Держись от меня подальше (СИ) - Сукре Рида

Она была маленькой и хрупкой, как пушинка. Мы с нею со спины могли сойти за сестричек. За сестричек Инь и Янь: она была чернявой, а я светлячком. Но в душе она тоже светлячок, была уверена я.

— Наконец-то, дождалася я вас! — радостно отчитывала она нас, а увидев непременную камеру Сени, стала незаметно прихорашиваться. — Убивицы моей души, как долго я ждала! Ой, а это кто у нас? Ленка, твой жених, поди? Ох, красавец, и силён.

Бабуля восхищалась моим мужем, а я чувствовала себя не в своей тарелке и смотрела себе в пол, не смея рассказать, что этот человек связан со мной более крепкими узами, чем помолвка. Хотя и не такими крепкими, как свадьба.

— Это… он нас подвёз, — вяло пролопотала я, а все заржали.

Оказывается, бабуля говорила о Пирожковиче, в своей обычной манере, шутя. А я подумала о Шере, для меня он был единственным красавцем на планете. Я стояла красная, как рак, и Артём подошёл и приобнял меня, шепча на ухо, что он только мой, а я — его.

Бабушку вмиг заинтересовало наше уединение, и она стала расспрашивать Артёма о себе. Тот атаку выдержал и был приглашён к столу с остальными. Она накрыла нам в саду в тени старых яблонь, которые уже давно отцвели и радовали глаз мелкими плодами. Помню, мы всегда ими объедались, а потом ночью куковали у туалета, умоляя сидящего там скорее выходить. А потом отчаивались и искали высокие кусты. Однажды я даже села голой попой на крапиву. Ох и криков было. Кажется, вся деревня в ту ночь прознала, что у Матвеевых понос. Но они не удивлялись и в духе поговорки продолжали, что у тех если не понос, то золотуха.

Сама она села во главе стола, усадила Артёма по правую руку и меня рядом с ним. По левую руку сидел её любимец Сеня, а Пирожкович кряхтя, что «приболел, и отварчику бы ему чудесного», получил кружку с самогоном для разогрева. Заниматься целительством прямо сейчас бабушка не собиралась, а вот раньше ей хлеба не давай — дай полечить. Дядя Ник никак не мог понять, куда его занесло, но присоединился к болезному. Он уже осмотрел территорию, оббегав по периметру, и понял, что терем если и продавать, то надо его везти целиком, а это обойдётся в копеечку, и он не мог решить, стоят ли того затраты. Тем более, что бабуля была бодра и свежа, он никогда бы не заподозрил в ней мать двоих великовозрастных детин, наших пап. Николай Велимирович чувствовал себя обманутым. Телефон не ловил, и даже вызвать такси обратно он не мог, а остальные уезжать пока не собирались, усаживаясь за столом, который ломился от домашних закруток, варёной картошки, овощей с грядки и свежего ароматного хлеба.

Мы насыщались дарами огородов, а бабуля хомячила любимый пирог. К вечеру она обещала затопить баньку. Я лишь переживала об одном, что Артём скоро уедет, и кидала на него страдальческие взгляды. Бабушка это прочухала и пригласила его остаться, соблазнив баней, после которой он «заново родится». Он вроде наивным не был, но повёлся. Я же знала, что в бабулину баню ходить — словно в ад на экскурсию. Такое пекло на земле можно было только в кузнице сыскать. Но Артём даже будто был рад остаться на денёк. Забегая вперёд, скажу, что бабуля хитро подстраивала так, что он остался здесь со мной до конца.

Когда сумерки стали опускаться нам на плечи, а затем и на стол, бабушка зажгла фонари. Стол опустел наполовину, а она сокрушалась, что мы ели как птички. Вдали кудахтали куры и мычали коровы, возвращающиеся с дневного променада. Хозяйка дома убежала встречать свою, а мы под шумок собрали еду и посуду, перекочевали в дом. Даже развеселившаяся парочка, налегавшая на бабулины высокоградусные отвары, не бухтела, а послушно последовала за нами.

У моего деда, которого я помнила только по чёрно-белым фотографиям, и правда были золотые руки. Жаль, его талант не передался мне по наследству, зато захватил частично папу, открыв ему двери в строительство.

Дом-терем был большим и вместительным.

