Клинок Белого Пламени - Анна Тьма

Пламенный замер, пристально взглянул на девочку. Она и не думала исчезать с его глаз.

– Дракон… ты просто мелкая зараза! – с тоской произнес демон.

– Зараза я крупная, только ростом не вышла, – отозвалась она. – И я удивлена, как это ты еще на ногах стоишь?

– Чтоб я еще раз… с драконом связался!.. – простонал Альтис, обхватив затылок ладонью и стараясь держать глаза открытыми. – Как же я ненавижу ваш самоуверенный род! Смычок. Не делай так больше.

После чего с грохотом рухнул всем своим немалым весом на деревянный пол, потеряв сознание.

– До утра он будет спать как младенец, – произнесла довольная Создатель. – Лина, Арох, его нужно перенести с пола на кровать.

– Утром он будет очень злой, – вздохнула воительница.

– Мне не привыкать, – улыбнулась Создатель. – Зато нормально выспится. Когда он отдыхал последний раз? Не с его здоровьем так себя изводить.

– И то правда, – согласилась Пламенная.

Старший Арох поднял на руки тяжелого, несмотря на видимую хрупкость, побратима, понес в комнату. За ним ушла и Алина. Волчонок утомился за день и уже спал, выбрав себе место поближе к теплому камину. Эльфийка давно ушла в облюбованную комнату, а Ветер где-то летал. Колдуны сидели на полу у камина, греясь и изредка переговариваясь, глядели в огонь. Смычок увидела, что двое смертных ко всему еще и грызут мелкие сухарики с орешками из сухого пайка, села между ними и тут же запустила руку в мешочек. Закинула себе в рот несколько сухариков и довольно прищурилась.

Некоторое время блаженную тишину никто не нарушал. А беззвучно разговаривать умели не только искатели. Пусть колдуны для этого разговора пользовались мимикой и жестами.

Первым нарушил молчание Аллодис. Он сидел по левую руку от Создателя.

– Госпожа…

– Мм… – отозвалась девочка, грызя сухарик.

– Может, мы, конечно, не вовремя со своим вопросом… – продолжил некромант. – Но скажите, госпожа… кто вы?

Девочка обычно не смотрела в глаза. Никому, кроме бессмертных. И теперь Аллодис понял, почему она этого не делала. Дыхание перехватило. Реальность перестала иметь значение. Она коснулась лишь поверхности его души, но колдун вмиг ощутил себя нагим и беззащитным. Нангерат удивился выражению лица друга, но вскоре испытал то же самое. Только еще сильнее и ярче.

– Вы действительно хотите это знать, парни? – поинтересовалась Смычок, не скрыв легкую усмешку.

Она позволяла видеть лишь самые смутные блики своего естества – те, что не могла полностью скрыть. Даже на десятую долю раскрытая суть демиурга растворила бы в той, кто казался лишь подростком, любого смертного.

– Пожалуй, что нет, – нашел в себе силы ответить Аллодис.

Девочка кивнула и некоторое время молча продолжала грызть сухарики. Потом негромко сказала:

– Ты, Аллодис, не человек. Я слышу музыку каждого, а сейчас узнала твою. Маскировка у тебя прекрасная, ты и сам не знаешь, что носишь в себе. Тебе никогда не казалось странным, что ты понимаешь бессмертных? – Она вновь посмотрела на некроманта, но в этот раз он перенес взгляд спокойно.

– Другим казалось, – тщательно взвешивая слова, ответил светловолосый колдун. – Я всегда считал это нормальным и удивлялся чужой слепоте.

– А стоило разок удивиться своей зрячести, – сказала девочка. – Когда-нибудь я скажу спасибо тому, кто послал тебя и сплел реальность, из-за которой ты сейчас здесь, некромант. Благодарю вас обоих, Аллодис и Нангерат, за то, что вам хватило отваги и преданности последовать за Альтисом.

– Не стоит благодарить нас, – смущенно ответил Нангерат. – Мы еще ничего не сделали.

Она подарила им обоим улыбку и снова сосредоточилась на сухариках. Через некоторое время Аллодис не выдержал и все-таки дал ход своему любопытству, не особо надеясь на ответ:

– А почему – Смычок?

– Потому, что я виртуозный скрипач, – ответила Создатель, глядя в пламя. Глаза у нее снова почернели. – Тот, кто послал тебя сюда, колдун, дал мне это прозвище. Поэтому, отвечу… Я не вижу мира так, как это привычно любому из вас. Мне было столько лет, на сколько сейчас выглядит это тело, когда мне выжгли глаза раскаленным прутом. Теперь мои глаза нельзя обмануть. И музыка каждой души мне слышна. Скрипка – это мой инструмент творения. Поэтому – Смычок. Скрипачка…

Она уставилась в огонь. Аллодис ощутил, что погляди на него сейчас эта девочка, чуть старше его дочек, – он бы сгорел. Некромант переглянулся с другом и увидел, что Нангерат тоже это понимал. Становилось не по себе от такого близкого соседства со столь могучей и непредсказуемой силой.

