Быть Хокингом - Джейн Хокинг

Эти обещания были слишком заманчивы, чтобы просто отмахнуться от них; такая перспектива требовала рассмотрения, пусть и с изрядной долей скептицизма. Появился шанс, что трудности поиска подходящей медсестры будут преодолены благодаря этому случайному знакомству; что касается последнего и, несомненно, самого высокого барьера – сопротивления Стивена, то оно тоже могло быть преодолено, так как инициатива исходила от третьей экспертной стороны. Тогда тяжесть неприятного решения легла бы не только на мои плечи. В течение нескольких дней Мартин Рис нашел предварительный источник финансирования медицинских услуг по уходу за Стивеном по его возвращении домой, но, как я и опасалась, Честеру потребовалось гораздо больше времени, чтобы связаться с медбратом. Казалось, что эта перспектива была всего лишь обманчивым блуждающим огоньком, лучом надежды, который гаснет, не успев озарить тьму. Возможно, то было к лучшему: мне не хотелось участвовать в заговоре против изъявленной воли Стивена, какой бы невыносимой ни была ситуация.

Затем одним январским утром знакомый доктора Уайта, медбрат Никки Манатунга, все-таки материализовался на нашем пороге. Тихо говорящий трудолюбивый уроженец Шри-Ланки, поселившийся со своей женой и детьми в деревне под Кембриджем, он не испугался, услышав описание наших проблем и требований. Наоборот, он был уверен, что сможет собрать команду, состоящую из его коллег – медицинских работников психиатрической больницы Фулбурн. Неделю спустя, когда он пришел на свое первое дежурство, Стивен решительно отказался смотреть на него или общаться с ним иным способом, кроме наездов на носки его обуви инвалидным креслом. Я извинилась перед Никки, который, невозмутимо улыбаясь, продолжил свою работу. «Все нормально, – сказал он, – мы привыкли работать с трудными пациентами». Неделю спустя он привел и обучил другого медбрата, а затем третьего.

Стивен был вынужден прибегнуть к помощи медсестры для купания в тот период времени, когда я щеголяла огромным животом, никак не умещавшимся в ограниченном пространстве ванной комнаты.

Обученный медбрат выходил на смену вместе с новичком и передавал ему все необходимые навыки, так что в их работе почти не было сбоев, и от нас, опекунов больного, редко требовалось вмешательство. Постепенно раздражение Стивена сошло на нет: он смирился с присутствием этих преданных, терпеливых людей и, кроме того, понял, что может рассчитывать на их помощь и вне оговоренного графика. Он мог брать медбратьев в зарубежные поездки и таким образом обрести независимость как от студентов и коллег, так и от собственной семьи. Ему больше не приходилось полагаться на узкий круг близких людей для реализации личных потребностей. С этого времени началась новая эпоха для хозяина Вселенной и, как следствие, для всех нас.

12. Ad Astra

[140]

Взяв на себя уход за Стивеном, команда Никки позволила нам вновь зажить полной жизнью, а не выбиваться из сил, пытаясь выжить. Забота о Стивене не доставляла столько хлопот, как раньше, тем более что Джонатан был с нами почти каждый вечер и все выходные, помогая кормить Стивена, водить в туалет и усаживать в машину. Он тоже порой становился беспомощным свидетелем ужасающих приступов удушья, которые при каждом приеме пищи с такой силой сжимали легкие, что, казалось, жертва вот-вот испустит последний вздох. Каждый раз мы ждали в надежде, что приступ закончится, готовясь незамедлительно вызвать службу спасения и осознавая, что нить жизни, за которую так отчаянно цеплялся Стивен, становится все тоньше. В конце концов приступ завершался, и после нескольких глотков теплой воды Стивен вновь приступал к еде, оставляя на тарелке то, что, по его мнению, могло раздражать горло. Но как только мы все начинали расслабляться, он становился жертвой очередного приступа.

