Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка - Александр Владимирович Чанцев

по нескольким причинам. А – увлечение марксизмом в юности тогда еще никого не шокировало (охота на ведьм и маккартизм начались позже), Б – английская тактичность и толерантность хорошо уравновешивают английскую же эксцентричность. Берджесс же, которого пока никто не одергивал, пустился во все тяжкие – читая сюр о том, как он с Филби с утра в одной постели спаивали загостившегося у них приятеля шампанским в пижамах, вспоминаешь то Уайльда, то Дживса и Вустера… Да и кто в британской разведке тех лет был обычным винтиком? Грэм Грин, Сомерсет Моэм, Исайя Берлин, Йен Флеминг…

Ставки повысились, когда Берджесса назначили на работу в британское посольство в США. Там – не нравилось в Америке, не сложилось с начальством – пил до потери человеческого облика, как-то три раза за день был задержан с любовником полицией за превышение скорости, поджег свой кабинет (сжигал лишние бумаги, невозмутимо сказал он, открыв наконец дверь охране). При этом он, находившийся там же Филби и особенно пятый из Кембриджской пятерки Джон Кернкросс получили доступ к американской программе по изготовлению атомной бомбы – и мы через них.

Уже в Лондоне Берджесс, к которому все ближе подбирались, был вынужден бежать. И тут – а бегство и поиски расписаны буквально по минутам – начинается еще одна пьеса Уайльда. Гай Берджесс и Дональд Маклин вроде бы и не собирались бежать, лишь провести уикэнд в Италии. В итоге молча исчезли, и 15000 полицейских искали пропавших дипломатов по всей Европе и в Египте. Журналисты утверждали, что пара в женских платьях, как Ленин у Пелевина, бежала в Буэнос-Айрес, тусуется с Труманом Капоте на Сицилии, а вот они и готовы вроде вернуться посредством итальянской мафии…

Сам Берджесс был тем временем в советской России. Юмор литературных отсылок продолжался – знакомому англичанину он назначил встречу в гостинице в номере 101 (комната пыток из Оруэлла), писал домой письма, исполненные тонкого юмора и обобщающих наблюдений в духе чуть ли не Раскина, а его мать, навещая его, учила сочинских поваров готовить любимый «пирог пастуха».

Все странное и противоречивое вокруг Берджесса продолжалось. Это сейчас беглецу Сноудену тут же аннулировали паспорт, Ассанжа заточили в посольстве Эквадора, а в США грозит им в крайнем случае очень плохое. Тогда же Берджесс выписал из Лондона свою любимую мебель, заказывал те же галстуки, названивал друзьям на предмет любимых сплетен. Более того – доказательства шпионской деятельности против него так и не было (он себя шпионом и не считал, работая на дело мира, против третьей мировой, которой ждал со дня на день), соответствующих обвинений не предъявили. Британское правительство то продлевало ему паспорт, ожидая обратно, то, наоборот, обыскивало советские сухогрузы, когда Берджесс вроде бы собрался на мирную конференцию на Кубу…

В России Берджесс пожелал поселиться в дореволюционной еще даче по дороге в Шереметьево, его обеспечили работой, приставили кухарку (она плакала больше всего на похоронах), отправляли в санатории, лечили. Он стал существенно меньше пить, приезжавшие друзья говорили, что советские порядки пошли на пользу, дисциплинировали. Он много читал, вовремя приходил на работу и даже брился каждый день. Но ему мучительно не хватало сплетен, общения и вольного образа жизни (гомосексуализм был уголовно наказуем – хотя некий молодой Толя у него вскоре поселился). Он продолжал говорить и через годы, что сознательно приехал сюда, любит коммунизм и советскую Россию, не жалеет ни о чем. Но, конечно, его дача была нашпигована жучками, общаться он мог только с редкими иностранными журналистами и экспатами, мучительная тоска по Лондону заедала. Здоровье сильно подводило. Опять началось прежнее – литр водки за завтраком. И на вопрос журналиста о его нынешней жизни он переспросил: «Жизнь? Моя жизнь закончилась, когда я покинул Лондон». Он умер в 52 года.

Пока я добрался до привезенной из Лондона друзьями из ООН книги, у нас буквально на днях вышел русский ее перевод. Пропустить нельзя.

Четырежды луна

Ai Weiwei Speaks With Hans Ulrich Obrist. UK: Penguin Books, 2016. 160 р

Ай Вэйвэй, несмотря на зашкаливающее высокие позиции в мировых рейтингах влиятельности в арт-мире, сейчас проходит еще и по диссидентскому ведомству. Иногда тот факт, что из всего мирового актуального искусства раскручены только пара имен вроде Марины Абрамович, вызывает досаду. Но с Ай Вэйвэем все любопытнее. Хотя бы из-за масштабов его занятий и амплуа – художник, дизайнер, архитектор, куратор, (фото– и видео-)блоггер, издатель, поэт… Настоящий ренессансный размах, новое китайское Возрождение!

Интересно, как все это выросло и сложилось из его жизни. Его отец, очень известный поэт Ай Цин, во времена культурной революции подвергся преследованиям – его заставили сжечь все свои книги, запретили даже подходить к книжному столу на несколько десятилетий и, сослав в дикую деревню близ пустыни Гоби, у русской границы, отправили чистить общественные туалеты. Ай Вэйвэй помогал ему, а, когда вырос, подвергся преследованиям уже сам за свои публикации (расследования о жертвах землетрясения и не только) и позицию – его блоги закрывали, имя отфильтровывали так, что моментально удалялась даже публикация с его видом со спины. Сам он угадил в секретную тюрьму, где должен был целый день сидеть или лежать в определенной позе, молча, с двумя солдатами ошую и одесную.

А те же блоги появились в его жизни случайно – одна китайская фирма, раскручивая свой сервис, сделала странички для нескольких знаменитостей, попросила их писать. Это так увлекло художника (« вести блог – это как заговорить с незнакомкой на улице»), что первые свои посты он делает уже в 6 утра, а поклонники бдят, чтобы сделать комментарий первыми (в Китае это модно, называется «софа» – вроде того, что в переполненной комнате на приеме ты первый смог усесться на диван). Для блога же он начал фотографировать – и сейчас в среднем снимает по 300 кадров в день, километры видео (из этого же родился видео-проект, когда художник с командой несколько дней ездили по пекинским улицам и «конспектировали» их на видео). Уже понятно, кажется, что китайский Леонардо делает свое искусство из буквально каждого кусочка своей жизни. Ту же камеру в пекинской тюрьме Абу-Грейб он запомнил с точностью пятен до обоев (ему нельзя было ничем заниматься – чтобы не сойти с ума, он тренировал память) и воспроизвел в клипе Dumbass[135] столь точно, что полицейские были поражены, допытывались уже с пиететом… Сейчас он и его команда заведуют несколькими блогами и сайтом с названием из четырех слов «луна» подряд.

И это еще одна любопытная тема – его одновременного признания и андерграудности. Также случайно став архитектором