Девочка по-прежнему смотрела на пламя:

– Я не смогу тебе сыграть, отраженный. Но я могу спеть. Если ты захочешь услышать.

Аллодис не спросил, почему она назвала его «отраженный» и что это значит. Только выдохнул, как будто ныряя в ледяную прорубь головой:

– Хочу услышать…

Она ссыпала обратно в мешочек сухарики с маленькой ладошки. И запела без слов, тихо, чтобы не тревожить спящих. Это даже отдаленно не напоминало человеческий голос. И песнь богов – лишь отчасти. Не было музыки, но она звучала. Не было слов, но Аллодис слышал их. Там, где голоса не было, звучали десятки голосов…

Хотелось плакать, когда она пела о тоске и боли, убивать, когда пела о ярости и ненависти. Казалась стальной собственная воля, когда музыка говорила о стойкости духа и силе. Некромант потерялся в этом чуде, и его пробрало сладкой дрожью, когда музыка, не переступая тонкую, невидимую грань меж чувственностью и пошлостью, превратилась в ласкающий огонь любви. Полный страсти и чувств танец самой ночи. Уверенность в силе, стойкости и доброте… его, Аллодиса Дор Керрована, рыцаря смерти… Многогранная, глубокая, безбрежная Музыка, та, что захватывала без остатка!..

Когда она замолчала, некроманты далеко не сразу сообразили, что наступила тишина.

– Спокойных снов, мальчики, – вставая, сказала Создатель.

– Пожалуй, я и правда пойду спать, – с трудом понимая собственные слова, сказал Аллодис.

Внутри него продолжала звучать самая невероятная музыка, какую ему когда-либо доводилась слышать.

Альтис проснулся на рассвете. Сладко потянулся, как большой кот, открыл глаза, сел на кровати. Вспомнил вчерашний вечер, чем мгновенно испортил себе настроение.

– Др-раконы… демиур-рги, – сквозь зубы процедил демон, одеваясь. – Наглое, самовлюбленное, самоуверенное племя!

Раздражение хотелось на ком-нибудь сорвать. Например, поднять пинками весь отряд и отправить в путь без завтрака, показав, кто здесь командор. Альтис так бы и сделал, если бы не был уверен, что придется лоб в лоб столкнуться со Смычком, против воли которой он не пойдет из простого каприза. Но как же его бесило, когда кто-то вдруг начинал думать, что может что-то решить за него!

Впрочем, выспался он заметно лучше, чем обычно. Оставалось только пойти к примеченному еще вчера колодцу и вылить себе на голову ведро холодной воды, чтобы окончательно схлынула злость вместе с остатками сна.

Выйдя на улицу, демон застал интересную картину. Некроманты сцепились меж собой, как бойцовые псы на арене! Ни о какой разминке речи и быть не могло – так можно только отношения выяснять, а не тренироваться!

– Что, опять в песочнице лопатку не поделили? – Глубокий, сильный голос демона невозможно было не услышать. Колдуны, отпрянув друг от друга, одинаково зло уставились на демона. – Какого нежитя мордобой устроили? Один наступил на любимый куличик другого?

Колдуны молчали, бросая редкие, разъяренные взгляды друг на друга.

– Ладно, мне-то что, – честно признал демон. – Можете хоть убить друг друга. Только из состава отряда вы двое исключены. Отправляйтесь обратно.

Аллодис пришел от этих слов в ужас:

– Командор!.. Не нужно, я больше не…

– Командор, моя вина в возникшем конфликте ничтожна! – выпалил Нангерат, перебив соратника.

– Чего?! – мгновенно взъярился Аллодис. – Да это ты начал!.. Тупой недоносок…

– Придурок безмозглый, – ответил Нангерат с презрением.

– Два великовозрастных имбецила, – припечатал демон. – Повторюсь – мне все равно, что вы не поделили, но решите это миром! Иначе – отправляйтесь хоть в задницу Кошмару, но со мной вы дальше не пойдете.

Альтис отвернулся и направился к колодцу. Настроение оказалось изрядно приподнятым.

Через час отряд снова отправился в путь. Ехали медленно, потому что если раньше здесь и была какая-то дорога, то теперь от нее остались одни воспоминания. Как и обещал Альтис – буераки самые настоящие. Скалистая, холмистая местность, заросшая низкими кустами и высокой травой.

Альтис внимательно изучал свой немного сонный и слегка замерзший в это прохладное утро отряд.