История евреев в России и Польше: с древнейших времен до наших дней.Том I-III - Семен Маркович Дубнов

которому пришел после глубокого научного исследования, о том, что текст Мишны во многих случаях был неверно истолкован Гемарой, он был подвергнут критике на конференции. литовских раввинов и едва избежал отлучения от церкви.

Пристрастившись к математике, астрономии и философии, Менаше решил отправиться в Берлин, чтобы посвятить себя этим занятиям, но по пути в немецкую столицу, временно пребывая в Кенигсберге, был остановлен соотечественниками, посетившими Пруссию. по делам, и всевозможными угрозами заставил его вернуться домой.

Настойчивым частным изучением этот уроженец русского захолустного местечка сумел приобрести изрядную долю общей культуры, которая, при всей ее ограниченности, дала богатый литературный урожай. В 1807 г. он дебютировал в трактате «Пешер дабар «(«Решение проблемы»), в котором выразил свою скорбь по поводу того, что духовные лидеры еврейского народа держались в стороне от конкретной действительности и живое знание. Пока книга проходила через типографию в Вильно, литовские фанатики угрожали автору жестокой расправой.

Их угрозы не запугали его. Когда книга появилась, многие раввины бросили ее в огонь и сделали все возможное, чтобы остановить ее распространение, в результате чего голос «еретика» был заглушен.

Десять лет спустя, временно проживая на Волыни, рассаднике хасидизма, Менаше начал печатать свой религиозно-философский трактат «Алфе Менасше «(«Учение Манассии»). Но первых корректур было достаточно, чтобы убедить печатника в «еретическом» характере книги, и он бросил их вместе со всей рукописью в огонь. Незадачливому автору с трудом удалось восстановить текст своего «расстрелянного» сочинения и издать его в Вильне в 1822 г. Здесь на него набросилась раввинская цензура. Книга еще не вышла из печати, когда виленский раввин Саул Каценелленбоген узнал, что в одном отрывке автор вывел из стиха Второзакония (17.9) право «судей» или духовных лидеров каждого поколения изменять многие религиозные законы и обычаи в соответствии с требованиями времени. Раввин честно предупредил нашего автора, что, если этот еретический аргумент не будет отозван, он прикажет публично сжечь книгу во дворе синагоги. Менаше был вынужден подчиниться и, вопреки своему убеждению, ослабил свой неортодоксальный аргумент рядом иносказания.

Эти гонения, однако, не потушили огня протеста в душе отлученного от церкви сельского философа. В последние годы своей жизни он издал две брошюры, в которых жестко хлестал недостатки еврейской жизни, ранние браки, односторонность школьного обучения, отвращение к живому знанию и физическому труду.

Однако поборники ортодоксии хорошо позаботились о том, чтобы эти книги не попали в массы. Измученный своей бесплодной борьбой, Менаше умер, неоцененный и почти незамеченный современниками.

2. ЗАСТОЙ ХАСИДИЗМА

Критическое отношение к существующему порядку вещей могло иногда утвердиться в среде раввинизма, где разум, хотя и втиснутый в форму схоластики, все же работал с высокой скоростью. Но такое «еретическое» мышление было совершенно немыслимо в господствующих кругах хасидизма, где интеллект усыплялся мистическими колыбельными и увлекательными рассказами о чудесных подвигах цадиков. Эпоха политического и гражданского бесправия была временем буйного роста хасидизма, но не в его творческой, а скорее в его стационарной, если не сказать застойной, фазе.

Старая борьба между хасидизмом и раввинизмом давно закончилась, и цадики почивали на лаврах как учителя и чудотворцы. Династии цадиков теперь прочно укрепились. В Белой Руси скипетр находился в руках династии Шнеорсонов, преемников «старого раввина» Шнеора Залмана, родоначальника северных хасидов. Сын «Старого раввина» Бэр, по прозвищу «Средний раввин» (1813–1828), и зять последнего Мендель Любавичер (1828–1866) следовали друг за другом в хасидской «престол» в этот период, с переменой места жительства. При раввине Залмане городки Лозно и Лади служили «столицами»; при его преемниках это были Лады и Любавичи. Все три местности расположены на границе Витебской и Могилевской губерний, в которых хасиды хабадского толка составляли либо большинство, как это было в прежней власти, либо значительное меньшинство, как это было в последнем случае.

Раввин Бэр, сын и преемник «Старого раввина», не унаследовал творческий гений своего отца. Он опубликовал много книг, состоящих в основном из его бесед о субботе, но им не хватает оригинальности. Его метод — метод талмудического пилпула, пересаженного на почву каббалы и хасидизма, или он состоит в расширении идей, содержащихся в Таньо. Последние годы раввина Бэра были омрачены белорусскими катастрофами, изгнанием из деревень в 1823 году и зловещим поворотом в процессе ритуального убийства Велижа. На смертном одре он говорил с окружающими о злободневной теме дня, о призывном указе 1827 года.

Его преемник раввин Мендель Любавичер оказался энергичным организатором хасидских масс. Он пользовался большим уважением не только как ученый талмудист — он писал раввинские повести и отклики — и как проповедник хасидизма, но и как человек большой практической мудрости, к которому за советом в семейных делах обращались тысячи людей. меньше, чем в коммунальных и торговых делах. Это не мешало ему быть решительным противником нового просвещения. В ходе просветительской пропаганды Лилиенталя в 1843 году раввин Мендель был вызван правительством для участия в обсуждениях Раввинского комитета в Санкт-Петербурге. Там он оказался в трагической ситуации. Он был вынужден санкционировать Коронные школы, хотя твердо верил, что они подрывают иудаизм, не только потому, что они были созданы русскими чиновниками, но и потому, что они предназначались для передачи светских знаний. Хасидская легенда повествует, что цаддик страстно и часто со слезами на глазах умолял Комитет не только сохранить в новых школах традиционные методы обучения Библии и Талмуду, но и освободить место в их учебной программе для преподавания Каббала.

Тем не менее, рабби Мендель был вынужден против своей воли одобрить «безбожный» план школьной реформы, а чуть позже прикрепить свое одобрение к русскому изданию немецкого перевода Библии Мендельсона. О его отношении к современным педагогическим методам можно судить по посланию, адресованному им в 1848 г. Леону Мандельштамму, преемнику Лилиенталя в деле организации школ еврейской короны. В этом послании рабби Мендель категорически отвергает все новшества в обучении молодежи. На вопрос об издании сокращенного текста Библии для детей он метко цитирует знаменитый средневековый афоризм:

Пятикнижие было написано Моисеем под диктовку Бога. Поэтому каждое слово в ней священно. Нет никакой разницы между стихом «И Фимна была наложницей» (Быт. 36:12) и «Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един» (Втор. 6:4).

Вместе с тем вожди северных хасидов были, сравнительно говоря, «светскими людьми» и были готовы то тут, то там пойти на уступки требованиям времени. Совсем другими были цадики Юго-Запада. Они были в ужасе от одной только мысли о таких уступках. Они были окружены огромными толпами хасидов, непросвещенных, экстатических, поклонявшихся святым при жизни.

Самой почитаемой среди этих хасидских династий была