Ласточки улетают осенью (СИ) - Елена Баукина

Глаза у юной волшебницы округлились:

— Хорошо, я буду есть, но только ради его.

— Мэтр Горознай будет этому очень рад, — прошептала Ласточке Эолит и поставила тарелку на столик рядом со свечой.

— Эолит, — прорычала на неё Мэг Лори, — не болтай, а то накажу!

— Тогда обещайте мне, Мэг, обещайте, если в вас есть хоть кроха сострадания, что вы позаботитесь о Мишеле, — бросилась упрашивать Сандрин чародейку.

— О да, я позабочусь о нём, не сомневайся, деточка!

Пасс 5

Сложив руки на груди, словно приготовляясь отойти в иной мир, несколько дней полуэльф лежал на лавке кверху лицом. Тёмные блестящие глаза не моргая смотрели в потолок. Громила несколько раз заходил в камеру и тыкал мэтра дубиной. Тогда Мишель моргал, огорчая его этим обстоятельством.

— Не нравится мне всё это, — ворчал Вонючка, — ой не нравится. Сдаётся мне, что этот господин задумал чего-то.

— Когда же он подохнет-то наконец? — недовольно грызя сухарь, ворчал Громила.

«Нет, не дождётесь, господа, моей гибели, — думал Мишель, — Не сейчас, ох не сейчас!». Он перебирал в своей голове все книги, свитки, формулы, чертежи замка, мысленно отыскивал входы, выходы и лазы. Он до сих пор не мог понять и даже вообразить, почему его управляющий сэр Томас Морак так и не прибыл к ним на выручку. Может он присоединился к предателям?! Нет этого не могло случиться…Отец столько ему добра сделал.

Мишель представил план замка. Замок Кордейн строился по чертежам двух военных архитекторов Профла и Роя. Строился не только для жизни, но и для войны.

Мишель перевернулся на бок. Дверь камеры открылась.

— Э-э-э ты, эльф, подъём. Поднимай свой тощий зад с лавки — позвал Громила.

— Что, куда? — выпал из забытья Мишель, — Куда, зачем?

— Вставай, сейчас узнаешь, — как-то подло улыбнулся Громила.

Мишель сел. Кандалы теперь казались ему неподъёмным грузом. Сделав усилие над собой, он встал на ноги с лавки.

«О, милостивая Сцина, неужели мне не удастся спасти детей Аделины?» — думал он про себя, с трудом передвигая ноги.

— Шевелись остроухий!

— Человек, у меня сил нет…

— А мне какое дело. Если не поторопишься, получишь по рёбрам. Если поторопишься, не получишь, — лицо у Громилы было подозрительно счастливым.

Железо до крови натёрло ноги Мишеля. Ещё немного и раны загниют от грязи. Ох сколько же здесь грязи и плесени. Горознай терпеть не мог грязь, терпеть не мог запах нечистот. В его длинных волосах вот-вот заведутся вши. И он станет похож на нищего бродягу, а не на сына достопочтенного барона. Раньше такое могло лишь присниться ему в кошмарном сне. Шёлковый платок, в который мастер всё время сморкался, превратился в безобразную грязную тряпицу. Мишель оторвал недурной кусок от края робы и где нигде обмотал кандалы, пытаясь уберечь кожу на ногах от железа. Теперь его в таком убогом виде тащат неизвестно куда. Возможно станут допрашивать, или даже пытать. Мишель относился к смерти философски. Он всегда знал, что жизнь его оборвётся раньше положенного. Скорую смерть предсказала ему собственная мать. Она прозвала его своим проклятьем. Наказанием за любовь к человеку.

Мэтр внимательно осматривался по сторонам, пытаясь понять и запомнить куда его вели. Страж, судя по всему, вёл его совсем не к выходу, а в сторону противоположную.

«Значит, пытать решили!» — Мишель нервно сглотнул: «Как можно приготовиться к пыткам? Как ему вынести всё это?».

