Земля мечты. Последний сребреник - Джеймс Блэйлок

могло бы оправдать Эндрю, у которого зрело желание ударить того по сопелке или даже открыто его оскорбить. Пенниман неожиданно повеселел, словно вспомнил вдруг, куда положил двадцатидолларовую купюру, которую уже считал потерянной. Или вспомнил свое имя, которое начисто забыл некоторое время назад. Он снова достал четвертак. – Еще раз, – сказал он, помахав рукой, которая сжимала эту монетку. – Нет, давайте уж в духе здорового азарта. Я ставлю доллар на то, что вы не сможете это повторить, а в качестве гандикапа я вам покажу сначала этот фокус. Если хотите попытать счастья, то мы оба поставим по доллару. Если вы решите, что вам это не по силам, то мы квиты. Что скажете?

– Поехали, – согласился Эндрю, который мог себе позволить потерять один доллар, имея в кармане тысячу четыреста долларов от тетушки Наоми. К тому же он знал толк в фокусах с монетками. Он возьмет денежки Пеннимана и пойдет прочь, припевая.

Пенниман, держа монету плашмя между двумя указательными пальцами, прижал ее ободком ровно к середине лба, а потом покатил вниз по носу, пересек губы, дошел до подбородка. Всего лишь ловкость рук – и ничего более. Пенниман привстал и сунул монетку в карман брюк.

– Принято, – Эндрю достал доллар.

Пенниман извлек долларовую купюру из кармана рубашки, помахал ею и сунул обратно в карман, словно не сомневаясь, что она там и останется, а купюра Эндрю через минуту присоединится к ней.

– Возьмите мою, – сказал Пенниман, доставая из кармана брюк четверть доллара и протягивая Эндрю, который тут же зажал ее между двумя указательными пальцами, приставил ко лбу и медленно покатил вниз точно так, как это сделал Пенниман – до самого подбородка. Он мог бы, если бы захотел, докатить монетку до воротника рубашки, но посмотрел на Пеннимана взглядом, который, казалось, передавал эту мысль. Пенниман нахмурился и пожал плечами, потом протянул Эндрю свою долларовую купюру. – Не многие смогли бы, – сказал он. – У вас твердая рука, сэр. Твердая рука.

– Послушайте, – сказал вдруг Эндрю, разглядывая четвертак Пеннимана, который все еще оставался у него. – Это же серебро. Не потеряйте.

– Серебро? – переспросил Пенниман, изображая удивление. – Черт меня побери… – Он вытянул руку с монетой так, чтобы на нее, на голову Джорджа Вашингтона, попадал тусклый свет лампочки, висевшей на террасе. – Надо же. И сколько такая может стоить? Доллар?

– Пожалуй, – сказал Эндрю, пожимая плечами. – Что-то около этого.

Пенниман в напускном удивлении широко раскрыл глаза.

– Подумать только, – сказал он. – Целый доллар. – Он убрал монетку, снова устроился в кресле поудобнее и улыбнулся, словно приглашая Эндрю предложить какое-нибудь новое бесхитростное состязание.

В этот момент на глаза Эндрю попалась газета, под оригами частично были видны строки рекламного объявления, приглашающего открыть охоту на сокровища. Он поднял газету, прочитал объявление целиком, поклявшись себе, что больше не произнесет ни слова, пока Пенниман не скажет ему что-нибудь – что-нибудь уважительное. В объявлении он не нашел ничего, что объясняло настоящую цель этой акции. Это явно имело целью продвижение какого-то товара. Может быть, какое-то благотворительное мероприятие местного значения арендовало на ночь землю сельскохозяйственного назначения. Ага, вот оно – мелким шрифтом. Вход для взрослых – пять долларов, для детей – три доллара. Сколько машин, набитых людьми, приедут на эти раскопки с лопатами, торчащими из привязанных сундуков, приедут только для того, чтобы узнать, что им придется платить за поиски сокровища, что они могли бы взять три, а то и пять долларов, положить их в копилку и в свое время купить себе сокровище, не запачкав землей рук? Но им будет поздно отступать. Им придется потратить деньги, иначе их дети, настроенные на поиски золота при свете луны, зальют слезами родительские машины до самых крыш.

Из рекламы возникало впечатление, что деньги будут потрачены на хорошее дело, впрочем, что это за дело, в рекламе не говорилось. Реклама была написана в несколько либеральных политических тонах и намекала, что деньги пойдут на борьбу со всемирным голодом, за мир во всем мире, за всемирное здоровье – понятия слишком туманные и не поддающиеся четкому определению.

– И что вы об этом думаете? – спросил вдруг Пенниман, и Эндрю от неожиданности вздрогнул и уронил газету.

– Что? То есть я хотел сказать, не знаю. Похоже на развлекуху какую-то – откапывать сокровища и все такое. Такие вещи в детстве мне понравились бы.

– Я это понял, как только прочел рекламу. Я сказал себе: в этом есть что-то, что может понравиться Эндрю Ванбергену. Это взволновало бы его… – Он замолчал и улыбнулся. – Вы ведь наверняка читали Стивенсона, да?

Эндрю кивнул, размышляя, что за этим последует.

– Я так и знал. «Остров сокровищ». Я его прочел, когда мне было тринадцать. Мальчишкой я читал и эссе Стивенсона. В них нет ничего выдающегося. Теперь-то я это понимаю. Но когда я был подростком, они меня очаровывали. Весь этот авантюрный оптимизм и переменчивые настроения. Игры в солдатиков с деревянными мечами – вот что всегда приходило мне на ум, когда я читал его творения. Да уж. Мечты-мечты. Ничего материального. Хорошо для детей. И в самом деле, на кой черт детям что-то материальное. Наложим на него запрет. Давайте все снова читать детские книги и пиратствовать на морях, а? – Он энергично кивнул, а потом перешел на пиратский язык и закончил, выкрикнув «Каррамба!», что могло стоить ему жизни, если бы Роза с кухни не позвала Эндрю. Кипя и улыбаясь сквозь зубы, Эндрю кивнул и, оставив Пеннимана на веранде, пошел в дом, бормоча что-то себе под нос.

Он услужливо выключил свет на веранде, пусть Пенниману привидится какая угодно утроба у гроба. Этот тип каким-то образом сообразил, что Эндрю не прочь отправиться на поиск сокровищ. Сказать, как он догадался, было невозможно, но он целенаправленно издевался над Эндрю – тут сомнений быть не могло. Весь этот разговор о приключениях и растрепанных волосах. Идиот. Ничего выдающегося! И неважно, что большинство его слов были правдой и что Пенниман так и источал ложь и фальшь. Поэтому-то в Пеннимане и было столько презрения. И уж если говорить о презрении, то он и Эндрю презирал. Правда всегда представлялась подходящим объектом презрения тому, кто по природе был лжив. Да ну его к черту! Это не отвадит Эндрю от поиска сокровищ. Он еще возьмет с собой Пиккетта. И уговорит Розу пойти с ними, тут и к бабке не ходи. Они возьмут полуночный ланч и бутылку вина. Сыр. Копченые устрицы. Сардины. Корзиночки с клубникой.

– Что? – спросила Роза. – Отнеси-ка эту тарелку тетушке