Ласточки улетают осенью (СИ) - Елена Баукина

— Эолит моя служанка, Леоноль. Моя собственность, вещь. Я могу делать с ней всё что захочу, — глаза Мэгги сверкнули в темноте синими огоньками. — И с той, белобрысой дочкой графа Эдварда, тоже.

Горознай сжал кулаки и напряг скулы.

— Ах-ох, что я вижу, эта девица чем-то зацепила тебя, Лео? Ты все такой же сентиментальный дурачок. Очень хорошо. Не смотри на меня так, Лео. Не делай кислую мину. Пошли, Эолит, живо!

Девочка отпустила Горозная и последовала за хозяйкой.

— Стой, Эолит, я не позволю ей тебя истязать! — твёрдо сказал алхимик.

Мэгги снова засмеялась на него:

— Хочешь, чтобы ребёнок гнил с тобой в этой дыре? Очень разумно, мэтр, как твоё прозвище, а? Кажется, «Горознай»? «Недоумок» тебе больше подходит! Пошли, Эолит.

— Не стоит обо мне переживать, мэтр. Ей без меня очень плохо, — шепнула эльфийка мастеру.

— Постой, девочка, не ходи с ней… — бессильно попросил Леоноль эльфийское дитя.

— Эолит… — прикрикнула Мэг. — Не болтай лишнего! Не зли меня, деточка.

На двери в камеру приоткрылось смотровое окошечко. И оттуда показался пористый и красный нос тюремщика.

— Выпусти нас! Пленнику еды без дозволения не давать! Понял?

Горознай бросился вслед за волшебницей. Громила и Вонючка заломали ему руки.

— Стой, стой, Мэгги, опомнись! Что ты делаешь?! — кричал полуэльф, вырываясь и гремя оковами. Стражи с трудом затолкали его обратно в камеру.

— Остановись!

Мэгги старалась не оглядываться на Леоноля, боль сжимала её небьющееся сердце. Она торопилась уйти из темницы. Вернее, сбежать. Эолит шла рядом, вытирала слезы рукавом платья. На лестнице, у входа в темницу, Мэгги резко остановилась, вцепилась в плачущую девочку и обняла:

— Поплачь за меня, Эолит, — шепнула она ей на ухо. — Освободи мою боль!

Пасс 4

Садрин хваталась за ошейник и упиралась.

— А ну, иди-ко, буде упиратися, потащу прямиком по земле, — предупредила грубая баба, приставленная следить за Сандрин день и ночь.

Возможно, эта самая баба недавно разбойничала на большой дороге. Правда сама она утверждала, что служила камеристкой у покойной супруги маркиза Харта. От неё пахло, вернее, воняло далеко не духами. Звали её под стать внешнему виду — Шавка Дори.

Баба снова рванула за поводок, пристёгнутый к тиросскому ошейнику Сандрин. Поводок надзирательница подобрала длинный и достаточно крепкий. Такими поводками пользовались псари графа Кордейн, пристёгивая к ним волкодавов. Ласточка на своей шее почувствовала, что в силах её надзирательница недостатка не испытывала. Шавка Дори то и дело укорачивала поводок, наматывая на мозолистую ладонь и резко дёргая.

Сандрин нехотя плелась следом. Тиросский металл и стыд обжигали её тело изнутри и снаружи. Её — потомка воинов и магов посадили на привязь, словно собачонку.

Каждый день эта коренастая тётка насильно выводила юную леди на короткую прогулку в сад и понукала, словно пастух неразумную тёлку. Сандрин недолго сидела на скамейке в саду и смотрела в небо, находя успокоение в его бесконечности.

Замок Кордейн менялся на глазах. Башня Грёз стала выше, она обзавелась после ремонта острой конусообразной крышей. Мертвяки Нико Кукольника трудились над восстановлением строения несколько суток кряду. Теперь она совсем не похожа была на светлую уютную башню Грёз Мишеля Горозная. Формой башня напоминала зуб древнего реликтового чудовища, коих Сандрин видела в одной из книг в библиотеке своей матери леди Аделины. Из чёрной трубы сбоку башни валил сероватый вонючий дымок. В двери выходили и входили мертвяки и люди маркиза Харта. Мертвяки расхаживали теперь всюду. Их замутнённые глаза и перекошенные лица не выражали ни единой эмоции или мысли. Они походили на куклы, которых дёргал за ниточки невидимый кукловод, выполняли определённые действия. Всего за неделю эти существа починили ворота и перекидной мост, расширили ров и заложили бреши в стенах. Им не надо было спать, есть, восстанавливать силы.

Сандрин страшилась смотреть на их лица, да и вообще ей было мерзко на них смотреть. Вот сейчас один из мертвяков навис над переломанными кустами роз, топтался и крутился вокруг них, словно пытаясь что-то сделать. Садрин заприметила его нерешительные действия.

Кусты роз и деревья, за которыми ухаживал садовник Крис, стояли переломанные, протягивая изуродованные голые ветви к всё реже всходившему осеннему солнцу. Садовый фонтан высох, в нём скопился мусор и обломки мозаики. Садрин наблюдала за мертвяком. Он стоял к ней спиной, руки существа безвольно висели вдоль тела. Пальцы вывернулись как-то неестественно и уродливо.

— Крис, — набралась юная леди смелости и окликнула существо. — Это ты, Крис?

— Он слухает токо хозяина, — посмеялась на её попытку Шавка Дори, бесцеремонно и вульгарно заворотила ногу в грязном сапоге на другой край скамейки, на которой сидела дочь графа. — Нико Кукольник говорит, что они обязаны слухать токо его приказы.

— Крис, посмотри на меня, пожалуйста! — снова позвала с надеждой Сандрин.

Существо повернулось к Садрин боком. Но увидев лицо мертвяка, Ласточка вскрикнула и закрыла глаза ладонями.

— А чего ты хотела? Мэтру Нико нужен свежий матерьял… — Дори смачно сплюнула на дорожку и больно дёрнула девушку за поводок. — Не пропадать же зря трупакам. Потопали обратно, а то я с тобою до умру нянчиться не собираюсь. У меня свои дела имеются.

«Вот что они делают с пленными, даже мёртвых не жалеют!» — перевела дух Садрин. А если её брат, сестра или отец бродят среди этих жутких существ, с мутным мёртвым взглядом и не слышат ничего, кроме приказов этого гадкого типа Нико Кукольника?! Перебарывая страх, девушка заявила Дори:

— Вы думаете, что я боюсь вас, мадам? Нет, это вы должны меня бояться. Я доберусь до вас. Доберусь!

Надзирательница снова зло сплюнула и дёрнула поводок с такой силой, что юная леди упала со скамейки, разбередив в кровь колени. Потом Ласточка поднялась и сердито дёрнула за свой поводок в ответ. Дори еле удержалась на ногах и потащила девицу Кордейн к дому. Немногочисленная живая дворня маркиза Харта провожала девушку любопытными взглядами и перешёптывалась. Они ждали, что нежная юная дочь графа, испугается Дори. Но Сандрин была истинной дочерью своего отца и сейчас не имела права на слёзы, жалобы, а особенно — на трусость.

Садрин схватила поводок, рванула на себя и, наконец, вывела из равновесия надзирательницу, высвободив из её пальцев большую часть длины поводка, потом обежала вокруг стоявшего неподалёку на их пути почерневшего дерева. Поводок обмотался вокруг ствола, лишив Шавку Дори возможности притягивать её за поводок.