Войдя, ты попадал в сени, где предполагалось оставить верхнюю одежду и обувь. Здесь хранились все подручные материалы, а также жила рыжая кошка, неизменная бабулина подруга. Вообще-то, кошка считала весь дом своим, но плошку с едой ей изо дня в день выставляли здесь. Бабушка будто пыталась приучить её к одному месту, получалось плохо. Наши мальчишки хохотали, что котомамство ей не дано, и с прискорбием ждали момента, когда ей придётся сообщить Рыжуле, что она ей не родная. На что бабуля отвечала, что по взгляду самой Рыжули можно понять, что приёмная здесь Рада, к тому же нагло поселилась в её доме. Все только хохотали.

Вотчина рыжей бестии перетекала в проходную, где на скамьях и сундуках можно было передохнуть с дороги перед тем, как показаться в зале. В ней посреди стоял длинный стол, застланный красной текстильной скатертью. Я знала, что бабушка принимала всех гостей и клиентов здесь, и для антуража развесила кругом веники и сушёные грибы, фрукты. На полочках серванта стояли склянки с мутного цвета жидкостями. Окна были занавешены плотным материалом. Попади я к ней, и сама бы поверила в чародейскую сущность.

Дом снаружи был как пряничный домик: сложен добротно, ручная работа по дереву в каждом элементе, даже ставни были продуманы до мелочей с вырезанными на ними птичками, деревьями, мотивами старославянской эпохи, окрашенными в яркие цвета. А внутри он пугал, и в детстве я ощущала себя маленькой Гретель. Даже на кухне у бабушки стоял котёл вместо нормальной человеческой плиты, дополняя антураж.

— Я ворожу, — говорила она, мешая варево в своём котле, и подмигивала маленькой мне. Я непременно верила. Сейчас смешно от детских воспоминаний.

Спальных комнат было несколько, хватало каждому. За отсутствием бабули я сама распределила каждого. Шер намекал, что не против разделить комнату со мной, чтобы лишнее постельное бельё не марать, якобы. А то он знает, что такое стирка. Некстати вспомнилось, что он теперь живёт отдельно от родителей. Мне это не нравилось. То, как он их покинул. Будто живёт по принципу «после меня хоть потоп».

— Как твои родители? — спросила я нейтрально, застилая ему постель свежей простыней.

— Нормально, — отозвался он, сидя на высокой тумбе и болтая в воздухе ногами. Помогать он не спешил. Видимо считал, что домашние дела — это удел женщин.

Я не злилась, я тоже считала, что гостеприимство — удел хозяев, и нагружать гостей домашними делами не комильфо.

— Как они отнеслись к тому, что ты переехал?

— Они приехали и забрали меня обратно домой.

— Быстро был подавлен бунт, — заметила я, слегка иронизируя, и прижимая к себе подушку.

— Но я снова сбежал, — подушка полетела ему в голову.

— Зачем ты с ними воюешь? — он отправил снаряд обратно и, не ожидавшая его, я не успела увернуться, повалилась на кровать, запуталась в пододеяльнике, который собиралась натянуть на одеяло, и кулем упала на пол.

Взволнованный муж стал вытаскивать меня из самодельного кокона и укорять за неуклюжесть. В один момент он замер и потянулся к моим губам. Растрёпанная, закутанная словно младенец в пелёнки, я не могла вытащить руки и обнять его в ответ, а вот его руки обхватили мой подбородок, и пальцы щекотали затылок. Его мягкие губы накрыли мои и дальше я плохо помню, потерявшись во времени, но в какой-то момент между нами влезла камера братишки:

— Поцелуйчики продолжаются! — огласил он своим воплем весь дом.

Посмотреть на бесплатную порнографию допустимого рейтинга сбежались все, даже Рыжуля. Она, прочувствовав в рыжем Сеньке собрата, всюду его преследовала. Мы отпрянули друг от друга. Артём стал смотреть в окно, а я выпутываться из одеяла.

Деятельная бабуля уже затопила баню, и во избежание дальнейших эксцессов, отправила мальчиков париться. Сеня сопротивлялся и сбежал, ржущий над ним Артём закинул на плечо полотенце и гордо расправив плечи повёл за собой Пирожка. Дядя Коля после пережитых потрясений отправился спать, надеясь, что с утра проснётся как после страшного сна в спасительном тепле родной кровати.

Мужчины предполагали уехать на следующие сутки. А сегодня наслаждаться местным спа. Также она указала им направление до озера, в которое было здорово окунуться после парилки.