Восприимчивый к чужому несчастью, Джонатан инстинктивно чувствовал, где именно он был нужен и в чем больше всего требовалась помощь. Он выполнял домашние обязанности, которые раньше ложились на одну меня: таскал мешки с картошкой, выносил мусор, менял лампочки, проверял давление воздуха в шинах и заливал бензин. Наконец-то появился человек, готовый помочь мне дотаскивать до дома недельный запас продуктов с рынка или из Сэйнсбери[141]. В течение многих лет я пробиралась по Задворкам, сложив тяжелые сумки в тележку позади меня, или размещала их в детской коляске, повесив сумки на ручку и до отказа набив нижнюю корзину. Он помогал мне заботиться обо всех трех детях; именно Джонатан возил Роберта и Люси по всем их делам, и именно он баловал Тимми его любимой забавой. Малыш обожал, когда его подкидывали в воздух до самого потолка: он счастливо и самозабвенно открывал глаза и рот, наслаждаясь кратким мигом невесомости, перед тем как очутиться на руках у Джонатана.

В начале восьмидесятых успех Стивена и его амбиции не знали границ. Многие учреждения, университеты и научные организации соперничали друг с другом за право наградить его различными знаками почета – премией Альберта Эйнштейна, медалью Эйнштейна, медалью Франклина, медалью Джеймса Клерка Максвелла и другими почетными званиями и научными степенями, количество которых можно было сравнить лишь с составленным Лепорелло списком женщин, завоеванных Дон Жуаном. Но, в отличие от Дон Жуана, Стивен не ограничился Европой. Тем не менее в Великобритании не было недостатка в церемониях награждения, и если они проходили рядом с домом, то я сама отвозила Стивена. Мне запомнился случай, когда мы поехали в университет города Лестера на церемонию присуждения ученой степени, где председателем был сэр Алан Ходжкин, магистр Тринити-колледжа; ранее он был президентом Королевского общества – как раз в то время, когда Стивена приняли в его члены. Интеллигентный и скромный, с сияющей улыбкой, в парадном черно-золотом облачении, он поздравил Стивена со вступлением в ряды почетных докторов университета, крепко пожав его руку – ту самую руку, с помощью которой Стивен управлял своей инвалидной коляской. Это рукопожатие отправило Стивена, инвалидное кресло и самого сэра Алана, так сказать, вошедшего в сцепку с аппаратом, в опасный кульбит, похожий на головокружительную фигуру странного па-де-де, в результате которого весь ансамбль, состоящий из церемониальных одеяний, магистерских шляп, тел и коляски, оказался в опасной близости от края сцены. Я вскочила на ноги и в последний момент успела выключить манипулятор, вовремя предотвратив ужасную катастрофу.

Большинство церемоний, однако, проходило в США, и нам очень повезло, что Никки и его команда не отказывались сопровождать Стивена в поездках. Благодаря им Стивен смог не пропустить ни одной церемонии награждения по ту сторону Атлантики: расходы на проезд и проживание всей группы оплачивались принимающей стороной. После награждения он переходил к истинной цели поездки: проводил научные семинары с коллегами в близлежащих университетах. Его любимым проектом в то время было издание многотомного собрания научных эссе и материалов конференций по вопросам теории относительности и ее связи с квантовой физикой. Вторым редактором был Вернер Израэль. Конференции или, скорее, «мастерклассы», увековеченные в этих томах, стали новой страстью Стивена. Он обнаружил, что международная известность и почетное звание Лукасовского профессора дают ему возможность привлечения финансирования на кафедру, хотя все равно продолжал жаловаться, что на науку выделяется мало средств. Мы привыкли к ответственности за организацию приема и развлечения делегатов всяческих семинаров и конференций, делая это в течение многих лет своими силами, в скромных масштабах. Настало время, когда Стивен получил возможность приглашать коллег – даже оппонентов – в Кембридж, направляя своим авторитетом все обсуждения и не ограничиваясь семейным бюджетом. Конференции стали гораздо масштабнее и престижнее. С появлением финансирования возникла возможность не только приглашать самых именитых делегатов, но и обеспечивать банкет с развлекательными мероприятиями. Вследствие этого я была милостиво избавлена от роли хозяйки бала. Прошли те дни, когда я устраивала фуршеты для сорока и более человек; в соответствии с новой системой банкеты организовывал тот колледж, в помещении которого останавливались делегаты. Мое участие теперь сводилось к приему гостей и организации чаепитий с огуречными сэндвичами на лужайке (сэндвичи, как обычно, заказывались на кухне колледжа Гонвиля и Каюса). Иногда ужины для самых близких зарубежных друзей проходили дома, в более интимной обстановке.