Правда о деле Гарри Квеберта - Жоэль Диккер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы хотите сказать, ему было известно, что у Нолы бывают приступы психоза?
— Да! Я знал, что Нола иногда ходит к нему с пишущей машинкой. Обо всем остальном, естественно, не подозревал. Я считал, что знакомство с писателем ей даже на пользу. Дело было на каникулах, все-таки занятие. Пока этот несчастный писатель не пришел со мной ругаться, потому что считал, что моя жена ее бьет.
— Гарри приходил к вам в то лето?
— Да. В середине августа. Незадолго до того, как она пропала.
15 августа 1975 года
День клонился к вечеру. Из окна своего кабинета преподобный Келлерган увидел, как на приходской парковке остановился черный «шевроле». Из него вышел Гарри Квеберт и быстрым шагом направился к главному входу. Интересно, зачем он понадобился Гарри? Ведь тот за все время, что жил в Авроре, ни разу не появлялся в храме. Он услышал, как хлопнула дверь, в коридоре раздались шаги, и спустя несколько секунд Гарри появился на пороге его кабинета.
— Добрый день, Гарри, — сказал он. — Какой приятный сюрприз.
— Здравствуйте, преподобный отец. Я вас не отрываю?
— Ни в коей мере. Входите, пожалуйста.
Гарри вошел в комнату и закрыл за собой дверь.
— Все хорошо? — спросил преподобный Келлерган. — У вас какой-то странный вид.
— Я хотел поговорить с вами о Ноле…
— А, очень кстати: я хотел вас поблагодарить. Я знаю, что она иногда ходит к вам и возвращается всегда очень радостная. Надеюсь, она вам не докучает… Благодаря вам у нее есть занятие на каникулах.
Гарри сидел с непроницаемым лицом.
— Она приходила сегодня утром, — сказал он. — В слезах. Она все мне рассказала про вашу жену…
Преподобный побледнел.
— Про… мою жену? Что она вам сказала?
— Что она ее бьет! Что она сует ее головой в таз с ледяной водой!
— Гарри, я…
— Довольно, преподобный отец. Я все знаю.
— Гарри, все гораздо сложнее… Я…
— Сложнее? Вы хотите меня убедить, что у вас есть причины для подобного обращения? Да? Я вызываю полицию, преподобный отец. Я всех на ноги подниму.
— Нет, Гарри… Только не это…
— Ну уж нет, сейчас же еду туда. Вы что думаете? Что я не осмелюсь вас выдать, потому что вы священник? Да вы никто! Вы не человек, если позволяете жене избивать дочь.
— Гарри… Прошу, выслушайте меня. Думаю, произошло ужасное недоразумение и нам надо поговорить спокойно.
* * *— Не знаю, что Нола наговорила Гарри, — продолжал преподобный. — Не он один подозревал, что у нас не все ладно, но до тех пор я имел дело только с друзьями Нолы, с детьми, и мне нетрудно было уйти от ответа. Тут было иначе. Так что мне пришлось признаться, что мать Нолы существует только у нее в голове. Я умолял его никому не говорить, но он начал лезть, куда не просят, учить меня, что делать с моей собственной дочерью. Он хотел, чтобы я обратился к врачам! Я его послал куда подальше… А потом, две недели спустя, она пропала.
— И вы тридцать лет избегали Гарри, — произнес я, — потому что только вы двое знали тайну Нолы.
— Поймите, это был мой единственный ребенок! Мне хотелось, чтобы все помнили о ней только хорошее, а не считали ее сумасшедшей. Да она сумасшедшей и не была! Просто не совсем здоровая! И потом, если бы полиция узнала правду о ее припадках, они бы не стали ее так искать. Сказали бы, что она полоумная, вот и сбежала!
Гэхаловуд повернулся ко мне:
— И что все это значит, писатель?
— Что Гарри нам солгал: он не ждал ее в мотеле. Он хотел порвать. И с самого начала знал, что порвет с Нолой. Он не собирался бежать с ней. Тридцатого августа она получила последнее письмо от Гарри, где говорилось, что он уехал без нее.
От отца Келлергана мы с Гэхаловудом сразу поехали в Главное управление полиции штата, чтобы сравнить письмо с последней страницей рукописи, найденной вместе с Нолой: они совпадали.
— Он все предусмотрел! — воскликнул я. — Он знал, что бросит ее. С самого начала знал.
Гэхаловуд кивнул:
— Когда она предлагала ему бежать, он знал, что не уедет вместе с ней. Не хотел он вешать себе на шею пятнадцатилетнюю девочку.
— Но она же читала рукопись! — заметил я.
