Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Науку вперёд кто будет двигать — вы, что ли? Прежде, чем явление будет ликвидировано, его следует изучить…

— Да на кой вообще их изучать? Достаточно того, что кровь им пустить ничуть не труднее, чем людям… А вообще лучше бы пустили под Купол какой-нибудь зарин или зоман, или люизит… Да вот, гуманисты в Европарламенте выискались. Как будто ублюдкам не всё равно, газом их травят или стреляют…

— Ну, положим, Билл, этот вариант рассматривали в одном секретном институте. Строили математические модели, изучали на отдельных особях. И пришли к выводу, что игра не стоит свеч. Мутанты поколениями жили в агрессивной среде, в условиях экологической катастрофы, вдобавок у них никакого понятия о санитарии. Поэтому те, кто выживают в первые год-два, гораздо лучше людей… большинства людей, переносят боевые отравляющие вещества — хоть нервно-паралитические, хоть общеядовитые, хоть кожно-нарывные или удушающие. Нет, в больших концентрациях смертельно и для них — но в действительно больших. И когда выяснили, сколько тех или иных веществ потребуется для нужной концентрации… Словом, потребуются кубические километры этих газов. Тысячи кубических километров. Произвести можно, закачать под Купол — тоже. Но стоит это будет как средняя война с ханьцами.

— Ясно. А остальным сказали, мол, из гуманизма газы не пустили.

— Ну, да. А почему другое оружие массового поражение не использовано, знаете?

— Никак нет, сэр профессор.

— Боевые штаммы — по той же причине. Насколько нам известно, у мутантов мощнейший иммунитет, даже зараженные лёгочной чумой — а у людей без лечения, как известно, смертность стопроцентная, — умирали лишь в пятнадцати процентах случаев. И то, преимущественно старые особи, уже больные или подвергшиеся радиоактивному облучению. Что касается ядерного оружия, равно как и боеприпасов, построенных на принципе антиматерии, они, как вы знаете, дают сильнейшее ЭМИ. А генераторы купола, вот ведь проблема, чувствительны к электромагнитному поражению. Что будет, если Купол внезапно будет отключен — надо говорить?

— Никак нет, сэр профессор. Осмелюсь доложить, вот то же самое, что и здесь…

— Именно поэтому, лейтенант, и приходится полагаться на дилетантов, вооружённых старьём. А почему добровольцы нужны, знаете? Да всё просто: они покупают старьё с армейских складов, которое иначе пришлось бы отдать в переплавку, да ещё платить корпорациям немалые деньги. И сами же едут бить выродков. Опять-таки, сами это дело и оплачивают. Ну, как же — защита демократии, и заодно чучела на камины… Сами посудите, лейтенант, что лучше: когда вы платите за работу, или когда кто-то делает её бесплатно, да ещё вам доплачивает? То-то же.

— Сэр, наши вышли на исходные.

— Прекрасно, Ривкин, начинайте, — скомандовал Сметонис. Он назвал лейтенанта по имени — в устах профессора МИАМа это было похвалой.

— Штильмарк, спустить эхозонд, газ приготовить! — отрывисто командовал в рацию Ривкин. — Перейра, приготовить шашку к подрыву. Да, «Шайо», думаю, хватит. Пфеффер, приготовить робота к погружению. Внешнему оцеплению готовьсь — вдруг полезут!

— Есть приготовиться, — расслышал голос подчинённого Ривкина Сметонис. Было в этом чётком, не допускающем вольностей обмене команд что-то завораживающее — будто лейтенант Ривкин сыпал заклинаниями. — Есть приготовить газ.

Но мутанты не полезли. Как раз в этот момент обер-ефрейтор Штильмарк бросил вниз миниатюрный, во тьме неотличимый от простого камешка эхозонд. Копеечная, в общем, штучка — но в подобных операциях — незаменима. Подобно уху — только очень-очень чуткому уху, чутче кошачьего, — она позволяет фиксировать любой звук и любое движение в абсолютной тьме. Соответственно, любое передвижение мутантов немедленно будет запелененговано, идентифицировано и передано командованию. Немедленно засекут и группу, идущую на прорыв — и на поверхности её встретят изо всех стволов.

— Сэр, выродки сидят спокойно. Боятся, суки… Отмечены передвижения ползком в седьмом правом секторе. Ничего металлического у мутантов нет…

— Хорошо, Штильмарк. Похоже, они безоружны. Ну, с богом… Газ!

Лёгкое, не слышное ни мутантам, ни на командном пункте, шипение. Газ подавался сквозь обнаруженный воздуховод — грязную дыру в развалинах большого блочно-паннельного дома. Ещё три пролома, увы, недостаточных для робота, закрыли металлопластиковыми пластинами. Теперь газ, скапливаясь внизу, не будет выходить наружу. Нужная концентрация будет достигнута минут через десять, ещё через десять мутанты уснут. Люди захрапели бы быстрее, даже страдающие бессонницей — но то люди, а то мутанты. Ну, а пока Штильмарк и газ делают своё дело, можно и поболтать на отвлечённые темы.

