Дороги и Тропы (СИ) - Ларина Виктория

— Зачем вы мне это говорите?

— Наверное, чтобы вы чуть больше мне доверяли. И чтобы не начали швыряться боевыми заклятиями, обнаружив рядом меня или моих людей. Его величество приказал глаз не спускать с вас и вашего мастера.

— Спасибо, я учту это, и мастера предупрежу. Его величество редко ошибается, но в этот раз он, пожалуй, чрезмерно заботлив, — кисло улыбнулась юная герцогиня.

— Вовсе нет, моя леди. Поверьте профессионалу.

— Для профессионала вы слишком хорошо танцуете, милорд.

— Нынешнее занятие не исключает богатого опыта. Всему можно научиться, — альбинос улыбнулся, в очередной раз легко поднимая партнершу в воздух, — а за старое не держите зла. Все мы ошибаемся.

— Брат исчез из-за вас?

— Строго говоря, нет. Когда вы вернулись в столицу, им вплотную занялись акулы из секретного подразделения Адмиралтейства — и было это чистым самоуправством. Как я понял, кое-кто сводил личные счеты. Его величество некоторое время был не в курсе, но уж когда узнал…

— Именно тогда вы и поменяли морское ведомство на сухопутное?

— Не угадали. Это другая история, очень длинная, а наша часть танца заканчивается.

— Расскажете?

— Непременно, моя леди. Когда-нибудь. А пока возвращаю вас мастеру, он, похоже, волнуется.

Всю оставшуюся часть бала, включая длинный и нудный андарон, Гай был загадочен и молчалив.

— Что ты еще придумал, милый? — строго спросила Тайри, когда они вернулись домой., — Лучше говори сразу. Конспиратор из тебя никакой.

— Хочу тебя кое с кем познакомить.

— Звучит угрожающе. Даже не знаю, соглашаться мне или нет.

— Ну, художники, если их не обижать, народ вполне мирный, — улыбнулся ваюмн.

— Уже интересно. И кому из нас понадобился художник?

— Мне, конечно. Один-единственный и весьма необычный, вот увидишь. Так ты согласна?

— Во всяком случае, заинтригована. Мы что, куда-то идем прямо сейчас? После бала? — удивилась она, увидев, что мастер подает ей теплый плащ.

— Зачем откладывать?

— Хорошо, только я переоденусь во что-нибудь менее парадное. Или ты боишься, что в привычном костюме я напугаю твоего друга?

— Такого, пожалуй, напугаешь… Я бы не возражал, чтобы он написал тебя в бальном наряде, но он все равно сделает по-своему, о чем его ни проси.

Тайри не стала расспрашивать дальше. Приподнятое настроение, оставшееся после бала, пропало. Она поняла — Гай готовится, он абсолютно уверен, что им придется расстаться. Чувствует быстро убывающее время и хочет, чтобы осталась память — не только в сердце, но и вполне материальная. То-то у него на столе завелись два маленьких толстых альбома с пейзажами. На мгновение Тайри стало невыносимо горько: лучше бы любимый наставник искал способы не уходить или вернуться, а не к художникам бегал! Юная леди мысленно влепила себе оплеуху: давала же слово ничем не отравлять оставшиеся им дни, не злиться, не отчаиваться. Ведь никто наверняка не знает, как все произойдет.

**** **** ****

В таверне "Кисть и корона", где обретался знакомый художник Гая, было жарко, шумно и весело. А еще — красиво. Стены, потолок, двери — все было украшено творениями талантливых, но, увы, небогатых посетителей и постояльцев. Так что, ожидая, пока принесут заказанное, было чем заняться: рассматривать знакомые, полузнакомые и вовсе выдуманные пейзажи, портреты хозяев таверны с домочадцами, богатые натюрморты, а если поднять глаза к потолку, то и вовсе парящих в облаках драконов.

— Смотрите-смотрите, — гордо заявил хозяин, лично принесший необычным гостям лучшего вина, — Больше нигде такого не увидите. Этой братии только повод дай. У меня и комнаты все разрисованы, но вот с благородной дамой я бы не во всякую войти решился. Один шутник весьма интересные сцены рисовал, и манера у него, как ее… ре-а-лис-ти-чес-кая, во! Но содержание, бывало, и видавших виды в краску вгоняло. А другой талант к концу своей недолгой жизни уверовал в Создателя и так свою комнатушку расписал, что мы не решились там никого селить. Часовню сделали, так Смиренные братья всей толпой смотреть приходили… на Отступника. Художник этот его на отдельной доске нарисовал и в угол мордой к стенке поставил — вроде как он от воинов Создателевых там прячется. Доску монахи забрали и сожгли, а все остальное благословили и сказали не трогать. Ну мы и не трогаем, только свечки зажигаем…

— С ума сойти. А посмотреть можно? — глаза у Тайри так и загорелись.

