Пес Ее Высочества - Мария Камардина

Графиня обидно рассмеялась.

— Узнает, — пообещала она. — А может, и раньше знал, что сестрица порченной крови, потому и сослал в глушь, авось кто сожрёт по дороге. А ты и сама выжила, и охранничка приворожила, осталось женишка прикончить. Обольстить, затащить в постель, выпить все силы — сколько там их у старика! Суккубу это легко, так, милая? Противно, зато с гарантией.

Беттина изумлённо распахнула глаза. Что она несёт⁈

— Что за чушь?

Графиня наклонила голову к плечу, потом хмыкнула.

— Ах, ну да, кто ж будет раскрывать такие тайны красивой дурочке. Умная-то сама бы догадалась. Что, неужто не было интересных снов? И мужики не бросались выполнять твои желания, стоило лишь пальчиком поманить? И твоему псу не становилось дурно после твоих поцелуев, и не падал он без сил, выбравшись из твоей постели? Повезло, что он оборотень, другой бы сдох после первой ночи, а этого небось не раз порадовала, а?

Щекам стало жарко. Беттина растерянно приоткрыла рот, потом плотно сжала губы, зажмурилась, помотала головой, и выбившиеся из причёски пряди упали на лицо. Её сны… Нет, это всё тоже сон. Так не бывает, это просто невозможно! Она человек, она принцесса, что бы там ни говорила графиня! Заткнуть бы уши, не слышать, не слушать! Но руки все ещё были связаны за спиной, и слова Гвиневры вливаись в сознание тёплым, липким мёдом — барахтайся сколько хочешь, маленькая бабочка, но тебе не выбраться, не улететь.

Грязные тайны королевской семьи. Особенности пробуждения дара суккуба. Подробности ритуала, который навсегда привяжет опасную тварь, способную погубить половину королевства, к избранному супругу. И то, что этим супругом станет вампир, вполне логично — подобное к подобному, человеку не сладить с нелюдью. Разве не лучше стать женой того, кто с самого начала был честен с нею, кто поймёт её потребности и не станет бояться и осуждать? А ведь герцог наверняка знал, не мог не знать, раз не посмел прикоснуться к невесте, тянул со свадьбой и позволил ей развлекаться с оборотнем — а может, и приказал ему…

Беттина до боли закусила губу. Верить было нельзя, но где-то внутри крепло ощущение — в самом главном графиня не врёт. А главное — няня ведь расспрашивала её о снах, и о том, как меняется зрение от сильных эмоций, и о том, что она чувствует при взгляде на Бьорна, и как давно начались странности. Неужели тоже знала? Но почему не сказала⁈ Почему ей вечно никто ничего не говорит⁈

Графиня протянула руку и ласково погладила её по щеке.

— Мы позаботимся о тебе, девонька. Генри, пригляди за Её Высочеством, я позову барона.

Хлопнула дверь. Беттина медленно подняла голову, глянула исподлобья. Граф стоял у стены, не решаясь подойти ближе, и лишь вежливо улыбнулся. Одного этого хватило, чтобы внутри снова начала закипать ярость, Беттина глубоко вздохнула, пытаясь справиться с чувствами, и шнуровка на платье начала расползаться — кто-то заботливый ослабил узлы перед тем, как уложить её в постель. Взгляд Генри соскользнул с лица на грудь, улыбка стала заинтересованной, и даже более чем…

Да как он смеет! Как вообще может стоять здесь и смотреть на неё после того, что натворил⁈ Он должен заплатить, должен пожалеть, должен скулить и выть от боли — да королевская пыточная покажется райским отдыхом по сравнению с тем, что она с ним сделает!

Беттина вздохнула ещё раз, тихонько всхлипнула и жалобно, чуть слышно позвала:

— Генри… Вы ведь… Не верите ей?

Граф усмехнулся, но Беттина отчего-то знала — ему совсем не весело.

— Верю ли я собственной матери? — переспросил он. — Разумеется. Не пытайтесь меня очаровать, Ваше Высочество, вам стоит поберечь силы перед свадьбой, а на мне защитные амулеты.

Амулеты? Наивный. Беттина облизала губы, взмахнула ресницами и глянула снизу вверх, точно зная, что выглядит сейчас обворожительно-несчастной.

— Но разве ваша мать не может ошибаться? Генр-р-ри, вы ведь такой умный, чуткий, понимающий… Я умоляю вас, подумайте! Она ведь отдаст меня вампирам — а я не хочу, не хочу! Спасите меня!

На последних словах в голосе зазвенели слёзы — и зазвучала сила. Беттина сама не понимала, как это выходит, она лишь продолжала говорить, а кто-то иной, прячущийся глубоко внутри, подсказывал слова и наполнял их волшебством. Она с первого взгляда почувствовала, что между нею и графом есть притяжение, и как жаль, что король не выбрал в супруги сестре именно его! Но ведь всё ещё можно исправить, они могут быть вместе! Охранник? Какие глупости, разве принцессе пристойно опускаться до такого? Пара взглядов и улыбок — лишь для того, чтобы подразнить милого Герни, разжечь в нём страсть и любовь…

— Ах, граф, вы были так нерешительны! Почему вы не похитили меня по дороге? Мы были бы уже женаты…

Все его амулеты оказались бессильны. Генри стоял уже у самой кровати, мялся, краснел, кусал губы, оглядывался на дверь, дышал тяжело и сбивчиво.

— Это ваши чары, — пробормотал он упрямо.

Беттина горько рассмеялась, выпрямилась, ещё немного растянув шнуровку, и граф, судя по лицу, забыл, что хотел сказать дальше.

— Чары, — повторила она, чувствуя, как оные вибрируют на кончике языка. — Ваша матушка прямо сказала, что должна сделать девушка, чтобы их разбудить. Если бы подозрения были правдой, вам не пришлось бы убивать Бьорна, я бы сама… — Она передёрнула плечами, заставив графа нервно сглотнуть, и тихо всхлипнула от вернувшихся воспоминаний, но так вышло даже естественнее. — Нет никаких чар, я человек, слабая девушка… Развяжите меня.

Граф медленно наклонился к самому её лицу.

— А что мне за это будет?

Беттина улыбнулась и подалась навстречу. Губы коснулись губ, ладони Генри легли ей на плечи, скользнули ниже…

Дальше было просто.

Граф еле слышно застонал, попытался отстраниться, но с тем же успехом муха могла бы попытаться выбраться из паутины. Беттина целовала его со всей жадностью, всей страстью, на которую была способна, и чувствовала, как тело наполняется силой, как закипает внутри ликование пополам с яростью. Ещё немного — и он будет принадлежать ей, весь, без остатка, и тогда — о, что она тогда с ним сделает!

Сдерживаться больше не было сил — да и необходимости. Генри взвыл, когда она прокусила ему губу, дёрнулся и всё же вырвался. Шагнул назад, шатаясь, словно пьяный, кровь побежала по подбородку — алая, такая сладкая, и даже