Русь: от язычества к православной государственности - Алексей Владимирович Лубков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ученые отмечают, что люди живут по двум типам программ – биологическим, соответствующим нашим генетическим кодам, и социальным как кодам культуры. Культура представляет собой наследственность с образцами поведения и общения, нормами и правилами, ценностями, мировоззренческими установками и др., а язык выступает особой системой, которая выражает и регулирует человеческие действия и поступки. Любой язык хранит в себе историю народа, его адаптации к природной среде, базисные преемственные и наиболее устойчивые ценности.
Язык задает определенную программу общения и эмоционального переживания. Сравнительный анализ лингвистов эмоциональной нагруженности лексики разных народов обнаруживает их различие в этом плане. Есть исследования, в которых показано, что в русской лексике значительно больший процент эмоционально окрашенных элементов, чем в английской. Отсюда и особенности взаимоотношений между людьми. Мы люди эмоциональные и, когда говорим о событиях, поведении других людей, всегда даем им оценку и эмоционально переживаем, что самым существенным образом сказывается на межличностных отношениях. Они могут быть холодными или теплыми, добрыми или недоброжелательными, но всегда небезразличными и равнодушными.
Недаром большинство иностранцев, поживших в России сколь-нибудь долго, отмечают особую сердечность, искренность, распахнутость отношений между людьми, которых недостает западной ментальности. Базовые чувства, нормы, правила, моральные установки отношений между людьми, их особый колорит веками формировались православием, с его проповедью добра, любви, справедливости и др. Православие формировало не только мировоззрение и образцы поведения народа, но и его чувственный мир.
Природно-географический фактор влиял на характер труда. Большинство населения России составляли крестьяне, жившие в крайне неблагоприятных для земледелия условиях, когда скоротечность рабочего сезона сельскохозяйственных работ, требовавшая почти круглосуточных тяжелых и быстрых физических усилий, сформировала на столетия русское крестьянство как народ, обладающий не только трудолюбием, но и способностью к высочайшему напряжению сил. Ярко выраженная сезонность сельскохозяйственного труда в России обуславливала неритмичность трудовой деятельности русских крестьян.
На связь привычки к неритмичности труда с особенностями природных условий сельскохозяйственных работ обратил внимание В.О. Ключевский. Он писал: «В одном уверен великоросс – что надобно дорожить ясным летним рабочим днем, что природа отпускает ему мало удобного времени для земледельческого труда и что короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным ненастьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, усиленно работать, чтобы сделать много за короткое время и вовремя убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напряжению своих сил, привыкая работать скоро, лихорадочно и споро, а отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда за короткое время, какое может развить великоросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непривычки к равному, умеренному и размеренному, постоянному труду»[727].
Крестьяне были своего рода заложниками природы. Они даже при условии тяжкого, надрывного труда в весенне-летний период не могли создать никаких гарантий хорошего урожая. Отсюда у определенной части крестьянства и формировались чувства обреченности, безразличия к собственной судьбе, к обустройству быта, фатализм и ирония над суетностью жизни, надежда на знаменитый русский «авось».
Из века в век Россия наращивала свои территории, что существенно влияло на стиль русского хозяйствования. Ф.А. Степун пишет: «Так постоянный колонизационный разлив России, неустанный прилив хлебородных равнин, которые приходилось наспех заселять и засеивать, лишал русский народ… возможности заботливого и тщательного труда на земле… так столетиями создавался в России стиль малокультурного, варварского хозяйства, психология безлюбовного отношения к любимой земле…»[728]
Наблюдения Ф.А. Степуна не лишены оснований. Однако ведущим у русского крестьянства было не потребительское, а религиозное отношение к земле, имеющее истоки еще в глубине язычества. Особое место в религиозной жизни народа занимал культ Богородицы, олицетворяющий религию матери-земли, питающий духовные силы народа. Он трепетно любит землю, относится к ней как к кормилице, несущей материнскую ласку. Иначе быть не могло, ибо, по утверждению И.А. Ильина, основной духовно-творческой силой русской души является любовь. Без любви и веры русский человек «или лениво прозябает, или склоняется к вседозволенности»[729].
Религиозное отношение к матушке-земле рождало созерцательность, столь свойственную русскому человеку, и отношение к земле как хранительнице «нравственного закона», прежде всего закона родовой жизни.
Мыслитель Г.П. Федотов выделял в русском восприятии природы два аспекта, имевших религиозный характер. Во-первых, глубокое осознание человеком своей принадлежности к природе и укорененности в ней. Во-вторых, ощущение красоты природы. На основе этих чувств и развивалась художественная одаренность нации, а религиозное искусство, отличавшееся утонченностью и изяществом линий и красок, высокой одухотворенностью, оказывало на русскую душу исключительное влияние.
Примечательно, что «в культе Богородицы на Руси на первое место выдвигалось не ее девство, а Божественное материнство. Красота не считалась, в отличие от Запада, главной чертой ее образа». В русских иконах красота человеческого лица «очищена от какой-либо сексуальной привлекательности и одухотворена небесами»[730].
В русской душе главной чертой является милосердие. Г.П. Федотов пишет: «Милосердие на Руси не только находит самое сильное выражение в любви между братьями или кровными родственниками, но стремится охватить всех людей, как бы находящихся в родстве между собой… Это приносит определенную теплоту, оттенок семейной нежности в человеческие взаимоотношения»[731]. Эти качества русских отмечало большинство иностранцев, побывавших и живших в России.
Милосердие сочеталось с самоуничижением. Оба типа религиозной этики складывались под влиянием монашества с его смирением, послушанием и покаянием. «Человек, знающий свое место в мире, должен смирять себя перед вышестоящими: Богом, императором, начальником, богатым и т. д. По отношению к нижестоящим он должен проявлять снисходительное, покровительственное милосердие. В кенотической религии, образцом которой служит уничижение Христа, человек смиряет себя не только перед Богом, но и перед низшими членами общества»[732].
Одна из главных монашеских добродетелей – покаяние. Русь всегда была готова искать утешение и духовный подъем в очищающем душу покаянии и умилении, свойственных русскому характеру. Монашество, по утверждению Г.П. Федотова, притягивало мирян и указывало на путь «высокого кенотизма, оставляя открытым для мирян так же, как и для иноков. <…> Для всех, в том числе и для князей, церковь была руководительницей и советчицей во всех важных вопросах, мирских и религиозных» [733].
Взгляды Г.П. Федотова на русский народ совпадают со взглядами И.А. Ильина, который видел в России не просто «продукт своего пространства, климата, природы, истории, но и цветок своего духа, плод этой духовной традиции», воплотившейся в национальном характере православного населения. Это традиция восприятия целостного и чистого мира, просветленного радостью и покоем. Это своеобразная культура любящего сердца.
