Эгоист - Джордж Мередит

Сэр Уилоби оторвался от Летиции. Спокойная решимость не нарушать молчания, которую он прочитал на Кларином лице, требовала его вмешательства.

— Леди Буш, ваш сервиз превосходен, а я в фарфоре знаю толк, — сказал он. — Со старинным саксонским фарфором, как вам известно, у меня бедновато, зато такого севра, как мой, не найдешь ни у кого в нашем графстве. О китайском фарфоре и говорить нечего — такого вы и во всем королевстве не сыщете.

— Вы можете считать ваши две вазы с драконами подарком юного Кросджея, — сказал де Крей.

— Каким образом?

— Да ведь он воздержался от того, чтобы их разбить! Ну, не молодец ли? А фарфор и мальчонка под одной крышей — ситуация, не менее чреватая катастрофой, чем Флитч и его колымага.

— Надо вам сказать, — обратился сэр Уилоби к леди Буш, — что друг мой Гораций, чья шутка относится к приключению известной давности, героем которой был Кросджей, привез нам изумительную фарфоровую вазу, разбившуюся вдребезги оттого, что опрокинулась карета, в которой он ехал со станции.

Леди Буш и леди Калмер принялись ахать и охать, меж тем как мисс Эленор и мисс Изабел Паттерн вдались в подробности этого происшествия. Затем обе гостьи устремили сочувственные взгляды на Клару. Наконец, оторвав глаза от мраморного лика, который она им явила, леди Буш отчеканила:

— Ну, да сразу видно, что мисс Мидлтон не охотница до фарфора.

— Хорошо, что я вовремя это узнала, — сказала леди Калмер.

— Ах, как мне знакомо это выражение лица, этот взгляд, — произнесла леди Буш, пытаясь быть игривой. — Мне его видеть не впервой.

Сэр Уилоби был пронзен до мозга костей.

— Дорогая леди Буш, — сказал он. — Право же, ваша чересчур щепетильная щедрость породила какие-то фантастические предположения, и мы употребим все силы, чтобы их развеять.

Он был обескуражен неслыханной вульгарностью, с какой она позволила себе говорить в обществе о своем подарке, и бестактностью, с какой настаивала на этой теме. В ее словах ему даже почудился намек на несчастную Констанцию Дарэм. Впрочем, быть может, это ему и показалось, быть может, это всего лишь его болезненная мнительность? И однако — чем иначе объяснить поведение дамы, называющей себя его другом и поклонницей, аристократки и по рождению и по воспитанию! Неужели здесь в самом деле заговор? Неужели они что-то заподозрили? Он повернулся к Летиции, чтобы почерпнуть силы в ее взгляде.

— Но вы и мисс Мидлтон еще не сделались плотью единой, — возразила леди Буш, снова кинув взгляд на мраморную статую, какую являла собой Клара. — Мне нужно, чтобы два голоса подтвердили, что я ошибаюсь.

— Леди Буш, прошу вас, не считайте меня неблагодарной, — сказала наконец Клара.

— Благодарность! Вздор! Я хочу угодить вашему вкусу, сделать вам приятное. Благодарность трогает меня так же мало, как лесть.

— Но ведь благодарность бывает лестной, — сказал Вернон.

— Избавьте меня от вашей метафизики, мистер Уитфорд.

— Почему вы так равнодушны к лести, миледи? — спросил де Крей. — Это ведь самое тонкое из искусств. Я назвал бы лесть нравственной скульптурой — тот, кто владеет этим искусством, может придавать своим друзьям любую форму, какая ему понадобится. Мне и самому, хоть я и не очень-то в нем преуспел, довелось однажды заставить своего приятеля вести себя, как Соломон. Я добился этого тем, что постоянно восхвалял его мудрость. Уже после первых доз он стал проявлять благоразумие и с истинно восточной предусмотрительностью заранее взвешивать каждый свой шаг. Как знать, быть может, если бы я продолжил над ним работу дальше, он нанял бы младенца и парочку матерей, чтобы сотворить над ними Соломонов суд.

— Я хотела бы провести с вами день в Лондоне, — сказала леди Калмер, обращаясь к Кларе.

— А как бы он обошелся с царицей Савской?{59} — спросила полковника миссис Маунтстюарт.

— С ее появлением дальнейший ход игры уже всецело зависел бы от нее самой, — ответил он.

— Если только вам не скучно ходить по магазинам и лавкам в обществе старухи, — не унималась леди Калмер, — и вы не станете над нею смеяться.

— Смеяться над теми, кого мы стрижем! — воскликнул доктор Мидлтон. — Как можно, леди Калмер? Нет, овечка — животное священное.

— Я в этом не совсем уверен, — отозвался Вернон.

