Между плахой и секирой - Юрий Брайдер

Теперь Лева знал, кого напоминало ему усталое, скуластое лицо с веером морщинок возле глаз… Оно напоминало ему себя самого… Соня… Сестра… Ей плохо сейчас… Недаром она так молила о следующей встрече… Ее надо спасать… Спасать немедленно…

Все еще находясь во власти своего гипнотического сна, Лева вскочил и принялся быстро одеваться.

– Покоя тебе нет! – заворочался Зяблик. – Ты куда? Понос, что ли, разобрал?

– Ага, – пробормотал Цыпф..

– Меньше надо жрать на ночь. А пистолет зачем? Задницу подтирать?

Но Лева, не отвечая, уже мчался к проходу в минном заграждении. Чувство, обуявшее его сейчас, не имело отношения ни к разуму, ни к инстинкту. Оно было сродни той темной силе, которая заставляет лунатиков балансировать на узких карнизах, а маньяков часами выслеживать свои жертвы. Энергия помутившегося разума гнала его вперед.

Обычно неловкий и непамятливый, сейчас он безошибочно находил дорогу. Вот дерево, похожее на пылающий костер. Вот заброшенный дворик с гнилым пеньком посередине. Вот заросли, в которых скрывалась она.

– Соня! – позвал Цыпф, давясь одышкой. – Соня! Снова хрустнула ветка. Но на сей раз не в кустах, лицом к которым он стоял, а где-то позади.

– Соня! – он резко обернулся.

Никого. Ветер, еще более шальной, чем накануне, творил с деревьями что хотел. В лицо летели холодные брызги дождя и мокрые лепестки цветов.

– Верните мне сестру! – голос его сорвался. – Зачем вы ее мучаете?

– Побойся своего Бога, – чужой мужской голос заставил Цыпфа отшатнуться. – Мы не инквизиторы. Тот, кто сказал это, стоял совсем рядом, и черный колпак был надвинут ему глубоко на глаза.

– Где Соня?! – взвизгнул Цыпф. – Где моя сестра?

– Ну чего верещишь… Спокойно. Увидишь ты свою Соню.

Дурной туман, под воздействием которого Цыпф находился последние часы, постепенно рассеивался. Теперь он узнал и голос, вернувший его из мира несбыточных снов в беспощадную действительность. Именно этот не знающий жалости голос гнал аггелов на штурм старой мавританской крепости. Как раз этот глумливый язык издевался над Зябликом, изнемогавшим от боли на раскаленной сковородке.

По понятиям аггелов, Цыпфу была оказана великая честь. Его встречал сам Ламех, пятое колено Каиново и верный продолжатель дела Кровавого Кузнеца. Другой бы на месте Левы стоял навытяжку, а он взял да и присел себе на пенек. Ноги, которым еще много чего предстояло впереди: и долгий путь в неволю, и кандалы, и танцы на сковороде, – требовали отдыха.

– И все же я хотел бы видеть свою сестру, – сказал Цыпф, глядя в землю.

– Это будет зависеть только от тебя, – в голосе Ламеха не было никаких приличествующих случаю эмоций: ни удовлетворения собственной победой, ни издевки над опростоволосившимся врагом.

– А если конкретно?

– Женщина, которую ты называешь Соней, наш испытанный и преданный соратник. Ты ее брат по крови, но отнюдь не по духу. Вновь воссоединиться вы сможете только при одном условии.

Цыпф отметил про себя, что для бывшего преступника Ламех изъяснялся чересчур витиевато. Не то литературу соответствующую почитывает, не то держит в консультантах какого-нибудь лектора-краснобая. Вслух же он спросил:

– При каком?

– Ты вступишь в ряды аггелов, пройдешь полный обряд посвящения, присягнешь на верность отцу нашему Каину и делом докажешь искренность своих побуждений.

– А не поздно ли мне… в ряды вступать, – Цыпф позволил себе выказать легкую строптивость. – Боюсь, что рога не вырастут.

– Главное – не рога. Главное – дела во имя славы Каина. Нередко к нам приходят люди весьма преклонных лет.

– Как я понимаю, посылать меня в бой вы не собираетесь? – Лева смелел все больше и больше.

– Служить Каину можно не только оружием. Мы никогда не ставили знака равенства между грубой силой и изощренным умом. Исполнителей у нас достаточно. А вот в мыслителях всегда ощущалась нужда.

– Вы мне льстите.

– Лесть не в чести у детей Каина… Не для того много лет назад мы подкинули тебя в стан врагов, чтобы сейчас делать простым бойцом. Победит тот, кто заботится о будущем. Много таких, как ты, тайных каинистов, ждут своего часа и в Отчине, и в Кастилии, и даже в Степи.

– Вы про Киркопию забыли, – брякнул Лева. – Тамошний народ вас бы понял.

Ламех смерил Цыпфа долгим, ничего не выражающим взглядом.

– Когда человек, попавший в безвыходную ситуацию, начинает шутить, это означает одно из двух, – произнес аггел. – Или он знает путь к спасению, или уже махнул рукой на собственную жизнь.

– Махнул… Так будет ближе к истине… Вот вы недавно назвали меня тайным каинистом. Вы уверены в этом?

– Абсолютно. Нынешние твои убеждения нас нисколько не интересуют. Если бы ты с детства находился под влиянием идей Каина, то мог бы преждевременно раскрыть себя. Теперь же ты вне всяких подозрений. А мы со своей стороны позаботимся о том, чтобы в нужное время ты безоговорочно стал на сторону детей Кровавого Кузнеца.

– Хотите сказать, что нужное время пришло?

– Иначе зачем бы я беседовал с тобой?

– А если… я не приму вашей стороны?

– Мы практикуем не только добровольную, но и принудительную службу, – впервые в голосе Ламеха прозвучало что-то идущее от чувств, правда, от чувств недобрых.

– Пытать станете?

– Это было бы чересчур примитивно. Хотя и такой метод не исключается. Но обычно к таким экземплярам, как ты, мы применяем другой подход. Не хочу сказать, что каинисты свято чтут родственные узы, но в чувствах, порождаемых кровным родством, они разбираются.

– Что-что, а этого у вас не отнимешь…

Ламех на эту реплику не обратил никакого внимания. Точно так же и кот позволяет плененной мышке немного попищать и побегать в последние минуты жизни.

– Готовя тайного служителя Каина, мы всегда оставляем у себя заложника, – продолжал он. – Отца, мать, брата, сестру… Их дальнейшая судьба зависит от отношения нашего протеже к делу Кровавого Кузнеца.

– Вы хотите сказать… что можете причинить моей сестре зло? – ужаснулся Цыпф.

– Если она не склонит тебя на нашу сторону, непременно, – уголки рта Ламеха дрогнули, что должно было означать улыбку. – Но ведь ты не станешь доходить ситуацию до такой крайности?

– Стану, если вы потребуете от меня предательства! – Цыпф обхватил голову руками. – Она моя сестра, я люблю ее… Но даже ради братской любви нельзя губить своих друзей.

– Тебе придется трудно… Анархия разъела твою душу. Ты отвык подчиняться и не умеешь командовать даже самим собой… Но это поправимо. Что же касается твоего выбора между сестрой и друзьями, это спорный момент… Посмотрим, как ты заговоришь, когда мы бросим ее на сковородку. Кроме того, у твоей сестры есть дети, твои племянники. Ты познакомишься с ними, но уже в камере пыток.