Обречённые. Том 1 - Павел Буркин

— Я понял, — вдруг прошептал Мэтхен. Раньше ни о чём таком он не слышал, но Подкуполье всегда щедро на сюрпризы. — Это же храм, точнее, святилище. Этот на костылях — жрец. А памятник вроде идола, ему жертву приносят.

— Мать моя женщина, — пробормотал Ярцефф. Фанатики не были предусмотрены планом. Хрен их теперь разгонишь, а новоявленное божество вряд ли защитит почитателей. — Кстати, а кто такой командарм?

— Я так понял, командующий армией…

— А-а, генерал, значит, русский. Нет, ты посмотри, чего придумали… Они сами-то знают, что он человеком был?

— Думаю, этот, старый, знает. А вообще, по-моему, правильно. Если погибший за свою родину не достоин почитания — кто достоин?

  И слёзы смертельным свинцом застывали,  И ненависть рвалась огнём из стволов:  Ушёл Командарм с войском в дальние дали,  За землю свою, ту, что помнит отцов.

  Там битва гремела не день и не месяц,  Там огненный ливень хлестал по лесам… …Осталось их четверо, даже не десять:  Три воина смелых и Командарм.

  У них не осталось ни сил, ни патронов,  И ранен в тяжёлом бою Командарм.  Враги подбирались к нему осторожно:  Врагам было страшно, как никогда.

  «Сдавайся! — они Командарму кричали. —  Живым-то быть лучше, пусть даже в плену!»  Встал он — устал, бледен и окровавлен:  «И радость, и честь умереть за страну!»

  Сказал он слова — и, рукою не дрогнув,  К виску горячий поднёс пистолет… …На земле, где пролилась кровь героя,  Говорят, маки растут много лет.

  А врага — гнали сквозь кровь и сквозь пламя,  Смертью за смерть отплатили сполна.  К нам Командарм возвратился в металле,  Чтобы была под защитой страна.

Ярцефф, Мэтхен, бывшие посельчане слушали, закаменев лицом. Слова песни, наверняка очень старой, оказались злободневными, как сводка фронтовых новостей — казалось, они родились только что, уже на этой войне.

— А ведь всё так и было, — тихо произнёс Мэтхен. — Я вспомнил, это было во время Второй Мировой — тогда Первую Атомную так называли. Мы считаем, что Англия выстояла против Гитлера один на один, а Америка его победила, но на самом деле в войне участвовала и Россия. Вот одним из русских генералов, воевавших с немцами, Ефремов и был. Судя по той книжке, генерал-лейтенант Ефремов командовал 33-й армией. Он действительно попал в окружение, правда, не с тремя бойцами, а со всей армией. И действительно застрелился, чтобы не сдаться в плен. А воевал именно в этих местах.

— А-а, понятно… Странно, что ещё кто-то помнит. Смотри, всё вылили…

Парни выплеснули последние капли баланды в таз с огнём. Горела синтетическая пища неплохо, сразу видно, в её основе синтетические же нефтепродукты — только вода паром поднималась к непроглядному небу. Жрец (или шаман, или священник?) выпрямился, протянул руки к памятнику.

— Пришла беда, Командарм, — почтительно, но не подобострастно склоняя голову, произнёс жрец. — Враг снова идёт на нашу землю. Укрепи наши руки, когда мы сойдёмся в бою, вдохни в сердце храбрость и ярость, помоги устоять перед всей их силой, или, если такова наша судьба, уйти достойно…

Остальные повторяли за жрецом, в глазах горело мрачное пламя. Мэтхен заметил, что в толпе нет женщин и детей — только крепкие, решительные мужики от восьми лет и дальше. Не было, кроме жреца, и стариков. Мэтхен поймал себя на том, что и сам горячечно шепчет нехитрую мантру, подчиняясь единому строгому ритму.

— Э-э, уважаемый, — кощунственно нарушил священнодействие Ярцефф. — Вам пора рвать когти. С утра придут чистильщики.

Лишь теперь жрец соизволил обратить на них внимание. Мужики из местных угрожающе загудели, придвинулись, охватывая незваных гостей полукольцом. Ярцефф отреагировал просто — одним заученным движением перекинул автомат с плеча в руки. А предохранители, особенно на фронте, он никогда не уважал. Глядя на командира, взял оружие наизготовку и Мэтхен, миг спустя их примеру последовали остальные. Но жрец лишь поднял руку.

— Стоять! — скомандовал он. — Вы откуда?

— Из Смоленска, — сказал Ярцефф. — Это на западе…

— Я знаю, где Смоленск, — произнёс жрец. — Говорите, как тут появились и где достали оружие!

