Сын цирка - Джон Уинслоу Ирвинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И трахал я твоего святого Игнатия! – выкрикнул таксист.
– Мне нужно к Святому Игнатию, – спокойно ответил Мартин. – Но вези меня куда хочешь. – Миссионер верил, что, куда бы они ни поехали, на то есть воля Божья. Мартин Миллс был просто невольным пассажиром.
Он подумал об известной книге покойного отца де Мелло «Восточные практики для христиан»; многие из рекомендованных там упражнений не раз помогали ему в прошлом. Например, было упражнение, касающееся «исцеления от пагубных воспоминаний». Всякий раз, когда Мартин Миллс испытывал стыд за своих родителей или за то, что, как ему казалось, он не способен любить их, прощать и чтить, он дословно следовал совету отца де Мелло: «Обратись к какому-либо неприятному событию»; таковые нетрудно было вспомнить, но выбирать из этих ужасных событий всегда представлялось архисложным. «Теперь представь себя перед распятием Христа» – да, в этом можно было черпать определенные силы. Даже все темные стороны Вероники Роуз бледнели перед таким страданием. Даже саморазрушение Дэнни Миллса казалось пустяком. «Продолжай переключаться с неприятного для тебя события на сцену страданий Христа на кресте» – и Мартин Миллс годами занимался таким переключением. Отец де Мелло был его героем. Он родился в Бомбее и до самой своей смерти руководил Институтом пастырского наставничества «Садхана» (близ Пуны). Это отец де Мелло вдохновил Мартина поехать в Индию.
Теперь, по мере того как всеобъемлющая тьма отступала перед огнями Бомбея, стали видны силуэты спящих на тротуарах людей. Лунный свет отражался от вод бухты Махим. Мартин не уловил запаха лошадей, когда такси пролетало мимо ипподрома Махалакшми, но он мог видеть темный силуэт мавзолея Хаджи Али; стройные минареты выделялись на фоне Аравийского моря, сверкающего рыбьей чешуей. Затем такси повернуло в сторону от освещенного луной океана, и миссионер увидел, как возвращается к жизни спящий город, – если только вечную сексуальную активность Каматипуры можно было хоть отдаленно считать жизнью. Миллс никогда не знал такой жизни – ничего подобного он даже представить себе не мог, – и он молился, чтобы мелькнувший поодаль мусульманский мавзолей не стал последним священным сооружением, которое ему суждено увидеть в отведенное ему время на этой грешной земле.
Он видел, как бордели заняли все пространство между маленькими переулками. Он видел одуревшие от секса лица мужчин, выходящих из «Мокрого кабаре»; последнее шоу закончилось, и повсюду шатались мужчины, которым было пока не добраться до дому. И только Мартин Миллс подумал, что столкнулся с гораздо большим злом, чем святой Игнатий Лойола на улицах Рима, как таксист повернул и направился к еще более мрачному кругу ада. Внезапно Мартин увидел тех самых проституток в жилых клетушках на Фолкленд-роуд.
– Наверняка девчонки в клетках с удовольствием посмотрят на тебя! – рявкнул Бахадур, видящий себя в роли обвинителя Инспектора Дхара.
Мартин Миллс вспомнил, как Игнатий собрал у богатых людей деньги и основал приют для падших женщин. Это в Риме святой заявил, что готов пожертвовать своей жизнью, дабы предотвратить грех хотя бы одной проститутки на одну лишь ночь.
– Спасибо, что привез меня сюда, – сказал миссионер таксисту, который с визгом тормозов остановился перед внушительным борделем евнухов-трансвеститов, выглядывавших из своих клетушек.
Бахадур полагал, что на сегодня проститутки-хиджры больше всех ненавидели Инспектора Дхара. Однако, к удивлению таксиста, Мартин Миллс бодро открыл заднюю дверь и вышел на Фолкленд-роуд с видом нетерпеливого предвкушения. Он вытащил из багажника свой тяжелый чемодан, и когда таксист швырнул под ноги миссионеру деньги за проезд и плюнул на них – оплата была сделана вперед, еще в аэропорту, – Мартин собрал влажные бумажки и снова протянул их Бахадуру.
– Нет-нет – это вам за работу. Я там, где и должен быть, – сказал миссионер.
Воры-карманники и уличные проститутки со своими сутенерами стали медленно окружать схоласта, но Бахадур хотел, чтобы хиджры убедились, что видят своего врага, и поэтому рванулся навстречу собирающейся толпе.
– Это Дхар, Инспектор Дхар! Дхар! Дхар! – крикнул таксист.
Но это было совершенно ненужным, ибо слух, что на Фолкленд-роуд появился Дхар, уже опередил крики таксиста. Мартин Миллс довольно легко прошел сквозь толпу; он хотел обратиться именно к этим опустившимся женщинам в клетушках. (Ему, конечно, и в голову не могло прийти, что на самом деле это не женщины.)
– Пожалуйста, позвольте мне поговорить с вами, – обратился миссионер к трансвеститу в клетушке. Большинство хиджр были поначалу слишком ошеломлены, чтобы нападать на ненавистного актера. – Конечно, вы должны знать о заболеваниях, которые распространены в нынешнее время, и о том, что вы подвергаете себя смертельной опасности! Но я говорю вам: если вы желаете спастись, то все, что требуется, – это всего лишь такое желание.
Два карманника и несколько сутенеров дрались за деньги, которые Мартин пытался отдать таксисту. Бахадур уже упал на колени под ударами, и несколько проституток продолжали пинать его. Но Мартин Миллс не видел того, что происходило за его спиной. Перед ним были женщины в клетушках, и только к ним он и обращался.
– Церковь Святого Игнатия, – сказал он. – В Мазагаоне. Вы должны ее знать. Меня всегда можно там найти. Вам нужно только прийти туда.
Было бы интересно представить себе, как отец Джулиан и отец Сесил отреагировали бы на столь щедрое приглашение, – наверняка празднование 125-летия прихода получилось бы более красочным благодаря присутствию нескольких проституирующих евнухов-трансвеститов, явившихся ради спасения души. К сожалению, отца настоятеля и старшего священника не было рядом, чтобы засвидетельствовать необычайное предложение Мартина Миллса. Неужто Мартин полагал, что если проститутки приедут в Святой Игнатий в дни школьных занятий, то ученикам будет полезно увидеть покаяние этих падших женщин?
– Если вы испытываете хотя бы малейшее чувство вины, вы должны принять это как знак того, что можете быть спасены, – говорил им схоласт.
Первый удар он получил не от хиджры, а от одной из уличных проституток, – вероятно, она посчитала, что он ее проигнорировал. Она толкнула Мартина в поясницу, и он упал вперед на одно колено; затем сутенеры и карманники потащили его чемодан – в этот момент и вмешались хиджры. В конце концов, Дхар обращался именно к ним; они не желали, чтобы кто-то покушался на их территорию или на их жажду мести – во всяком случае, не этот уличный сброд. Проститутки-трансвеститы легко разогнали уличных проституток и их сутенеров, да и карманникам не удалось скрыться с тяжелым чемоданом, который хиджры сами открыли.
Они не тронули ни помятый черный
