Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах - Андрей Дышев

— За час — первое транспортное средство, — сказал я.

Это была идея адвоката — добраться до места на машине. Его представление об Афганистане и загруженности его дорог было, мягко говоря, своеобразным. Я пытался объяснить, что эта, так сказать, дорога, ведущая в Рустак, заметно отличается от трассы Симферополь — Москва по интенсивности движения автотранспорта. Адвокат настаивал на своем:

— Даже если мы два дня подряд будем ждать попутку, то все равно выиграем во времени.

Валери тоже без особого энтузиазма смотрела на перспективу снова подниматься в горы. Я же считал путь пешком не самым удобным, но зато достаточно безопасным. На это адвокат потирал ушибленное при падении в трещину колено и многозначительно вздыхал.

Пришлось мне уступить. Но из принципиальных соображений я дал себе слово, что пальцем не пошевелю ради того, чтобы найти машину. И вот уже больше часа мы загорали на берегу арыка.

— Прикажете тормознуть ишака? — подшучивал я над Рамазановым.

— Если мы будем светиться здесь с автоматом, то наверняка никогда не поймаем машину, — проворчал адвокат.

— Думаю, что как раз наоборот. Поймать машину без автомата — пустое дело.

— Кирилл, ты поможешь мне выжать свитер? — спросила Валери.

Я помогал выжимать свитер, едва не разорвав его на две части, потом массировал даме ножку, занемевшую от долгого стояния в холодной воде, потом разжигал примус, чтобы приготовить кофе, и все это время адвокат все больше и больше мрачнел. Клянусь богом, он уже жалел о том, что не послушался меня, и прикидывал, за сколько мы сумеем добраться до ущелья верхом на ишаке.

Прошел еще час, в течение которого я демонстративно спал, положив голову на рюкзак, а проснулся от мерного гула, который доносился откуда-то издалека.

— Машина! — крикнул адвокат и ударил кулаком по ладони. — Идемте, Кирилл! Не время спать!

— Что вы намерены делать? — спросил я, не поднимаясь, однако, с мягкой травы.

— Ловить машину!

— Стоя на обочине и размахивая рукой?

— А как вы предлагаете ее остановить?

Я кивнул в сторону автомата:

— В Афганистане это пока единственный веский аргумент.

— Вы предлагаете… стрелять в водителя?

Я поморщился:

— Низами Султанович, господь с вами! Достаточно всего лишь припугнуть. Клацнуть затвором или выстрелить по какой-нибудь мишени, как, к примеру, сделала Валери, когда показывала мне, что автомат работает исправно.

— А хотите, я остановлю машину? — вмешалась Валери. — И без единого выстрела.

— А как вы это сделаете? — Адвокат, глядя на приближающееся облако пыли, стал немного нервничать.

— Надеюсь, ты не станешь раздеваться на дороге? — спросил я.

Валери фыркнула:

— Кирилл, какой ты примитивный! Голым телом я только отпугну водителя от себя. А чтобы он остановился, достаточно будет показать ему свое улыбающееся лицо.

— Давай, действуй! — поторопил адвокат. — Машина уже близко… Автомат оставь!.. Кирилл, вы возьмете оружие?

Мы с адвокатом легли на дно канавы, чтобы с дороги нас нельзя было увидеть раньше времени. Валери — я не мог смотреть на нее без идиотского смеха, который вдруг нахлынул на меня, — вышла на дорожное полотно, подвязывая к поясу влажный свитер, и неторопливо побрела навстречу желтой «Тойоте», похожей на почтовую легковушку, только не с крытым кузовком, а с дощатой платформой, на которой сидели, висели, стояли разновозрастные люди в пропыленных одеждах. Машина выла, урчала мотором, ее подкидывало на ухабах, и пассажиры, выпятив одуревшие глаза, смотрели на девушку в узких джинсах и жилетке, которая, накинув на плечо курточку, гуляла по дороге с таким естественным видом, словно по набережной в Крыму.

Машина засигналила, Валери подняла голову, махнула рукой, но с дороги не сошла, и «Тойота» остановилась перед ней. Полминуты мы ждали, когда осядет пыль, а потом увидели, что перед Валери стоит мужчина — низкорослый и щуплый, вместе с чалмой на полголовы ниже ее, зато с пышной кучерявой шевелюрой. Валери пыталась ему что-то объяснить на пальцах, но мужчина был занят тем, что с интересом рассматривал ее джинсы и повязанный на поясе свитер. Я понял, что он уже морально готов увезти ее на край света, и встал на ноги. Афганец еще не видел меня и поэтому начал позволять себе некоторые вольности по отношению к женщине. Я свистнул ему и пошел быстрее, демонстративно досылая патрон в патронник.