— Не слишком ли много вопросов? — раздражённо бросил Ярцефф. — Мы можем проговорить до утра, а утром за вами придут… ублюдки. — Помолчал и добавил: — Как очутились? Просто: отбились от своих при прорыве из окружения, приехали на захваченной бронемашине. Старьё, конечно, но нам сойдёт. Оружие — оттуда же, откуда «Брэдлик». А вот куда следуем — вам знать незачем. Так доступно?

На откровенное хамство жрец не отреагировал — как и на весть о том, что кто-то тоже сражается с врагом. И сражается, поскольку до сих пор жив, успешно.

— А тут вы что забыли? — в тон Ярцеффу спросил он.

— Предупредить вас хотели.

— Предупредили. Спасибо. Только мы уже в курсе. С тех пор, как с неба огонь упал.

— Так чего ж, так вас и этак, не валите отсюда? — вспылил Ярцефф. — Хоть бы своих увели! Полторы тысячи народу утром ляжет!

— Не ляжет, — усмехнулся в клиновидную пегую бородку жрец. — Я всех предупредил. Остаются только добровольцы. Остальным велено выходить мелкими группами, взяв с собой всё необходимое. При звуках моторов или выстрелов они разбегаются и уходят в болота мелкими группами. При невозможности сразу бежать — прячутся, потом выбираются из города сами. При невозможности спрятаться старший из мужчин бежит открыто, кричит и шумит, отвлекая погоню на себя, остальные уходят тихо и в другую сторону.

Мэтхен почувствовал, что краснеет. Их затея со стрельбой и рёвом мотора оказалась глупостью, больше того, недостойным пижонством. Тут всё предусмотрено, люди готовились, собирались, а их заставили бросить даже самое необходимое. К тому же большинство уже ушли — то-то на глаза попалось так мало народу. Как же глупо…

— А стреляли, получается, вы? — продолжал жрец. — Зачем?

— Напугать, заставить разбежаться, — честно признался Ярцефф. — Чтобы этим ловить было труднее. Носились на полной скорости и стреляли по домам, но старались никого не убить…

— …и зря потратили уйму патронов, — вздохнул старик. — Ну, ничего. Всё равно спасибо за предупреждение. Значит, завтра с утра пойдут…

— … в восемь часов. У вас ещё есть время уйти.

— Мы никуда не пойдём. Командарм, как и тогда, уйти не может. Не можем мы и унести его. Значит, мы останемся здесь и будем сражаться.

— Вы что, идиоты, не понимаете? У них танки, автоматы, вертолёты!

— У нас тоже есть оружие. Мы нашли склад с оружием и привели его в порядок.

— Вы могли бы…

— Мы поклялись защищать Командарма, пока он не вернётся в железное тело и не поведёт нас к победе. И мы выполним клятву. А если погибнем раньше — значит, такова судьба. В любом случае, пока мы будем сражаться, безоружные уйдут дальше.

«И правда!» — подумал Мэтхен. Это в Смоленске была подземка, там достаточно пройти несколько километров, чтобы оказаться в безопасности. Здесь на то, чтобы надёжно спрятаться, нужно куда больше времени. У местных, в отличие от Петровича, выхода нет. Кто-то должен остаться и умереть, чтобы остальные успели уйти.

— Хорошо, — произнёс Ярцефф. — У вас есть ещё минутка?

— Ну, если минута…

Ярцефф отправился к «Брэдли». Он так и стоял на окраине жилого квартала, грозя пушкой на запад. Командир распахнул люк, скрылся внутри, а выбрался с любимой крупнокалиберной снайпёркой и полными карманами патронов. В последний раз взявшись за оружие двумя руками, командир протянул винтовку жрецу.

— Мы остались бы с вами, и славно постреляли из этой пушки. Но надо кое-кого доставить в Москву.

— Отшельника? — заметив слабое свечение за приоткрытой дверью, спросил жрец. Пурпурные оттенки причудливо мешались с розовыми: Хухря и голова Отшельника оказались неплохой заменой лампочек.

— Его, — произнёс Ярцефф. — Совсем плох старик, пешком не дойдёт, а он должен быть там.

— Ясно. Отшельник мудр, я его знал… в молодости, от него узнал и о Командарме. Он может помочь многим. Что ж, езжайте. Возможно, вы будете защищать саму Москву. А винтовку оставьте себе — я же сказал, у нас целый склад. На один бой хватит, а больше, боюсь, мы не продержимся.

— Прими как дар, — поразив спутников до глубины души, попросил Ярцефф. — Пусть вам будет от нас хоть какая-то польза.

— Тогда — конечно, — серьёзно произнёс жрец и принял винтовку, по могучему стволу скользнул взгляд — взгляд знатока. — Дар — святое. Благодарю. Прощайте.

— Постой, жрец. Назови имя, чтобы мы могли о вас рассказать.