История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

одном свете с бессмысленным пьянством русского мужика, превращающим человека в зверя. Хасид пил, и притом в умеренных дозах, «для души», «чтобы изгнать печаль, притупляющую сердце», чтобы вызвать религиозное ликование и оживить общение с единоверцами. Но последствия были не менее печальны. Ибо эта привычка привела к сонливости мысли, праздности и экономической разрухе, нечувствительности к внешнему миру и социальным движениям эпохи, а также к бесстрастному противодействию культурному прогрессу вообще.

Надо иметь в виду, что в эпоху внешнего гнета и военной инквизиции реакционная сила хасидизма выступала единственным противоядием против реакционной силы извне. Хасидизм и цадкизм были, так сказать, снотворным, притуплявшим боль ударов, нанесенных несчастному еврейскому населению русским правительством. Но в конце концов этот мистический опиум пагубно подействовал на народный организм. Яд сделал своих потребителей нечувствительными ко всякому прогрессивному движению и прочно посадил их на крайний полюс мракобесия, в то время, когда русское гетто зазвучало первыми воззваниями, зовущими своих обитателей к свету, к возрождению и возвышению внутреннего еврейства. жизнь.

3. РУССКИЙ МЕНДЕЛЬСОН (ИСААК БЭЕР ЛЕВИНСОН)

Именно в рассаднике самых фанатичных разновидностей хасидизма первые цветы Хаскалы робко подняли свои головы. Исаак Бэр Левинсон из Кременца на Подолии (1788-1860) в молодости общался с поборниками просвещения в соседней Галиции, такими как Йозеф Перл, Нахман Крохмаль, и их последователи.

Когда он вернулся на родину, он был с твердой решимостью посвятить свою энергию задаче цивилизования замкнутых масс русского еврейства. В уединенном спокойствии, тщательно оберегая свои замыслы от внешнего мира, исключительно хасидского, он работал над своей книгой «Теуда бе-Исраэль» («Наставление в Израиле»), которую после многих трудностей ему удалось издать в Вильно в 1828. В этой книге наш автор попытался, не нарушая границ ортодоксальной религиозной традиции, продемонстрировать следующие элементарные истины, цитируя примеры из еврейской истории и высказывания великих еврейских авторитетов:

1. Еврей обязан изучать Библию, а также грамматику иврита и толковать библейский текст в соответствии с простым грамматическим смыслом.

2. Еврейская религия не осуждает знание иностранных языков и литературы, особенно языка страны, такое знание требуется как в личных интересах отдельного еврея, так и в общих интересах еврейского народа.

3. Изучение светских наук не несет никакой опасности для иудаизма, так как люди типа Маймонида остались верными евреям, несмотря на их обширную общую культуру.

4. Необходимо с экономической точки зрения укреплять производительный труд, как-то ремесло и земледелие, за счет торговли и маклерства, а также препятствовать ранним бракам между лицами необеспеченными и не имеющими определенного занятия.

Эти общие места звучали для того поколения как эпохальные откровения. Они были осуждены как откровенная ересь всемогущими мракобесами и превознесены как евангелие приближающегося Ренессанса той горсткой прогрессистов, которые мечтали о новой еврейской жизни и, запуганные страхом гонений, прятали эти мысли глубоко в своей груди.

Такой же страх заставлял Левинсона проявлять крайнюю сдержанность и осторожность в критике существующего порядка вещей. Это же соображение заставило его прикрыться псевдонимом при публикации своей антихасидской сатиры «Дибре цаддиким», «Слова цадиков " (Вена, 1830 г.), довольно слабой имитации «Мегалле», Темирин, еврейский аналог «Посланий неизвестных людей» Джозефа Перла. Его основной труд под названием «Бет Иегуда», «Дом Иуды», полуфилософский, полупублицистический обзор истории иудаизма, долгое время оставался в рукописи. Левинзон не мог издать ее по той причине, что даже типография Вильно, единственная, выпускавшая издания нерелигиозного характера, боялась выпускать книгу, не получившую одобрения местных раввинов. Спустя несколько лет, в 1839 г., том, наконец, вышел в свет, облеченный в форму ответа на запросы, адресованные автору высоким русским чиновником.

С точки зрения еврейской учености, «Бет-Йехуда» может претендовать лишь на скудные достоинства. В нем отсутствует та глубина философско-исторического прозрения, которая так блестяще отличает «Путеводитель недоумевающих нашего времени» галицкого мыслителя Крохмаля. Основная задача писателя состоит в том, чтобы доказать историей свое довольно банальное учение о том, что иудаизм никогда не избегал светской культуры и философии.

В остальном автор сторонится сложных проблем религиозной философии и всегда находится в поиске компромиссов.

Даже в отношении каббалы, к которой Левинзон питает мало сочувствия, он робко говорит: «Не нам судить об этих возвышенных вещах» (гл. 135). Страх перед ортодоксальной средой заставляет его соблюдать почти полное молчание в отношении хасидизма, хотя в личной переписке и в анонимных письмах он его сурово осуждает. Левинсон завершает свой исторический обзор иудаизма восхвалением русского правительства за его доброту к евреям и со следующим планом реформы, предложенным ему к исполнению (гл. 146):

Открыть начальные школы для обучения ивриту и принципам еврейской религии, а также русскому языку и арифметике, а также основать в крупных городах высшие раввинские учебные заведения; учредить должность главного раввина с высшим советом при нем, который должен был бы ведать еврейскими духовными и общинными делами в России; выделить трети русско-еврейского населения земельные участки сельскохозяйственного назначения; запретить роскошь в одежде и мебели, которой склонны предаваться даже небогатые классы.

Левинзон не удовлетворялся распространением своих идей чисто литературными средствами. Он предвидел скудные результаты литературной пропаганды среди широких еврейских масс, в которой простое чтение таких «развратных» книг считалось уголовным преступлением. Он больше верил в свою способность возродить еврейскую жизнь при мощной помощи правительства. На самом деле Левинзон задолго до этого начал стучать в двери кабинетов русского правительства.

Еще в 1823 году он представил наследнику Константину Павловичу меморандум о еврейских сектах и проект учреждения системы еврейских школ и семинарий.

Более того, перед изданием своего первого произведения «Теуда «он подал рукопись Шишкову, реакционному министру народного просвещения, прося о государственной субсидии на издание произведения, доказывающего полезность просвещения и земледелия, «внушающего любовь к царю, а также к людям, с которыми мы разделяем нашу жизнь, и перечисляет бесчисленные милости, которые они нам оказали».

Эти слова написаны 2 декабря 1827 года, через три месяца после издания губительного указа о призыве в армию несовершеннолетних кантонистов! Просьба была удовлетворена. Через год скромный волынский литератор получил по царскому повелению «премию» в 1000 рублей (500 долларов) «за труд, имеющий целью нравственное преобразование евреев». Эта «награда» пришла, когда том уже вышел в печать, в страшный 1828 год, ознаменовавшийся первым призывом евреев-рекрутов, зловещим поворотом в процессе ритуального убийства Велижа и постоянным затягиванием узла инвалидности.

Но эти события не смогли вылечить политическую наивность Левинсона.

В 1831 году он представил Ливену, новому министру народного просвещения, меморандум, в котором отстаивал необходимость изменений в еврейской религиозной жизни. В 1833 г. он снова выступил с опасным предложением закрыть все еврейские типографии, кроме тех, которые находились