Проект «Аве Мария» - Энди Уир

— Похоже, мы поняли, что случилось в исследовательском корпусе, — начала Стратт. — Здания больше нет, но все записи велись в электронном виде и хранятся на сервере, который обслуживает весь Байконур. К счастью, сервер находится в наземном пункте управления. И Дюбуа, будучи верен себе, все тщательно записывал.

Она вытащила из стопки лист бумаги.

— Судя по электронному дневнику, вчера Дюбуа собирался проверить исключительно редкий сценарий отказа генератора, работающего на астрофагах.

— Такие испытания должна проводить я, — заговорила Илюхина. — Я отвечаю за техобслуживание корабля. Дюбуа следовало обратиться ко мне.

— Что именно он проверял? — спросил я.

Прочистив горло, вступила Локкен:

— Месяц назад ребята из JAXA обнаружили, что генератор изредка выдает сбой. Он использует астрофагов для выработки тепла, которое, в свою очередь, питает небольшую турбину, преобразовывающую один вид энергии в другой. Старая проверенная технология. Для работы генератора достаточно ничтожной горстки астрофагов — лишь двадцать клеток за раз.

— Не вижу особой опасности, — заметил я.

— Все верно. Но если регулятор подачи топлива в насос генератора выдает сбой и одновременно в топливопроводе в этот момент оказывается слишком плотный комок астрофагов, тогда вплоть до нанограмма частиц может угодить в реакторную камеру.

— И что случится?

— Ничего. Потому что генератор, помимо прочего, контролирует количество ИК-света, которым облучаются астрофаги. Если температура в камере достигнет слишком высоких значений, ИК-излучение прекращается, чтобы возбужденные астрофаги вернулись в основное состояние. Надежная резервная система. Однако существует мизерная вероятность, что из-за короткого замыкания в системе инфракрасный свет может включиться на максимум в обход термопредохранителя. Дюбуа хотел смоделировать этот крайне маловероятный сценарий.

— И что же он сделал?

У Локкен едва заметно задрожали губы, но она заставила себя продолжить:

— Он достал копию генератора, один из тех, что мы используем для наземных испытаний. Изменил подающий насос и ИК-излучатель, чтобы спровоцировать сбой. Он решил задействовать нанограмм частиц, дабы оценить, серьезно ли пострадает генератор.

— Погодите, — вмешался я. — Нанограмма недостаточно, чтобы взорвать целый корпус. В худшем случае он бы кое-где расплавил металл.

— Да, — кивнула Локкен. Сделав глубокий вдох, она медленно договорила: — Полагаю, вы знаете, как мы храним малые количества астрофагов?

— Конечно, — отозвался я. — В небольших пластиковых контейнерах в виде взвеси в пропиленгликоли[177].

— Верно, — кивнула Локкен. — Когда Дюбуа запросил у руководства исследовательского центра нанограмм астрофагов, сотрудники по ошибке выдали ему миллиграмм! А поскольку контейнеры одинаковые, а количества микроскопические, Дюбуа с Шапиро ни о чем не подозревали.

— О, боже… — Глаза защипало от подступивших слез. — Тепловой энергии выделилось в буквальном смысле в миллион раз больше, чем они рассчитывали. Само здание и все, кто там был, испарились. Боже…

— Печальная истина в том, — вступила Стратт, зашелестев документами, — что у нас нет ни протоколов, ни опыта безопасного хранения астрофагов. Если бы вы попросили у кого-нибудь петарду, а вместо этого получили бы грузовик со взрывчаткой, сомнений бы не возникло: тут что-то не так. Но разве может человек невооруженным глазом обнаружить разницу между нанограммом и миллиграммом? Увы, нет.

В переговорной повисла тишина. Стратт была права. Мы играли с энергией, разрушительная сила которой равна бомбе, уничтожившей Хиросиму, словно это был сущий пустяк. В любом другом случае мы бы ни за что не допустили такого безумия. Однако у человечества не оставалось выбора.

— Выходит, придется отложить старт? — спросил я.

— Нет, мы уже все обсудили и пришли к единому мнению: отправление «Аве Марии» откладывать нельзя. Корабль собран, проверен, заправлен топливом и готов к полету.

— Дело в орбите, — подключился Дмитрий. — Корабль на низкой орбите с наклонением[178] в 51,6 градуса, таким образом, с Мыса Канаверал или с Байконура можно легко туда добраться. Но орбита нестабильна, она понижается. И если «Аве Мария» не полетит в ближайшие три недели, придется посылать туда отдельный экипаж исключительно для выведения корабля на более высокую орбиту.

— «Аве Мария» полетит по расписанию, — твердо произнесла Стратт. — Через пять дней. Два дня экипажу отведено на предполетную проверку на борту корабля, а потому «Союз» стартует через три дня.

— Прекрасно, — сказал я. — А что с научным экспертом? Уверен, по всему миру можно найти сотни добровольцев. С выбранным кандидатом можно провести интенсивный курс по требуемым знаниям…

— Решение уже принято, — перебила меня Стратт. — Честно говоря, оно лежало на поверхности. У нас нет времени обучать нового специалиста всем премудростям. Слишком много информации и навыков исследовательской работы, которыми нужно овладеть. Даже самые одаренные ученые не осилят такой объем за три дня. И не забывайте, лишь у одного из семи тысяч человек есть комбинация генов, обеспечивающих кома-резистентность.

И тут у меня внутри все оборвалось.

— Кажется, я догадываюсь, куда вы клоните, — выдавил я.

— Вы, конечно, уже в курсе, что у вас положительный генный тест? Вы тот самый один из семи тысяч.

— Добро пожаловать в экипаж! — радостно заорала Илюхина.

— Погодите-погодите! Нет! — замотал головой я. — Это какое-то безумие. Не спорю, я кое-что понимаю в астрофагах, но у меня нет ни малейшего опыта в качестве космонавта!

— Мы вас обучим по ходу дела, — раздался спокойный голос Яо. — Технически трудные задания мы берем на себя, вы будете заниматься только научной частью.

— Но поймите… да ладно! Неужели нет никого другого? — Я посмотрел на Стратт. — А как насчет дублера Яо? Или Илюхиной?

— Они не биологи, — отрезала Стратт. — Это невероятно опытные специалисты, которые знают «Аве Марию» от носа до хвоста, разбираются в бортовом оборудовании и могут устранить любые неполадки. Но мы не впихнем в них полный курс цитологии за оставшееся время. Это все равно, что заставить самого лучшего в мире инженера-конструктора оперировать головной мозг. Каждый должен заниматься своим делом.

— А как же другие кандидаты из списка? Те, кто не прошел финальный отсев?

— Ни один из них недотягивает до вашего уровня. Честно говоря, нам повезло. Фантастически повезло, что вы оказались кома-резистентным. Думаете, я оставила вас на проекте потому, что мне понадобился школьный учитель?

— Ах, вон как…

— Вам знакомо устройство корабля, — продолжала Стратт. — Вы занимались исследованиями астрофагов. Вы умеете пользоваться скафандром и спецоборудованием. Вы присутствовали на всех важнейших научных и оперативных совещаниях, касающихся корабля и самой миссии — уж я позаботилась. У вас есть нужные гены, и я приложила чертовски много усилий, дабы вы освоили необходимые навыки в полном объеме. Бог свидетель, я не думала, что до такого дойдет, но это случилось. Вы с самого начала были третьим кандидатом на позицию научного эксперта.

— Н-нет, тут какая-то ошибка, — заикаясь, начал я. — Должны же быть другие. Гораздо более талантливые ученые. Те, кто… действительно готов лететь. Вы