— Обоснуйте свои возражения, — потребовал доктор Мидлтон.

— Инстинкт, побуждающий людей смеяться над теми, кого они стригут, заложен в них самой природой.

— Не могу с этим согласиться. Овечки, скорее, вызывают к себе инстинктивную жалость. В особенности, если они блеют, когда их стригут.

— Но вы исходите из того, что дарящие — это овцы, которых стригут. Я протестую, — сказала миссис Маунтстюарт.

— Сударыня, от нас ожидают даров; нас всячески подстрекают к тому, чтобы мы дарили; по милости прекрасного пола, свадебные подарки вошли в обычай. На того, кто не хочет или не может сделать ожидаемое подношение, смотрят с такой же неприязнью, как фермер на овцу со свалявшейся и ободранной шерстью: несчастная тварь только будит в нем воспоминание о соседской собаке, напавшей на его стадо. Даже капитан Бенджамен и тот, как вы видели, не мог противиться этому требованию. Нет, пара, собирающаяся связать себя узами Гименея, — это привилегированные пираты, шантажирующие нас всех; обычай этот достался нам в наследство от эпохи варварства. Но если и сегодня нас ощипывают столь же беспощадно, как в ту отдаленную пору, то я позволю себе все же сказать, что современные пираты больше не смеются над нами и не третируют нас, как прежде. Я полагаю, что мистер Уитфорд имел в виду разбойников более низкого пошиба.

— Позвольте заметить, сэр, что вы забываете комический вид жертвы, — возразил Вернон. — Я взываю к дамам: если бы на приеме у королевы им повстречался ощипанный страус, неужели он не показался бы им смешным, несмотря на то что в их плюмаже красуются перья этой бедной птицы?

— Вы избрали несколько экзотический пример, — сказал доктор Мидлтон, насупившись. — А это, на мой взгляд, — недозволенный прием.

— Отчего же, сэр? Мне кажется, что в данном случае мой пример вполне правомочен.

— Да, но возможен ли такой случай, позвольте вас спросить?

— В жизни? Тысячу раз!

— Увы, это так, — подтвердила миссис Маунтстюарт.

Леди Буш уже проявляла симптомы нетерпения: оборот, который принял разговор, ничуть не приближал ее к цели.

Вернон поднялся и взглянул в окно.

— Вы не видели Кросджея? — спросил он Клару.

— Нет, но я непременно хочу его разыскать, — сказала она и вышла из столовой. Вернон последовал за ней. У обоих был уважительный предлог.

— Как вы думаете, где наш бедный мальчик? — спросила она.

— Не имею ни малейшего представления. Но наденьте шляпу и идемте со мной, если хотите избавиться от этой парочки инквизиторов.

— Ах, мистер Уитфорд, какое унижение!

— Я подозреваю, что для вас оно меньше, чем кой для кого. К тому же дело идет к концу.

Таким образом, к тому времени, как леди Буш и леди Калмер покинули столовую, мисс Мидлтон улетучилась. Ее не видно было поблизости, никто не знал, в какую сторону она направилась, так что нельзя было ни позвать ее, ни послать за ней гонца.

Сэр Уилоби извинился за ее исчезновение.

— Если бы я был доступен ревности, — сказал он, — то ревновал бы к этому мальчишке Кросджею.

— Вы — превосходный человек и великодушнейший из кузенов, — загадочно ответила леди Буш.

Леди Калмер стала изливать свои восторги по поводу необычайного оживления, которое царило за столом.

— Хотя, по правде сказать, я и словечка не поняла изо всего, что тут говорилось! У вас здесь всегда так?

— Да, пожалуй.

— Должно быть, короткие периоды скуки воспринимаются вами, как благодатный отдых.

— Вы совершенно правы. Но только слово «скука» я заменил бы словами «безыскусственность и простота». Всякий раз, что я стоскуюсь по этим качествам, я бросаю якорь подле Летиции Дейл.

— Хм! — произнесла леди Буш и кашлянула. — Зато миссис Маунтстюарт помешана на блеске.

— Я полагаю, миледи, что Летиция Дейл не уступит в блеске ни одной из звезд, которых мы с миссис Маунтстюарт собираем вокруг себя.

— Я имела в виду блеск остроумия, проявляющийся в разговоре.

— О, она не отстанет и по части разговора. Быть может, вы просто не дали ей случая блеснуть.

— Да, да, конечно, бедняжка умна. К тому же она очень похорошела.

— А мне так она сегодня показалась просто красавицей, — сказала леди Калмер.

— У нее день на день не приходится, — заметил сэр Уилоби.

Едва усевшись в карету, дамы погрузились в одну из тех бесед, при которых соприкасаются шляпки собеседниц. Цель их визита была достигнута, и говорили они отнюдь не о свадебных подарках.