— Как-нибудь потом, — разочаровал ее ваюмн, — во-первых, принесли наш ужин, а во-вторых, на ловца и зверь прибежал. Здравствуй, Ноэль.

— Чем обязан, мастер Гайдиар? — Ноэль был явно не в духе. Художника он напоминал мало, скорее разбойника с большой дороги или наемника, переживающего не лучшие времена. Худое лицо обветрено, подбородок и щеки заросли устрашающего вида щетиной, скулу украшает совсем свежая ссадина, только-только схватившаяся корочкой. На плечах болтается когда-то дорогая, но повидавшая виды кожаная куртка с серебряными заклепками, да и сапоги явно сделал не последний мастер. Руки знали не только карандаши и кисти, а длинный кинжал за поясом наводил на разнообразные мысли.

— У меня есть для тебя работа. Хочу заказать портрет.

— У меня кончились краски, а карандашами я топил камин, — пробурчали в ответ.

— Не беда, найдем нужные. А пока я приглашаю тебя с нами поужинать.

— Я не голоден, — мрачно сверкнул темными глазами художник.

— Ваше тело говорит об обратном. Вы голодны, и давно. А еще, вам нужно много сил, чтобы повреждения, полученные дня три назад, зажили, как надо.

— Кто вам сказал?!

— Никто, Ноэль. Леди и так всё видит, — хитро улыбнулся мастер, — она целительница.

— Да ну! Правда, что ли?

Тайри вместо ответа потянулась к сорванным с мест нитям и нарушенным потокам, зарастила трещины в ребрах, убрала боль, запустила процесс восстановления в отбитых почках, а напоследок заживила ссадину на скуле строптивого собеседника.

— Какого… — задохнулся от удивления Ноэль, — так это же…

— Магия. Чему ты удивляешься?

— Я, конечно, благодарю и все такое, миледи, — художник плюхнулся на стул и без спросу налил себе полную кружку вина, — но заказ я все равно не приму. Мне сейчас и голову-то негде приклонить, не то что над эскизами сутками сидеть.

— Снова со всеми переругался и задолжал, кому можно и нельзя?

В ответ мрачный знакомый Гая криво усмехнулся и залпом выпил вино.

— Закусывайте. — Леди Даллет пододвинула ему тарелку с утопающим в соусе куском мяса.

— Не хочу.

— Хотите. Это не еда, это лекарство. Будете спорить с целителем?

— Не буду. — Голод взял верх над гордостью, и на некоторое время над столом повисла тишина.

— Скажите, миледи, зачем вам понадобился портрет этого угрюмого типа? — ворчливо осведомился художник, взирая на опустевшие блюда и прочие горшки с мисками.

Из уст буки-Ноэля это прозвучало весьма комично.

— Ой, кто бы говорил, — просмеявшись, сказал мастер.

— Это Гай, по-вашему, угрюмый? — Тайри давно так не веселилась. Доля правды в словах Ноэля была, но совсем небольшая.

— А то нет?

— Да там, где наш мастер учился сию угрюмость и мрачность мысли культивировать, вы преподавали!

Тут уже не выдержал художник. Сначала хрюкнул, пытаясь сдержать смех, и спрятался за кружку с вином, но потом вынужден был поставить ее на стол, ибо самозабвенно ржал, что твой жеребец, раскачиваясь и ударяя кулаком по столу.

— Это… Это ж надо такое сказать!.. Преподавал! Я… ага… Гаю! Ой, держите меня…

Наставник с ученицей переглянулись.

— Что тебя так разобрало-то, дружище? Вроде вина совсем немного… — с преувеличенной серьезностью вопросил ваюмн.

— Да ты сам подумай! Ой, ладно, — художник помассировал щеки, — если у меня со смеху челюсть вывихнулась, лечить меня бесплатно будете. Так когда вам нужен его портрет, миледи?

— Это мне нужен ее портрет, Ноэль. И быстро.

Собеседник выпрямился, чуть не с ужасом глядя на ваюмна. Всё его веселье как ветром сдуло.