. Вместо неудобной крошечной вакуумной камеры я получил нечто, напоминающее большой аквариум. Ксенонит спокойно выдерживает огромное атмосферное давление даже на широкую плоскую поверхность. «Смелее!» — будто говорит он.

У меня в распоряжении, скажем так, неисчерпаемый запас таумеб. «Аве Мария» превратилась в автобус для вечеринок, битком набитый таумебами. Мне нужно лишь открыть кран подающей топливной трубки, которая некогда вела к генератору.

* * *

— Эй, Рокки! — кричу я из лаборатории. — Внимание, сейчас я выну из шляпы… таумебу!

Эридианец топает по туннелю из командного отсека.

— Полагаю, это очередная земная идиома, — догадывается он.

— Да. На Земле есть развлечение под названием «телевидение» и…

— Можешь не объяснять. Лучше скажи, есть ли результат?

Рокки прав. Я бы долго объяснял инопланетянину, что такое мультфильмы.

— Да, кое-что выяснить удалось.

— Хорошо-хорошо. — Рокки присаживается поудобнее. — Рассказывай! — Эридианец пытается скрыть волнение, но его голос звучит выше обычного.

Я делаю приглашающий жест в сторону большой камеры с экспериментом.

— Между прочим, работает идеально.

— Спасибо. Расскажи про результаты.

— Для первого эксперимента я создал атмосферу Эдриана. Я поместил туда предметное стекло с астрофагами и добавил к ним таумеб. Таумебы выжили и съели всех астрофагов. Чего и следовало ожидать.

— Конечно. Они в родной среде. Но это доказывает, что оборудование исправно.

— Именно. Я провел серию опытов, чтобы выяснить предел выживания таумеб. В атмосфере Эдриана они выдерживают от минус 180 до плюс 107 градусов Цельсия. Вне этого диапазона они погибают.

— Впечатляющий диапазон.

— Да. А еще они выдерживают условия, близкие к вакууму.

— Как в твоих топливных баках.

— Да. Но не полный вакуум, — хмурюсь я. — Им нужен углекислый газ. Хотя бы немного. Я создал атмосферу Эдриана, но вместо углекислоты закачал аргон. Таумебы не питались. Они впали в спячку. И умерли от голода.

— Логично, — говорит Рокки. — Астрофагам нужен углекислый газ. Таумебы из этой же экосистемы. Им тоже требуется углекислый газ. Откуда взялся углекислый газ в топливных баках, вопрос?

— Я подумал о том же! — восклицаю я. — И сделал спектрограмму суспензии из топливных баков. В ней полно растворенного CO2!

— Наверное, в астрофагах содержится углекислый газ. Или образуется в процессе их разложения. Часть астрофагов в топливных баках со временем погибла. Не все клетки совершенны. Дефекты. Мутации. Некоторые просто умирают. Из-за мертвых астрофагов в баках образовался углекислый газ.

— Согласен.

— Хорошие результаты! — хвалит Рокки и собирается уйти обратно.

— Погоди! У меня есть еще! Гораздо больше!

— Больше, вопрос? — Эридианец замирает. — Хорошо.

Прислонившись к лабораторному столу, я слегка постукиваю по «аквариуму».

— Я создал тут венерианскую атмосферу. Почти. Воздух на Венере на 96,5 процента состоит из углекислого газа и на 3,5 процента из азота. Сначала я закачал только углекислый газ. Таумебы чувствовали себя прекрасно. А потом я добавил азот, и они погибли.

Рокки от изумления приподнимает туловище.

— Все погибли, вопрос? Мгновенно, вопрос?

— Да, — киваю я. — За считаные секунды. Все погибли.

— Азот… неожиданно.

— Да, весьма неожиданно! — говорю я. — Я повторил эксперимент для атмосферы Терции. Только углекислый газ: таумебы живы. Добавляю диоксид серы: таумебы живы. Добавляю азот: бац! Все таумебы мертвы!

Рокки рассеянно постукивает по стенке туннеля.

— Очень-очень неожиданно. Для эридианских организмов азот безвреден. А многим нужен.

— Так же и на Земле! — горячусь я. — Земная атмосфера на 78 процентов состоит из азота.

— Я сбит с толку, — признается Рокки.

И не только он. Я озадачен не меньше. Мы оба думаем об одном и том же: если все живые организмы произошли от единого источника, то почему для двух биосфер азот жизненно необходим, а для третьей ядовит?

Азот совершенно безвреден и почти инертен, когда находится в газообразном состоянии. Обычно он существует в