— Сэр профессор, а как считаете, покончат наши с ихней Зоной?

— Отчего ж не покончить? Народу, считай, дивизия, одних танков полтысячи, гравилёты, вертолёты, не считая бронемашин помельче… А что у выродков? Несколько старых калашей — и то не у всех. Нет, парень, добровольцы перестреляют крупные группы, а внутренники выловят оставшихся. Остальное — дело техники.

— Сэр, я был в Вязьме, видел, как там было. Они дрались, как одержимые, если б не удары с воздуха, может, до сих пор бы бои шли.

— И что с того? Их уничтожили всех до единого! Единичный случай, горстка фанатиков. Это не Хань, пойми ты это.

— Да понимаю я, сэр, что не Хань. А только парней-то не вернуть. Там ведь тридцать три пацана только погибли! Ранено восемьдесят пять, трое без вести пропали. И штурмовать их позиции двум батальонам пришлось…

— Единичный случай. Гораздо чаще с выродками можно делать, что угодно.

— Так-то оно так… Но есть ещё и Смоленск. Понимаете, сэр… Наши не могут обнаружить, откуда выродки лезут, а ведь лезут! У меня друг в Смоленской группе, так он говорил, вчера опять трое пропали…

— Плевать! Не надо инструкции нарушать, и всё будет нормально — и жалование, и голова.

— Да я не об этом… Неправильно всё это, просто. Мы-то думали — тут вечно пьяные дегенераты, которые и не поймут, что их убивать собрались. А тут… Организованные, обученные — и неплохо обученные, фак их мать! — отряды с нормальными командирами. Опять же, стойкость в бою: вспомните, прямым штурмом завод так и не взяли. А эти, которые в Гамбурге бойню устроили? Не нравится мне всё это…

— Бросьте, лейтенант! — подмигнул Сметонис. Сейчас он не напоминал недоступного, надменного «яйцеголового», способного испортить карьеру — или, наоборот, существенно облегчить жизнь. — Вы не хуже моего знаете, что это были отдельные случаи. Добровольцы допустили грубейшие тактические ошибки, атакуя без должной разведки, без координации действий наземных и воздушных сил, при этом почему-то полагали, что все мутанты послушно столпятся у краников и дадут себя убить. Я был на совещании, где разбирали действия руководства Смоленской группой — и покойного Наттера, и живого и здорового Вурмера. Им, да и Мануну, теперь не позавидуешь… О похоже, выродки готовы.

— Ну-ка… Да, точно. Штильмарк, молодец, с меня представление к премии! Перейра, шашку — подорвать! Пфеффер, робота — в полную готовность!

— Есть подорвать, — зашелестело в рации. — Есть робота в полную готовность.

Глуховатый хлопок взрыва почти не слышен уже в десятке метров. Точно рассчитанная по мощности и направлению кумулятивная струя прожгла в земле ровную, аккуратную дыру. Диаметр строго задан — ровно метр, ни сантиметром больше. Ровно столько, чтобы вытащить всех мутантов. Пыль, обломки раздробленной породы, комья слизи частью взмыли вверх, частью провалились вниз, потолок небольшой пещеры осыпался довольно шумно. Ни один из мутантов даже не пошевелился: наглотавшись безвкусного, бесцветного газа, почти неощутимого живыми существами, они спали непробудным сном. Когда проснутся, у них будут адски болеть головы.

Теперь, когда закачанный в подземку газ уходил сквозь широкий пролом, надо действовать быстро. На всё про всё — не более часа.

— Пфеффер, роботу — пуск! — скомандовал Ривкин. — Профессор, мы дело сделали, теперь ваш черёд.

— Само собой, лейтенант, — заявил Сметонис. — Ле-Гофф, Шлипер, Дульчинео, давайте к пролому… Да-да, я тоже иду. И кого попало не берите, только самые интересные экземпляры. Не сомневайся, Этьен, мы ещё наполним клетки в Москве. Ха, а я знал, что настанет этот час! Мои предки изнывали под русским игом, их войска топтали нашу землю три века. А теперь мы охотимся на потомков русских свиней в самой же Москве, как на животных, и кромсаем их в лабораториях, как хотим! А скоро ни выродков этих не останется, ни памяти о них! Но мы будем помнить, да, будем! Это наша самая большая победа! И всех свободолюбивых народов Европы — тоже! Когда всё закончится — выплачу вам премию!

Лейтенант слушал — и молчал. Он мотал на ус, всегда полезно быть в курсе чужих секретов, но так, чтобы об этом никто не знал. «Значит, вы отрицаете, что русские — выдумка, так, профессор? И даже не скрываете это от своих? Что ж, СОИБ порадуется такой информации. Но — не сейчас, попозже. И то — если обманете Компанию».