Анты - Олег Артюхов

показавшегося краешка солнца. Наступило утро сражения, и все прежние заботы вдруг измельчали и исчезли.

Накинув на плечи длинный красный плащ-корзно, я без доспеха в своей кожаной рубахе и с непокрытой головой забрался на штабную повозку, откуда с высоты холма открылся вид на наши позиции и построившиеся квадратами сотен батальоны. Перед повозкой возле поставленного на опорах на бок огромного полутораметрового барабана стояли двое смердов с большими, обтянутыми мехом колотушками. Чуть в стороне замерли сигнальщики с опущенными вниз четырёхметровыми древками сигнальных флагов разного цвета. С другой стороны возле осёдланных коней топтались вестовые. Рядом с повозкой тихо переговаривались вож ковалей Асила, ведун Даян и жрец Перунич. Асила позвякивал кольчугой и пластинами доспеха. На его голове блестел начищенный конический шлем с кольчужной бармицей. Его широкий боевой пояс слегка перекосила подвешанная на кожаной петле шипастая булава, а к ноге был прислонен круглый окантованный щит. Одетый во всё белое ведун Даян в трёх местах перетянул бороду, заплел и скрепил волосы косами и щеголял с длинным мечом и клевцом на широком боевом поясе. Перунич выделялся на общем фоне красной одеждой, красным щитом и боевой секирой.

Взошедшее солнце прогнало утреннюю дымку, открыв всё поле и подсветив его слева. От края до края стояли сотни, выдвинутые в центре фронта клином вперёд. Над передними линиямизлыми высверками полыхали на солнце десяти тысяч антских пик и алебард. Слева и справа чётко просматривались выдвинутые вперёд фланговые редуты, валы которых защищали шеренги дулебских лучников и стоящих за ними квадраты сотен готовых к бою мечников. Ближе к холму сразу за лощиной сплошным забором протянулись три шеренги полянских щитников и метателей сулиц. Где-то слева в перелеске укрылись катафракты Марка и савирская конница, а справа напротив речного брода за густыми прибрежными зарослями замерли боевые порядки сарматских бронированных копейщиков.

Ожидание превратилось в сущую пытку. Меня предательски потряхивало от понимания грандиозности предстоящего события, ощущения сопричастности к возможному перелому истории, от волнения и страха. И, не смотря на то, что в прежних воплощениях пришлось побывать в жутких переделках, почему-то только сейчас стала понятной старая истина, что только дурак не боится перед боем. А я по-настоящему боялся не за себя, за исход сражения. Истово верил в победу и боялся. Вместе с противным мандражем начало щемить сердце от осознания скорого и страшного побоища, в котором погибнут пока ещё живые молодые полные сил люди, многих из которых я хорошо знаю.

Вот в туманной дали зашевелилась тёмная полоса. В передовых батальонах центра полковой барабан ударил дробь, и там дважды поднялся и упал красный флаг.

Началось!!

И сразу вместо тошнотворной трясучки меня охватило расчётливое и уверенное спокойствие и чёткое видение всей обстановки.

Между тем с дальнего края поля, словно грязная волна половодья появилась и стала наползать на ковёр цветущих трав тёмная колючая масса. Подминая хилые кустики и густой травостой, авары надвигались плотной стеной от края до края без малейшего признака какого-либо построения. На линию батальонов текло живое море степной конницы, а вдали из дымного марева выплёскивались всё новые и новые волны всадников.

Снова тревожная дробь барабана в центре, и через пару секунд его поддержали другие на флангах. С громким стуком и шорохом одновременно сдвинулись две тысячи больших щитов и склонились шлемы, защищаясь от тучи летящих впереди орды стрел.

И тут до меня долетел жуткий разноголосый визг и рёв. Кочевники начали разгон. Я до боли сжал рукоять меча. Какого хрена медлят пикинеры! И словно в ответ на мои мысли, шитоносцы быстро скользнули за край коробок, десять тысяч пик и алебард разом опустились, и батальоны густо ощетинились острой сталью. Я знал, что сейчас передовые пикинеры уткнули подтоки в землю, прижали пики ногой и упёрлись, направляя острия на приближающихся коней врага. Следующие три шеренги пикинеров нацелили оружие и подпёрли плечами передовых. За ними приготовились рубить и колоть алебардщики. Во второй линии покрепче ухватились за рукояти длинных топоров топорники.

Визг, вопль и рык обрушившейся на антов конницы походил на рёв реактивного самолёта. Первыми приняли на себя удар фланговые редуты. Даже отсюда с холма я слышал жалобные крики поломавших ноги в траншеях и напоровшихся на колья коней, которые падали и увлекали под копыта наездников. Буквально за секунды перед редутами вырос вал из мёртвых и раненых коней и людей. И без того непередаваемый шум и грохот поднялся до невыносимого уровня. От выпущенных стрел воздух потемнел и запестрел, и в замешкавшихся конных аваров впились тысячи гранёных стальных наконечников. Промахнуться в этакой толчее было немыслимо. Выбравшиеся из-под умирающих коней, в отчаянной ярости и ужасе от напирающей сзади конной массы авары лезли на валы, и сражённые дулебскими стрелами и мечами опять исчезали в мешанине из живых и мёртвых тел.

Через пяток секунд с жутким грохотом живая лавина ударила в передовые батальоны центра, а ещё через пяток достигла фронта. Давление и напор конной лавы продолжали нарастать. Шум боя изменился, превратившись в гул, сходный с рёвом штормового моря и работой десяти тысяч кузней одновременно.

– Полковник Лео, атака конницы!! – заорал старший сотник передового батальона.

«Началось, – подумал Лео, – поудобнее перехватывая свой чудовищный бердыш и слушая рухнувшее в пустоту сердце, – господи, да, как же их много, будто половодье накатывает»:

– Поднять боевой флаг! Барабанщик сигнал к бою!! Сомкнуть строй!! Поднять щиты! Приготовиться к обстрелу!

По щитам, шлемам, плечам ударил ливень аварских стрел. Дрянные железные наконечники, горохом отскакивали от стальных доспехов, втыкались в высокие деревянные щиты, превратив их в подобие дикобразов. Вслед за пёстрой тучей стрел быстро приближалась аварская конница, разгоняясь для копейного удара.

– Щиты на фланги!! Пики в упор!! Плотнее ряды!! Алебарды приготовить!! Держать строй, сукины дети!! Я с вами!!

Мгновенно строй ощетинился, уплотнился и закаменел. Лео быстро окинул взглядом ощетинившиеся пиками и алебардами батальоны. Почти физически ощутилось, как над неподвижным фронтом славян сгустилась гневная ярость боя. Боевые сигналы барабанов и громкие крики командиров утонули в нарастающем рёве надвигающейся конной массы. За секунду до столкновения, глаза выхватили отдельными кадрами оскаленные конские морды, лохматые шапки, нацеленные копья, блеск клинков, распяленные в крике рты.

Удар!!! Уй-ё-ё!!! Дер-р-ржать!!!

Волна нападавших вздыбилась, нанизавшись на длинные пики порой по две лошади и всадника сразу. Через них протискивались другие конные и полезли пешие авары! Замелькали алебарды, а потерявшие оружие потеснённые пикинеры вытянули короткие мечи, клевцы и шипастые тяжёлые кистени на аршинных рукоятях. Доспешная пехота, оправившись от первого жесточайшего натиска упёрлась, как скала. Но не камни,