Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

Но ничего не кончилось. Все еще только начиналось. Смерть на костре мучительна, зато сравнительно скоротечна. Цыпфу же была уготована куда более жестокая мука – огонь душевного страдания неотступно жег его изнутри. Как бы Лева ни поступил сейчас, какое бы решение ни принял, в конечном итоге он все равно оставался подлецом. Ради спасения сестры пришлось бы предать друзей. А верность прежним идеалам неминуемо привела бы к гибели родного человека.

Это был тупик. Неразрешимая дилемма. Удавка, которую тянут сразу за два конца. Все уже давно встали и готовились к завтраку, а он продолжал лежать лицом вниз, изображая спящего. Проходившая мимо Верка негромко сказала:

– Ох, не нравишься ты мне сегодня. Может, беда какая-нибудь случилась? Излей душу, пока не поздно.

Впрочем, слух о его недомогании вскоре распространился повсеместно, и Леву оставили в покое.

Наступила жестокая пора – пора решений.

Спустя примерно час Лева встал, с рассеянной улыбкой выслушал шуточки друзей и отозвал Лилечку в сторону. Оставшись с девушкой наедине, он поздравил ее с днем рождения и вручил цветы. Надо заметить, что делал он это впервые в жизни.

– Ой, какие симпатичные! – восхитилась Лилечка. – Где взял?

– Да тут, неподалеку… – неопределенно ответил Лева.

– А почему ты такой хмурый? – Лилечка, чмокнула его в щеку. – Животик болит?

– С животиком у меня как раз все в порядке – Лева принялся старательно протирать свои очки. – Тут другое дело… Не знаю даже, с чего и начать…

– Ну опять! – огорчилась девушка. – Вечно ты мне настроение испортишь. Если что-то плохое, так лучше не начинай… Ради моего дня рождения потерпи до завтра.

– Я бы потерпел, – у Левы непроизвольно вырвался тяжелый вздох. – Да не получается. На все только пара часов и осталось…

– На что – на все? – радостная улыбка на лице Лилечки уже сменилась страдальческой гримасой.

– На все, – повторил Лева, сделав ударение на последнем слове. – На этот разговор, на задуманные дела, на жизнь…

– Ты хочешь сказать… – ресницы ее затрепетали, как крылья подшибленной бабочки, – что через пару часов тебя уже не будет в живых?

– Так получается, – он неловко развел руками и уронил при этом очки. – Хорошо, что ты поняла это без долгих объяснений.

– Значит, и объяснений не будет? – она спрятала побледневшее лицо в букет, но глаз с Левы не сводила.

– Будут. Объяснения будут. Как раз для этого я и позвал тебя… – Он поднял очки, но потом, как ненужную вещь, отшвырнул их прочь. – Представь себе, что в бушующем море гибнет лодка с тремя пассажирами на борту. Это, во-первых, ты сама. Потом кто-то из твоих друзей, которому ты очень многим в жизни обязана. И, наконец, единственный на свете родной тебе человек, имеющий к тому же своих собственных детей, которые одни не проживут. Плавать никто из вас не умеет, а спасательных кругов только два. Ты знаешь, что такое спасательный круг?

– Знаю… Мне бабушка морские рассказы читала.

– Так вот, распоряжаться спасательными кругами имеешь право только ты. Как ты поступишь? Кому даруешь жизнь, а кого обречешь на смерть?

– Почему именно я должна это решать? – Лилечка, похоже, находилась в полнейшей растерянности.

– Таково условие моей задачки.

– Ничего себе задачка… Не собираюсь я за других решать. Расскажу все как есть и пусть сами думают. Или пусть жребий тянут. Только по-честному.

– Дело в том, что лодка попала в бурю по твоей вине, – Лева понизил голос. – И кто бы из твоих спутников ни погиб, тебя все равно замучает совесть.

– Теперь все ясно, – многозначительно кивнула Лилечка. – Лодка гибнет. Не из-за меня, конечно, а из-за тебя. Спастись могут только двое из троих, вот только не знаю, кто они такие…

– Это так, условность.

– И ради спасения этих условных двоих ты решил пожертвовать собой, чтобы потом, значит, не мучиться совестью.

– Примерно…

– А обо мне ты подумал? – Она отшвырнула букет.

– Конечно. Ведь ты тоже находишься в этой лодке.

– Помощь ниоткуда не придет? – Лилечка буквально сверлила Цыпфа взглядом.

– Помощь не придет, – ответил тот печально. – И буря не утихнет. Даже после моей смерти.

– Подожди-ка, – она скрестила на груди руки. – Что-то тут не так… Ты не людей хочешь спасти, которые в этой лодке по твоей вине оказались, а самого себя. Утоплюсь, дескать со стыда, а вы там сами между собой разбирайтесь. Круг спасательный, наверное, всего один. А может, и того нет. Ну ты, Лева, и эгоист. Причем самой крутой закваски. Эгоист-самоубийца.

– Не мне судить… Возможно, ты и права. Но другого выхода для себя я просто не вижу. Я сознательно иду на смерть, потому что не могу сделать выбор. Это то же самое, что выбирать между чумой и холерой. Надеюсь, хоть какие-то ваши проблемы благодаря этому разрешатся. Попроси за меня прощения у всех и предупреди, что вокруг полным-полно аггелов. Они не нападают, так как опасаются кирквудовской пушки. Им не известно, что сейчас она ни на что не годится.

– Ты уходишь к аггелам? – Лилечка в ужасе зажала ладонью рот.

– Да, но это не предательство, – поспешно объяснил Лева. – Сейчас они считают меня своим серьезным козырем. Возможно, это и так, но только до тех пор, пока я жив. Став мертвецом, я сразу превращусь в фальшивую карту, и вся их игра развалится… А теперь прощай.

– Лева, не уходи! – закричала она. – Давай расскажем обо всем нашим! Они обязательно придумают что-нибудь!

– Нет, – сейчас Лева был почти спокоен. – Я очень уважаю и Зяблика, и Смыкова, и Веру Ивановну, но у них совсем другие понятия о жизни. Не берусь судить, хуже или лучше, но другие… Тем более что чужому человеку в мою шкуру не влезть.

– Лева, подожди! Ну хоть немножечко! – взмолилась Лилечка. – Если это наша самая последняя встреча… Я на все согласна… Помнишь, в той черной норе под гаванью мы договорились, что, если наступит конец, мы все же выкроим минуточку для любви… Лева, давай, а?

– Не могу, – голос у Левы сразу осип. – Я очень благодарен тебе, но не могу… Боюсь, после этого я потеряю решимость… Ты просто не знаешь, чего мне стоило все это… Я весь как комок нервов, Мне нельзя позволить себе даже минутную слабость…

– Я все равно не отпущу тебя! – Лилечка вцепилась в его куртку.

– А вот этого не надо! – он рванулся. – Не превращай последние часы моей жизни в ад! Хочешь, чтобы я сошел с ума?

– Да ты и сейчас ненормальный! Как можно было придумать такое? Псих припадочный!

– Каждый человек вправе поступить так, как велит ему совесть! – Куртка на Левке затрещала.

– Если болячку не трогать, она сама заживет! – Лилечка оказалась цепкой, как заправский самбист. – Зачем ее зря бередить! Так и совесть твоя! Сама со временем успокоится, только не растравляй ее.