— Конечно, но она считала, что это просто роман. Не знала, что это в точности их история и что конец уже написан: Гарри она не нужна. Стефани Ларжиняк говорила, что они переписывались и что Нола поджидала почтальона. В субботу утром, в день побега, в день, когда, как ей казалось, она уедет искать счастья с мужчиной своей жизни, она в последний раз проверяет почтовый ящик. Хочет убедиться, что не забыла там какое-нибудь компрометирующее письмо с важными сведениями про их побег. А находит вот эту записку от него, где говорится, что между ними все кончено.
Гэхаловуд внимательно рассмотрел конверт, в котором лежало последнее письмо.
— Адрес на конверте есть, но письмо не запечатано, и марки нет, — сказал он. — Его положили прямо в ящик.
— Вы хотите сказать, Гарри положил?
— Да. Наверное, ночью, перед тем как уехать подальше. Вероятно, он сделал это в последнюю минуту, в ночь с пятницы на субботу. Чтобы она поняла, что никакой встречи в мотеле не будет. В субботу, найдя записку, она впадает в исступление, происходит декомпенсация, у нее ужасный припадок, она истязает себя. Перепуганный отец Келлерган в очередной раз прячется в гараже. Придя в себя, Нола понимает связь между письмом и романом. Она хочет объяснений. Берет рукопись и отправляется в мотель. Она надеется, что это неправда, что Гарри будет там. Но по дороге встречает Лютера. И дело кончается плохо.
— Но зачем тогда Гарри возвращался в Аврору на следующий день после того, как она пропала?
— Он узнал, что Нола исчезла. Он оставил ей письмо; ему страшно. Он, конечно, тревожится за нее, вероятно, чувствует себя виноватым, но главное, по-моему, боится, что кому-нибудь попадет в руки письмо или рукопись и у него будут неприятности. Он предпочитает находиться в Авроре и следить за развитием событий, а может, даже выкрасть какие-нибудь компрометирующие его улики.
Надо было срочно найти Гарри. Я обязательно должен был с ним поговорить. Зачем он мне сказал, что ждал Нолу, если написал ей прощальное письмо? Гэхаловуд начал поиск по операциям с кредитными картами и телефонным звонкам. Но следов его кредитки нигде не обнаружилось, телефон был выключен. В базе данных таможенных постов мы обнаружили, что он миновал пост Дерби-Лайн в Вермонте и въехал в Канаду.
— Он пересек канадскую границу, — сказал Гэхаловуд. — Почему в Канаду?
— Он считает, что это рай писателей, — ответил я. — В рукописи, которую он мне оставил, в «Чайках Авроры», он в конце селится там с Нолой.
— Да, но не забывайте, что в этой книге он не рассказывает правду. Нола умерла, и более того, он, похоже, и не собирался с ней бежать. И тем не менее оставляет вам эту рукопись, где они с Нолой встречаются в Канаде. Так где же правда?
— Ничего не понимаю! — чертыхнулся я. — Какого дьявола он сбежал?
— Такого, что он что-то скрывает. Но мы не знаем, что именно.
Тогда мы еще не знали, что нас подстерегают новые неожиданности. Вскоре двум важным событиям суждено было дать ответ на наши вопросы.
В тот же вечер я сказал Гэхаловуду, что назавтра улетаю в Нью-Йорк.
— То есть как это — улетаете в Нью-Йорк? Вы совсем спятили, писатель, нам осталось чуть-чуть! Дайте сюда удостоверение личности, я его конфискую.
Я засмеялся:
— Я вас не бросаю, сержант. Просто пора.
— Чего пора?
— Голосовать. У Америки назначено свидание с Историей.
* * *В полдень того самого 5 ноября 2008 года, пока Нью-Йорк продолжал праздновать пришествие Обамы, я обедал в «Пьере» с Барнаски. Победа демократов привела его в хорошее расположение духа.
— Люблю черных! — заявил он. — Люблю красивых черных! Если вас пригласят в Белый дом, возьмите меня с собой! Ладно, что такого важного вы хотели мне сообщить?
Я рассказал, что выяснил относительно Нолы и ее диагноза. Он просиял:
— Значит, в ваших сценах с жестоким обращением матери это сама Нола себя истязала?
— Да.
— Потрясающе! — заорал он на весь ресторан. — Это настоящее открытие! Читатель сам сходит с ума, потому что персонаж матери существует, хотя в реальности ее нет. Вы гений, Гольдман! Гений!
— Нет, я попросту сел в лужу. Позволил Гарри меня одурачить.
— Гарри был в курсе?
— Да. А теперь куда-то сгинул.
— Как так?
— Его никто не может найти. Вроде бы он пересек канадскую границу. Оставил мне какое-то загадочное послание и неизданную рукопись про Нолу.
— Права у вас?
— Что, простите?
— У кого права на неизданную рукопись, у вас? Я покупаю!
— Да черт возьми, Рой! Об этом не может быть и речи!