Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах - Андрей Дышев

А в самом деле, подумал я, чем плох костер?

Здравый разум уступил место стремлению все делать вопреки адвокату. Мне было наплевать на нашу маскировку, на наркотик и на самого адвоката. Не в силах больше сдерживать в себе порыв чем-нибудь навредить ему, я стал демонстративно собирать ветки. Адвокат некоторое время искоса наблюдал за мной. Затем выпрямился и сказал:

— Кирилл, не сходите с ума! Какой может быть костер? Здесь через час соберутся шакалы со всей округи!

— Вы боитесь шакалов?

— Не передергивайте! Вы знаете, о чем я говорю.

— Не имею ни малейшего понятия, на что вы все время намекаете. Говорите прямо.

— Я скажу вам прямо, когда вам в голову упрется автоматный ствол.

— Вы имеете в виду этот? — Я кивнул на «калашников», лежащий на моем рюкзаке.

Если бы я знал, насколько близок к истине!

Адвокат что-то пробормотал и снова взялся укреплять колышки. Я с удвоенным упрямством продолжал собирать хворост, в изобилии раскиданный по берегу.

Он не подсел к моему костру, и в его оранжевом зное мы провели с Валери чудесный вечер. Адвокат, когда стемнело окончательно, влез в палатку и там притворился спящим.

Мы залили угли речной водой, после чего стали устраиваться на ночлег. Валери, снова завладев автоматом, легла с краю, а я — рядом с ней. Однако через некоторое время я почувствовал себя униженным тем, что адвокат сопит совсем рядом со мной, и предложил Валери поменяться местами. Она уже засыпала и не стала выяснять, что мне мешает. Молча перевалилась на мое место, уволакивая за собой «калашников», а я занял ее место у стенки. Но и здесь я не мог найти себе покоя. Мне стало казаться, что подлый адвокат воспользуется тем, что я усну, и станет приставать к Валери. Эта мысль оказалась для меня совершенно невыносимой, и я начал снова переползать на середину палатки и перетаскивать Валери вместе со спальником на край.

— У вас что, вши завелись? — пробормотал из темноты адвокат. — Чего вы все время ворочаетесь?

— А вы не выставляйте свой зад на полметра, — огрызнулся я. — Не один здесь.

— Да побойтесь бога! Я уже и так в стенку вжался.

— Проще будет, если вы выйдете наружу.

— Благодарю вас, но мне и здесь неплохо.

Потом я подумал, что, должно быть, это путешествие слегка повредило нам всем мозги. Как ни странно, такой вывод меня быстро успокоил, и я заснул крепким сном.

По вине Валери мы завтракали всухомятку. Я попытался отремонтировать примус, но у меня не было ни плоскогубцев, ни иного инструмента, чтобы отжать погнутый лепесток.

С кислыми физиономиями мы жевали галеты с изюмом. Я старался не смотреть на адвоката, но его борода и отполированная лысина словно назло лезли в глаза.

— Никто из вас не слышал ночью машины? — спросил адвокат.

Я пожал плечами. Я спал как убитый и не слышал ничего. Валери вообще не отреагировала на вопрос.

— Где-то там, — махнул он в сторону шоссе. — И завывала точно так, как и наша побитая «Тойота».

— Мало ли какие машины могут проехать, — сказал я и искоса глянул на адвоката. Его так и подмывало что-то сказать. — Кажется, вы не прочь поспорить? — помог я ему.

— Что вы, вам показалось! — тотчас отпарировал он. — Спорить по поводу такой явной глупости — самое неблагодарное занятие.

— Какой глупости? — не поняла Валери.

— В стране, где бушуют междоусобные войны, нормальные люди по ночам на автомобилях не ездят.

— А ненормальные?

— А вот они как раз этим и занимаются… Милая моя! Наше сказочное освобождение из плена, наша замечательная прогулка на авто, как выразился Кирилл, и всякие ночные шебуршания на шоссе, которые вы не слышали, — все это звенья одной цепочки. И очень скоро мы доберемся до истины. — Он выразительно посмотрел на меня. — Доберемся, чего бы нам это ни стоило.

Горбатого могила исправит, подумал я. И все же, и все же… Если методично, целеустремленно, час за часом внушать человеку пусть даже абсурдную мысль, то в конце концов он не то чтобы поверит в нее, но станет принимать во внимание некоторые аргументы в пользу этой мысли. Действительно, признавался я, наше чудесное освобождение в самом деле невероятно, а поверить в тот бред, который нес я на допросе, мог только слабоумный, но ведь длинноволосый поверил! Поверил, черт его подери! Или же сделал вид, что поверил?

Пока мы сворачивали палатку и упаковывали в рюкзаки раскиданные по камням вещи, я все думал об этом. Как бы плохо я ни относился к адвокату, но в его словах есть резон. Слишком гладко все было, а именно это и подозрительно.

