Лето в пионерском галстуке - Катерина Сильванова

и есть ключ к детству. А Юрка перестал быть понятным самому себе, когда полюбил. Он столкнулся с вопросами, ответы на которые не сможет дать никто. И ни к кому нет доверия, даже к родителям, даже к докторам вроде тех, к которым хотел обратиться Володя.

Теперь-то ему стало ясно, зачем взрослые идут в пионервожатые, почему столь искренне поют «Синие ночи» и гордо носят галстуки и пилотки — всё для того, чтобы оказаться пусть не в самом детстве, но хотя бы очень-очень близко. А Юрку сюда больше не пустят ни вожатым, ни отдыхающим.

Впервые за пять лет он запел со всей искренностью: «Клич пионеров — всегда будь готов» — и флаг опустился.

Линейка закончилась, из динамиков разнеслись нежно-грустные слова песни из Юркиного любимого фильма «Пассажир с экватора». «Кто тебя выдумал, звёздная страна?» — пела Елена Камбурова, пока отряды собирались кучками. Только отдал Ире Петровне белые перчатки, Юрка сразу отошёл от своего и отправился к тайнику у недостроя, оглядываясь по сторонам — не следит ли опять за ним Маша или Пчёлкин, но октябрятам и пионерам на площади было не до Юрки.

Он спускался по аллее пионеров героев к перекрестку, где даже издалека виднелась нетронутая любимая «В» в яблоке. Юрка думал об этой «В» и об этом «В», и тут Володя, лёгок на помине, догнал его.

— Юра! — он подошёл к нему, слегка запыхавшийся. — Ты куда?

— Я… — замялся Юрка. На самом деле он хотел снова пойти побаловаться папиросами, но вспомнил, как обещал Володе, что больше не будет. А потом вспомнил и о том, что сам же нарушил это обещание. Но в этот раз обманывать Володю казалось Юрке совершенно неправильным, и он признался: — Иду достать пачку папирос из заначки.

— Юра! — осуждающе протянул Володя. — Ты же…

— Да я помню, что обещал больше не курить. Поэтому я сейчас пойду, достану её и выброшу! Честно.

Володя одобрительно кивнул, покачал головой и хмыкнул:

— Ну… Молодец. — И резко сменил тему: — Совсем не верится, что завтра мы уже разъедемся, правда?

Юрка нахмурил брови:

— Не надо. Я не хочу ни говорить, ни думать об этом. Совсем.

— Ладно. Тогда сразу к делу. Я тут вспомнил, как после последнего звонка наш класс заложил под деревом в школьном дворе послание для будущих выпускников…

— Капсула времени? И что вы там написали?

— Рассказали о нашем времени, о наших целях, о том, что мы делаем для строительства коммунизма и что делают другие. Завещали помнить подвиги советского народа. Но я не про послание от нашего выпуска хочу поговорить. Давай оставим своё такое же?

— Будущим строителям коммунизма?

— Нет, — усмехнулся Володя. — Конечно, себе.

— Будущим себе? — Юрка воодушевился. — Это будет здорово, но я совсем не знаю, что написать.

— Даже не обязательно письмо, просто памятные вещицы… Например, сценарий спектакля — мою тетрадку с записями… Подумай, что ещё можно? Мы положим всё это в капсулу, а потом, лет через десять, встретимся здесь и вскроем. Представь, как будет интересно совсем взрослыми, можно сказать, состоявшимися людьми держать в руках вещи из смены, когда мы были вместе в «Ласточке». Какая хорошая память об этом лете!

— Да, что-нибудь важное для нашей… дружбы? Для нас… Ноты! — сообразив, воскликнул Юрка. — Я могу положить туда ноты «Колыбельной»! Может быть, через десять лет это всё ещё будет важным.

— Конечно будет! Особенно когда ты станешь пианистом, — Володя хитро сощурился. — Но всё равно ты ещё подумай, что можно там оставить, а мне бежать пора.

— Но где и когда? — спросил Юрка, понизив голос. Они стояли на аллее одни, но ему было тревожно — вдруг кто-нибудь шпионит в кустах? — Вечером? Давай смоемся с костра — там будет такая суматоха, что нашего отсутствия никто не заметит…

— Да, скорее всего, на костре — у меня ещё дел выше крыши, — в тон ему, почти шёпотом ответил Володя. — Но лучше не сбегать, я попробую отпроситься, если получится.

— Но где, Володь?

— Ива, — шепнул он. — Мы подойдём к броду через лес.

— Ночью был дождь, река, наверное, разлилась.

— Проверишь? Мне сейчас бежать надо, на ужине встретимся. И смотри, не забудь вечером принести вещи для капсулы.

— Я не забуду, — пообещал радостный Юрка — они проведут этот вечер вдвоём!

* * *

Как скоротать время? Чем заняться до вечера? Как до него дожить? Несправедливо — время, вещь, драгоценнее которой для Юрки ничего не было, приходилось тратить впустую, пытаясь увлечь себя любой ерундой, лишь бы не думать о расставании. Собирать сумку было ещё рано, к тому же сборы заняли бы не больше получаса — Юрка привёз с собой не так много вещей. Пройтись по лагерю, попрощаться с «Ласточкой», а потом проверить реку?

Размышляя, что положить в капсулу времени, Юрка отправился гулять. Смотрел по сторонам и думал, но только его взгляд падал на до боли знакомые места, он сразу терял мысль. Вот кинозал, с которым было связано так много, вот щитовые в зелёных зарослях сирени, вот карусели, недавно тонувшие в белом пуху одуванчиков, а теперь снова укрытые зелёно-жёлтым покрывалом. Спортплощадка — вокруг суетились люди: кто-то обменивался адресами, по старой традиции записывая их шариковыми ручками прямо на пионерских галстуках, кто-то сидел в обнимку, прощался. Несмотря на толкотню, здесь царил необычный для пионерского лагеря покой. Ребята выглядели притихшими и печальными, говорили негромко, ходили, а не бегали. «Наверное, силы для костра берегут», — хмыкнул Юрка, но спокойно стало и ему. Только одно настораживало — с окончания линейки он ни разу не встретил Машу. Оглядываясь, Юрка в течение всей прогулки не увидел её силуэта вдалеке и не услышал голоса. «Может, что-то задумала?» — с тревогой в голосе вслух прошептал Юрка и отправился дальше.

Со скамеек у корта доносились звуки музыки — там стояло то самое радио, которое они с Володей брали в свои походы. Радио перебивало звучащую из лагерных колонок песню, а столпившиеся вокруг ПУКи, Митька, Ванька и Миха поочередно выкручивали ручки, чтобы избавиться от помех. Юрка провёл рукой по рёбрышкам металлической сетки корта, легонько толкнул её, сетка звякнула.