Корфу - Владимир Виленович Шигин

пушки, которые тащили волами из Милана, вязли в непролазной грязи. Генерал Мелас предложил начать осаду немедленно. Суворов отказался.

– Это ни к чему хорошему не приведет. Подтянем тяжелые пушки, сразу подавим крепостную артиллерию и добьемся сдачи. Осада должна быть короткой и победной!

В Германии эрцгерцог Карл все еще топтался под Граубинденом, пережидая сырую погоду, пока присутствовавший при его армии генерал-адъютант Толстой не прижал долговязого Карла к стенке: немедленно наступать или он напишет жалобу в гофкригсрат. Эрцгерцог повздыхал и решился атаковать. Перевес в силах был почти троекратным, и вскоре Граубинден был, наконец-то, занят. Эрцгерцог вступил в Швейцарию, однако дальше, как всегда, действовал нерешительно. Заняв Цюрих, он окончательно остановился. Граф Толстой снова торопил, но на этот раз эрцгерцог уперся. Причины такой медлительности крылись в Вене, где не особенно хотели углубляться в Швейцарию, зато мечтали овладеть лакомой Баварией. При этом, по мысли гофкригсрата, обезоружить баварскую армию должен был русский корпус генерала Римского-Корсакова, который сейчас ускоренными маршами двигался из России. Догадываясь об аппетитах Вены, император Павел злился:

– Я, как-никак, гроссмейстер Мальтийского ордена и ни за что не позволю, чтобы хитрый Франц присвоил себе, за здорово живешь, орденские земли в Баварии!

Так между союзниками пробежала первая черная кошка…

Между тем в Италии с юга на север спешила армия Макдональда. Но быстро двигаться не получалось. Со всех сторон на французов нападали местные инсургенты. Вокруг были опустошенные деревни. Терпя голод и нужду, солдаты подошли, наконец, к Лукке, где укрепились в ожидании известий о приближении Суворова.

Теперь против союзников на южном склоне Апеннин стояли сразу две французские армии, Моро и Макдональда.

– По крайней мере, мы теперь знаем, где наш враг, а это уже половина дела! – радовались наши офицеры. – А с остальным наш старик как-нибудь разберется!

Вскоре Суворов уже двинул свои полки против объявившегося Макдональда. В ротах читали приказ фельдмаршала, где он обещал взять в полон неприятельскую армию. Солдатам было велено учить французские слова. Теперь на марше седоусые сержанты громко объявляли:

– Балезарм!

– Опущай свое ружье! – хором отвечали солдаты.

– Жетелезарм!

– Бросай свое ружье, каналий! – было ответом.

Шли быстро, делая по 45 верст в сутки, несмотря на палящий зной.

Тем временем Макдональд уже наголову разбил передовой австрийский отряд генерала Гогенцолерна, взяв полторы тысячи пленными, три знамени и восемь пушек. Впрочем, в бою был ранен сам Макдональд, но это его не смутило. Спустя несколько дней он сокрушил австрийскую дивизию Отта у Пиаченцы. Отт слал панические письма и умолял о спасении. Не теряя времени даром, Суворов помчался навстречу отступающим австрийцам с несколькими казачьими полками. Вместе с ним поскакали Багратион и великий князь Константин.

Прискакав к месту сражения, Суворов бросил поводья.

– Ну что тут у вас, говорите быстро и с толком!

– О, мой фельдмаршал, в центре нас давят французы, справа обходят легионеры Домбровского. Мы уже потеряли восемь пушек и ждем, когда нас поднимут на штыки! – ответил ему унылый Мелас. – Но теперь все образуется, вы с нами и мы ничего не боимся!

– Хорошо! Теперь к делу! – хлестнув лошадь нагайкой, Суворов взлетел на ближайший холм и окинул все поле сражения.

– Этот бой, кажется, уже проигран начисто, но еще не поздно начать новый и его выиграть!

Два полка казаков на взмыленных конях были сразу же брошены навстречу полякам Домбровского, а против атаковавших с фронта французов кинулись драгуны и оставшиеся два полка резерва. Впереди с саблей наголо летел племянник фельдмаршала флигель-адъютант Горчаков. Атаку казачьей лавы с гиканьем и свистом французы увидели впервые, а увидев, остановились. Успех был минутный, но этого хватило. Вдалеке с тучей пыли показалась голова нашего авангарда. Солдаты уже не шли, а бежали из последних сил. Многие, не выдерживая, падали от усталости, были и умершие. Подбегающие солдаты сразу пристраивались к своим товарищам. Пока собирались батальоны, Суворов давал указания:

– Князю Горчакову атаковать правое крыло неприятеля, Багратиону левое, а Отту ломить в центр!

Недоумевающий Багратион подъехал вплотную к Суворову.

– Ваше сиятельство, прошу хоть немного повременить! – сказал он, перегибаясь в седле. – Пусть подойдет еще хоть какая-то часть отставших, ведь в ротах нет и по сорока человек!

Фельдмаршал, поманив генерала к себе, наклонился ему в ухо:

– У Макдональда нет и по двадцати! Атакуй с богом!

И наши ударили! И как! Дружно, с музыкой, барабанным боем и песнями.

– Ну-ка подразвернись, венцы, русские идут! – кричали солдаты. – Выходи, кума, любоваться!

Из хроники сражения: «Местность была чрезвычайно пересеченная, что усиливало губительность огня Французов, которые, однако же, не ограничивались пальбою, а беспрестанно переходили к штыковым атакам. Очень упорно они держались, но Суворов разъезжал по фронту и все повторял: “Вперед, вперед, коли!” Союзники двигались неравномерно; успевал больше других Багратион. Он валил на Домбровского с фронта, казаки налетали с фланга и тыла, врывались в каре, кололи, рубили, производя атаки одну за другою. Несколько польских батальонов были совершенно рассеяны, подошедшая на помощь французская полубригада сбита, левое крыло неприятельское опрокинуто за р. Тидону. Правое крыло из войск Виктора и Сальма держалось, но отступление Домбровского заставило и его ретироваться, чтобы не быть отрезанным. В это время кавалерия Багратиона, прогнав поляков, ринулась вдоль позиции и ударила во фланг отступавшему Виктору. Французы построили каре, но не выдержали стремительного нападения; каре были разорваны, рассеяны, и Французы с великим трудом и потерями собрались по ту сторону Тидоны».

К вечеру все было кончено. Французы обратились в бегство. Наши не преследовали, да и кто бы посмел их за это упрекнуть, все выложились до донышка. Солдаты падали прямо на поле боя и тут же засыпали, рядом с ними ложились столь же измученные лошади.

Позднее историки вычислят, что французов на поле боя было куда больше чем союзников. Сразу возник вопрос, почему так стремительно Макдональд проиграл бой? Секрет раскрывался быстро – французский полководец рассчитывал смять дивизию австрийца Отта, но внезапно на себя столкнулся лоб в лоб с самим Суворовым и был, разумеется, им повержен.

Итак, прелюдия к генеральному сражению была сыграна. Французы откатились к речке Треббия. Наши приходили в себя после небывалого марша и небывалой по стремительности победы.

* * *

Всю следующую ночь Этьен Жак Макдональд не спал, а лихорадочно слал приказы ускорить движение дивизий Оливье и Монришара. Рассчитывал он и на поддержку Моро.

Суворов ночевал с великим князем в домике на околице деревушки Санта-Джиовани. Пока в соседней комнате слышался богатырский храп царевича, старый фельдмаршал писал диспозицию на следующий день. Ждать Суворов был не намерен, он желал атаковать противника