Пассажиры, разинув рты, смотрели то на меня, то на Валери. Никто из них даже не попытался покинуть место на платформе, которое, надо полагать, досталось каждому с превеликим трудом.

Афганец смотрел на меня со страхом, но тоже не предпринимал никаких решительных действий.

— Ты все испортил! — сказала мне Валери. — Я уже почти договорилась.

— И чем ты думаешь с ним расплатиться? — Я подошел к водителю, который, казалось, от страха стал еще короче. — Нехорошо! — громко сказал я ему, будто громкие слова афганец мог понять и без перевода. — Нехорошо лапать чужую ханум! За это поедешь на кузове, если это можно так назвать…

Адвокат уже раскрыл дверцу кабины и жестом просил пассажира, который сидел рядом с водителем, выйти наружу. Несколько человек решили не испытывать судьбу и, спрыгнув с платформы, отошли подальше, безучастно наблюдая за развитием событий. Самое интересное заключалось в том, что один из них был вооружен и нес за спиной на ремне огромное допотопное ружье.

Я занял место за рулем, Валери и Рамазанов втиснулись в кабину рядом со мной. Мы вместились только благодаря тому, что второй дверцы в машине не было, и я наполовину высовывался из кабины. Много всяких машин довелось мне увидеть за свою жизнь. Эта же «Тойота» вряд ли была пригодна даже для гонок на выживание. Естественно, никаких приборов — на щитке только черные круглые дыры и оборванные провода. Лобовое стекло исполосовано трещинами. Даже рулевое колесо наполовину обломано. Адвокат, поймав мой многозначительный взгляд, развел руками:

— И все же это лучше, чем идти пешком.

— Конечно, лучше! — поддержала его Валери. — Отличная тачка! Ну-ка, синьор Вацура, покажите класс в гонках по пересеченной местности.

Я обернулся назад. Число пассажиров на платформе стремительно убывало. Остались самые стойкие и бесстрашные. Или самые несчастные, которым не ехать никак нельзя было.

Я нажал на педаль сцепления, поставил передачу и, добавляя газу, с удивлением увидел, что мы поехали.

— Надо же, — пробормотал я, — до последней минуты не верил.

В отличие от адвоката и Валери, которые считали, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти, я уже через несколько минут горько пожалел, что дал им уговорить себя. «Тойота» находилась явно на последнем издыхании. Она едва преодолевала выбоины на дороге, дергалась в агонии, если я слишком сильно давил на акселератор, скрежетала коробкой передач, в которой, как оказалось, было всего две скорости, стреляла выхлопом, ни с того ни с сего глохла, и мне приходилось лихорадочно «накачивать» педаль, словно делать искусственное дыхание умирающему. Все это нервировало, и я с трудом сдерживал в себе желание остановиться, высадить людей, облить бензином и поджечь эту несчастную колымагу, чтобы прервать ее и мои мучения. И тем не менее мы ехали, оставляя за собой километр за километром пыльной, разбитой, пустынной дороги.

Через час мы выехали на асфальт, хотя назвать эту трассу для фристайла шоссейной дорогой можно было лишь с большой натяжкой. Справа от нас грохотала по камням и порогам полноводная мутная река. Правого берега как такового у нее не было — круто вверх уходили в небо бордовые скалы. Временами мы видели на них странные жилища из глины и соломы. Как ласточкины гнезда, они лепились один на другой: крыша одного — фундамент другого. Странные существа неопределенного пола и возраста, одетые в лохмотья, следили за нами с плоских крыш своих гнезд. Когда-то давно, впервые увидев жилища горных афганцев, я был шокирован их нищетой и первобытностью. Потом, увлекшись войной, перестал обращать на это внимание. Теперь я удивлялся снова. Одна и та же картина может остро впечатлять несколько раз за жизнь. При условии, что она остается неизменной, в то время как меняемся мы. Я вернулся сюда иным человеком. Они — остались прежними.

Дорога липла к уступам, скалам и расщелинам, и мне приходилось энергично крутить огрызок руля, чтобы плавно вписываться в многочисленные повороты. Пассажиры на платформе были спокойны, даже апатичны, и их, пожалуй, уже ничуть не беспокоила внезапная подмена водителя. Я следил за дорогой через дверной проем — так мне было лучше видно, чем через мутное от трещин стекло.

Снова над нами проплыли ярусы «ласточкиных гнезд». Притормозив, я аккуратно объехал ослиный караван, бредущий по узкой обочине. Пацаны, сидящие на телеге, замахали нам руками.