Избранное. Том второй - Зот Корнилович Тоболкин

- Ну, здорово, Петро! – лодочкой сунул смуглую ладошку Дугин.

- С чем пожаловал? – пряча наган под подушку, недовольно спросил Фатеев.

- Окна задёрни.

- Осточертело во мраке.

- Иначе нельзя. Любопытных много.

- С чем пожаловал, спрашиваю?

- Дай дух перевести! – Дугин впервые видел Фатеева при дневном освещении: истрёпанное, пожелтевшее лицо, вставные зубы, жидкие, в перхоти, волосы – всё, что осталось от былой красоты. Лишь в настороженных глазах всё та неослабевающая беспощадная цепкость.

- Панфило спрашивает, почто не заходишь. Видно, узнал от кого-то, что ты здесь.

- Дальше? – Фатеев испытующе глядел на него.

- Насчёт золотишка интересовался. Мол, не забыл ли, где спрятано?

- Забыл. А ты к чему пытаешь? – Фатеев вытянул длинное тело, словно изготовился к прыжку, лязгнул зубами. В глазах вспыхнул холодный мерцающий свет, которого побаивались в прежние времена.

- Уж и спросить нельзя! – посетовал Дугин и, оставив игру, сурово сказал: – Уходить тебе надо!

- Пермина кончу – уйду. Поможешь?

- Мне вера не дозволяет.

- Он ведь и на твоём пути встал...

- Панкратова пригласи. Он моложе. А я для таких дел стар.

- Открещиваешься?

- В заповеди сказано: не убий!

- Где выгодно – помнишь о заповедях!

- А как же: все под богом ходим!

- Ладно. Пермина без тебя уберу. А ежели влипну, скажу, что вместе сработали...

- Я не отказываюсь, – поняв, что не отвертеться, поспешно сказал Дугин. – Грех на душу принимать боязно.

- Твой грех на себя возьму.

- Справимся?

- Велико дело! – презрительно скривился Фатеев и кивнул на подушку, под которой лежал наган.

- Это не годится. Надо без шума.

- Будь по-твоему.

- А после куда подашься?

- Россия велика.

- Не доверяешь? – Но на недоверие Фатеева он не обижался, зная, что, оказавшись на его месте, вёл бы себя точно так же. – Может, и правильно. Золотишко сомущает, хоть и ни к чему оно. Прежние времена миновали безвозвратно.

- Жалеешь?

- Не шибко. Человек с умом при любом режиме не пропадёт...

- К Пермину на дом пойдём?

- Что ты, Алёха! Надо тихонько. Он в Бузинку собрался. На дороге перехватим. Сядь-ка, да, благословясь, пойдём. – Сев, благостно скрестил на животе беспокойные пальцы.

- Не ломай комедию, провороним.

- Успеем. Иди к мельнице! Я Панкратова кликну!

Ждать пришлось долго.

Прыгая на одном месте, Фатеев похлопывал себя по бокам: грелся. Наконец послышался скрип полозьев.

- Станьте в тень! – приказал Дугин и вышел на дорогу.

- Это ты, Сидор? – спросил, пропуская Пермина мимо сообщников. – Жаловаться поехал?

- Угадал. А ты чего здесь?

- Тебя жду. Закурить найдётся? – голос прихватило предательской хрипотцой. Пермин отметил её. А память подсказала, что старообрядец не курит. Заподозрив неладное, шевельнул вожжами. – Со страху курить начал?

- С тобой начнёшь, – нервно хохотнул Дугин.

Сзади мелькнули тени.

Оглушённого Пермина выволокли из пестеря. Подтащив к колодцу, бросили в снег.

- Чего волынить? – торопил Дугин. – Спускайте, пока не вякает.

- Пущай очухается, – пнув Пермина в бок, сказал Фатеев. – Я с ним потолковать желаю.

Набрав снегу, потёр Пермину лицо. Тот застонал, придя в сознание, сел.

- Узнаёшь, знакомец?

- Как не узнать! Не сгнил, значит?

- Гнить я не имел правов. Должок тебе не оплачен!

- И ты здесь, Панкратов? И такой гад на воле гулял!.. Вот она к чему, слепота-то, приводит! Век себе не прощу!

Дугин зябко поёжился.

- Твой век короче комариного носа!

- Молиться будешь, Алёха? – спросил Дугин. – Покайся, может, на том свете зачтётся...

- Был бы он, тот свет! – с отчаянием воскликнул Сидор. – Я бы там по-другому с вами заговорил! Теперь есть опыт!

- Видно, мало измывался над нами на этом свете, ишо на том охота? – с ненавистью проговорил Панкратов.

Сидор дышал часто, отрывисто; торопился как можно больше и скорей вдохнуть в себя свежего морозного воздуха; старался