Как и опасался мэтр, его препроводили именно в допросную и посадили там на лавку.

— Сиди тихо, не дрыгайся, — приказал Громила ослабшему от голода полуэльфу. — Час придёт твой палач, вот тогда глотку прочистишь!

Мишель нервно сглотнул. Он и ранее бывал в этом месте. Тогда Горознай попросту не обращал внимания на содержание этой комнаты. Теперь рассматривая инструмент палача, он приходил в безмолвный ужас: рядом с ним на стене висело множество кнутов и кнутиков — которыми кожу рассекали до самых костей — а в дальнем углу громоздилась вертикальная дыба, со множеством ремешков для крепления рук, ног и даже головы, рядом с очагом, на специальной кованной подставке, лежали в ряд металлические клейма и щипцы для удаления ногтей, зубов и других частей тела. Мишель дёрнулся из последних сил и привстал.

— Не надейся от меня сбежать, мэтр! — услышал он знакомый женский голос. Волшебница вошла в пыточную. Настроение, похоже, у неё было хорошим, так как она мило улыбнулась пленнику.

— Зачем ты здесь, Мэгги? — спросил нерешительно мастер Горознай.

— Сегодня я палач, Лео. Твой палач…

Услышав эти слова Мишель не поверил своим острым ушам.

— Ты не можешь… — побелел юноша.

— Могу…

— Станешь выкручивать мне суставы, Мэг?

— Нет, кое-что похуже.

— Я догадываюсь, что ты хочешь от меня узнать, но я не скажу ничего? Тайны, которые хранились в библиотеке Аделины, давно погребены в огне. Я всё сжёг, давно сжёг!

— Вопросы к вам всё же будут, мэтр. Только потом — потом…, а сейчас я просто хочу развлечься.

— Вот оно что…, Мэгги, и давно ты одержима злым духом Сангиумом, давно он тобой манипулирует?

— Надо же, ты догадался, мэтр?

— Не трудно теперь догадаться. Послушай, Мэгги, я исцелю тебя, если выживу… после твоих развлечений, — голос юноши дрогнул.

Громила подхватил его и встряхнул как следует.

— Не болтай понапрасну, Леоноль, береги силы, — чародейка погладила юношу по волнистым чёрным волосам и потом дала пощёчину.

Мишель не почувствовал пощёчины, его ела боль изнутри.

Стражи поволокли алхимика к небольшой комнате с глухими плотными дверьми. Этой комната, судя по всему, появилась здесь недавно.

Мэг провожала полуэльфа и улыбалась ему.

Она похлопала по двери:

— За этой дверью находится один из моих новых демонов. Это инкуб. Он не грызёт плоти, не дробит костей. Лишь будит тайные кошмары. Как известно, не одна физическая боль не сравнится с такими муками. Посмотрим, много ли за тобой грешков, Лео? Наслаждайтесь, мэтр!

Громила пинком затолкнул полуэльфа во мрак и плотно притворил следом за ним дверь.

Мишель забился в угол, затаился, ожидая увидеть чудовище. Его окружали лишь мрак и тишина. Он уже начал думать, что Мэг просто зло над ним пошутила и даже впал в дрёму. Мрак неожиданно расступился. Мишель оказался в знакомом до боли месте. Большое окно выхватывало его щуплую фигуру из тьмы. Это большое окно мерещилось ему многие годы в кошмарах. Духота давила, мэтр пытался расслабить воротник и вдохнуть глубже. Постороннее тяжёлое дыхание с содроганием заставило его обернуться в сторону от окна. Там стоял стол, грязный, заваленный окровавленным тряпьём. На нём лежала с хрипом дышавшая длинная женщина, с опалёнными огнём волосами. Кто эта женщина Горознай сразу узнал и попятился назад. Ещё больший ужас испытал он, когда на подоконнике окна появился свёрток с торчащей из него крохотной ножкой младенца.