Я стал детально вспоминать наш разговор. Его первый вопрос: кто я? Он имел в виду имя и фамилию, но я ответил: там все написано. И длинноволосый удовлетворился этим ответом, хотя ни имени, ни фамилии в удостоверении не было. Создается впечатление, что мои Ф.И.О. его либо вообще не интересовали, либо он уже знал их. Но была там еще одна деталь, на которую я лишь подсознательно обратил внимание, а потом тут же забыл. Пачка «Кэмела»!

Я почувствовал, как у меня похолодела спина, и я поспешил себя успокоить. Совпадение! Сколько на свете людей, которые курят «Кэмел»!

Мы шли вверх по ручью, Черная Щель сужалась, горы все теснее прижимались к берегам, становились все более отвесными. У меня началась мания преследования, и я, тайком от адвоката, оглядывался назад. По моим расчетам, до места оставалось идти не больше трех часов. Это были последние часы, в течение которых я мог еще чувствовать себя в относительной безопасности. Никто, кроме меня, не знал, где спрятаны мешки. Но после того, как я вытащу их из тайника, моя жизнь будет стоить не больше речной гальки.

Адвокат шел впереди нас, Валери с автоматом — рядом со мной. Несмотря на шквал ужасных обвинений в мой адрес, она доверяла мне больше, чем ему. Во всяком случае, она демонстрировала это доверие. Пока она рядом, я без особых проблем смогу завладеть оружием.

Сейчас главное — не торопиться, думал я. Перед тем как влезать в трещину, надо будет еще поторговаться, навязать свои условия. Во-первых, автомат должен быть всегда при мне. Во-вторых, спать мы с Валери будем на свежем воздухе — прямо на рюкзаках с кокаином, а Рамазанов — внутри палатки, закрытой наглухо.

Ручей мелел, береговая полоса становилась ýже, и вскоре нам пришлось идти по мелководью. Адвокат остановился на минуту, обернулся:

— Как долго еще?

— К вечеру, быть может, добредем, — солгал я.

— Вы не ошибаетесь? Узнаете местность?

Я пожал плечами:

— Вроде она. А вроде и нет.

— Хорош проводник! — буркнул адвокат и пошел дальше.

— Ты в самом деле не уверен? — тихо спросила меня Валери.

— Десять лет прошло, — ответил я уклончиво и тут же увидел ровный срез на верхушке пирамидальной горы, похожей на вулкан. На эту площадку приземлялись наши «вертушки», оттуда же мы эвакуировали раненых и убитых. Мы были уже близко к цели.

Сердце мое стало колотиться с удвоенной силой, и я уже не мог скрывать волнение, охватившее меня. Нахлынули воспоминания, и перед глазами снова встал тот страшный бой.

— Что с тобой? — спросила Валери. — Тебе плохо?

Должно быть, я выглядел неважно, раз она заметила. Пришлось подыграть своему виду:

— Башка трещит, аж раскалывается.

— У меня где-то был анальгин.

— Не надо, я не употребляю таблеток. Сама пройдет.

— А чего ты тогда крутишь ею во все стороны?

— Местность какая-то странная. Такое ощущение, что отовсюду за нами наблюдают.

Мне в самом деле стало не по себе. Души погибших здесь русских парней встрепенулись при моем появлении и закрутили вокруг меня хоровод. Я брел вперед, как в наркотическом угаре. Стены все теснее прижимались к ручью. Каждый наш шаг эхом перекатывался по ущелью. Над головой осталась лишь узкая синяя полоска неба. Сумеречные тени затягивали нас в свои объятия.

Валери сняла с плеча автомат и понесла его в руке. Время от времени она кидала на меня тревожные взгляды. Не знаю, что она увидела, но мое волнение передалось и ей. Адвокат стал часто оглядываться. Он не испытывал восторга от того, что Валери шла за ним с заряженным автоматом в руке, но сказать об этом считал, должно быть, унижением собственного достоинства.

Мы перешли через овальную гору щебня и песка — застывшее тело оползня. Здесь находились основные силы роты, которые били по голове каравана, сюда же отволокли меня, когда я потерял сознание.

Я вспоминал каждый изгиб ручья, каждый скальный выступ. У меня уже не было сил притворяться, и Валери поняла, что мы близки к цели. Пот градом катился по моему лицу, я хрипло дышал, словно мы поднимались в гору. Я не ожидал, что возвращение к месту боя так сильно подействует на меня. Чувство опасности притупилось, и прошлое тяжелой, разрушающей, ревуще-стонущей громадой нахлынуло на меня. Откуда-то сверху бил крупнокалиберный пулемет, удушливо чадили подбитые боевые машины пехоты, стонали раненые парни, которым оставалось всего несколько дней до дембеля… Мы зашли за очередной скальный выступ, и я, шокированный открывшимся зрелищем, опустился на камень.